Один день месяца Дождя

Джессамина, слегка ерзая на троне, пытается сосредоточиться на монотонном голосе министра торговли; пытается вспомнить, что её отец прямо сейчас внимательно наблюдает за ней — хотя, если честно, на самом деле пытается сосредоточиться на чем-нибудь помимо тепла Корво подле её плеча. И у неё это совсем не получается. Неужели только вчера они разделили их первый поцелуй в тени беседки? Кажется, что это было вечность назад. Прошлой ночью она почти не спала, беспомощно ворочалась и вертелась в кровати, слыша стук своего сердца в ушах, когда снова и снова прокручивала в голове этот момент — неуклюжая и поспешная встреча их ртов; как Корво пришлось практически оторвать её от земли, чтобы они сильно не различались в росте… И конечно, не успев начаться, всё уже закончилось, а губы по-прежнему дрожали, и с тех пор времени поговорить с Корво об этом не было. Её отец всё продолжает увеличивать количество её обязанностей, проверяя на практике как она усвоила уроки дипломатии и этикета, и у неё теперь ещё меньше времени на себя, чем обычно. Всё, что она знает – это то, что она хочет еще раз поцеловать его, и каждый раз, когда она вынуждена сидеть здесь, выпрямив спину, чинно и благородно, это время ощущается для неё как самая настоящая агония. — …И, исходя из этого, я советую нам немедленно перейти к пересмотру нашего постоянного соглашения с Морли по импорту мехо... Сосредоточься, Джессамина, это же важно. Торговые маршруты, таможенные соглашения. Нельзя отвлекаться. Если бы только её отец не поручил ей эту встречу. По крайней мере тогда она смогла бы дать волю фантазии – представить губы Корво, как они соприкасаются с её губами, его язык во рту, его руки, притягивающее её ближе к нему и может даже пытающиеся её раздеть… — Ваше Величество, вы в порядке? Её глаза, полные замешательства, моргая, смотрят на министра Торпа, который замолчал и пристально наблюдает за ней. Он не один такой — все взгляды, которые были сфокусированы на старике, теперь обращены на неё. Взвешивая ее, ища её слабости. Она чувствует, что ей нужно взглянуть на отца, чтобы успокоиться, но сопротивляется этому. — Почему вы спрашиваете, Министр? — Извините меня за мою бестактность, но, кажется, вы немного покраснели. Она замечает, что эта заботливая вежливость в его голосе совсем не сочетается с его холодным и немного пренебрежительным взглядом. И Корво это видит, она уверена; они так давно вместе, что она почти чувствует, когда его рука сжимает рукоять меча. Она наклоняет голову в сторону министра и с приятной мягкой улыбкой говорит ему: — Спасибо за вашу заботу, немного душно из-за жары, но я в полном порядке. Пожалуйста, продолжайте. Слава звездам, сегодня и правда жаркий денек для этого времени года, в противном случае её обескураженность могла бы выглядеть необоснованной и странной. Министр отвечает ей улыбкой, небрежным поклоном — вот и опасность миновала. Он возвращается к своему бессвязному докладу, а Корво, стоящий подле неё, расслабляется. Но не Джессамина. Она присаживается поближе и заставляет себя слушать. Когда собрание заканчивается, её отец встает, и комната пустеет, до тех пор, пока только Джессамина и её отец, а также двое лорд-защитников не остаются единственными в этом помещении. — Ты хорошо справилась, — одобрительно говорит Император. — Спасибо, отец, — говорит она и чувствует приближающееся смущение, вину. — Но я немного летала в облаках, когда министр Торп докладывал сводки. Извините меня, такого больше не повторится. — Не переживай, это неизбежно, моя дорогая — ведь этот человек поразительно скучен, — со смешком говорит он. — Но, если продолжишь так искусно скрывать свою скуку, тебе нечего бояться, — он смотрит на неё, а затем протягивает руку и прижимает тыльную сторону ладони к ее щеке. — Хотя он был прав, ты и впрямь немного горячая. Мне стоит послать за Соколовым? Джессамина пытается представить, как объясняет королевскому врачу истинную причину её румянца на щеках, и чуть не смеется. К счастью, ей удалось сдержаться. — Со мной все в порядке, отец. Правда. — Хм… Очень хорошо. Можешь посвятить остаток утра себе, моя дорогая, но помни, что сегодня днем у нас встреча с делегацией из Тивии. — Конечно, отец. Её отец улыбается и поворачивается к Корво, хлопает его по плечу и говорит: — Вверяю её вам, Корво. Её лорд-защитник кланяется, и от принятия такого важного задания он весь трепещет. — Ваше Величество. Джессамина тоже делает реверанс, и когда она уходит, Корво идет следом за ней. Когда тронный зал давно позади них, и они возвращаются в основной зал Башни, Джессамина слышит знакомый нежный и ласковый голос у её уха. — Ты точно в порядке? Беспокойство Корво за неё столь же искренне, как неискренне было беспокойство министра Огастерса Торпа. Услышав это, она понимает, что, хотя она привыкла к тому, что за её здоровьем вечно наблюдают, но только с Корво она действительно чувствует, что о ней заботятся. Внезапно она чувствуется себя легкой, словно перышко, и, охваченная эйфорией, произносит: — Мне будет лучше, если ты поцелуешь меня. Она слышит, как он вздыхает от удивления. — Джесс… Она делает паузу и поворачивается, чтобы посмотреть на него. Коридор пуст. В этот драгоценный момент они остаются незамеченными. — Пожалуйста? Его глаза, кажется, темнеют, а она вся дрожит от восторга, когда они соприкасаются ртами. — Погубите вы меня, принцесса. Он берет её руку и, хихикая, прижимает её к стене. Еще раз оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что их не видно за массивными шторами, прежде чем, наконец, наклониться и прижаться к её губам. В её голове не существует мыслей — существуют только мягкие губы Корво, его колючая щетина и ровное биение его сердца там, где они прижаты друг к другу. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы они просто стояли здесь, погруженные друг в друга и в этот маленький уединенный мирок, который они создали. Но погружение в приятную дымку ощущений — это очень неприятное осознание того, что с каждой секундой риск того, что с ними что-то случится, растет. И это очень опасно. Если их поймают вот так, запыхавшихся и обнимающихся, последствия будут тяжкими для них обоих, но в особенности для Корво. Его могут выпороть, или выгнать или… или кое-что похуже. Эта мысль вселяет в её сердце достаточно страха, чтобы вырваться из чарующего мира, и она нехотя отстраняется от него. Она хочет объяснить, но прежде чем открыть рот, она понимает, что в этом нет необходимости. Он так же, как и она, осознает всю опасность ситуации, глупость, которую они совершают. В холодном свете этого осознания она чувствует себя глупо из-за того, что поддалась чувствам, которые привели её к этому; не выросла ли она из возраста этих девчачьих фантазий? Не поняла ли она еще, что ей никуда не деться, от того, кем она является? Тот же безмолвный стыд отражается и на лице Корво, и на мгновение она думает, что один из них непременно развернется и закроет дверь для этого короткого праздника. Они выйдут из этого «шатра» и отправятся в библиотеку или сад, или в любое другое общественное место, Корво будет держаться на дистанции, и они никогда больше не прикоснутся друг к другу – если только, конечно, её жизнь не окажется в опасности. Равнодушное, несчастное будущее, но по крайней мере никого не обвинят в безрассудной опасности. Затем Корво протягивает руку и прикасается ладонью к ей лицу, её сердце бешено бьется от надежды. Она подслушала сплетни служанок Башни о таинственном Корво Аттано, и она знает, что некоторых из них — и придворных тоже — нервирует его молчаливость и отрешенность. Но они не знают Корво так, как она. Они не понимают, что стоическая маска лорда-защитника – это всего лишь осознанно созданная ширма, граница между внутренним миром Корво и остальным миром. Когда они только вдвоем — он такой же человек, как и все, и она испытывает неистовую гордость, зная, что она — один из немногих людей в мире, которому позволено видеть его настоящие чувства. Здесь, на перекрестке их жизней, в его глазах вспыхивает сияющий свет, а бунтарская ухмылка заставляет её улыбнуться. — Ты уверена? — спрашивает Корво второй раз за утро, но на этот раз гораздо серьезнее. Она протягивает руку и откидывает назад его темную образовавшуюся челку. По гристольским меркам это не модно, но ей нравится, что он отказывается стричь её, независимо от того сколько насмешек он получает, когда стоит позади неё во дворе. — Да. Губы Корво растягиваются в улыбке. И вот так мир меняется, и перед ними открывается новая судьба. Может быть, они всегда будут оглядываться через плечо, вечно прятаться и украдкой целоваться в тени, но зато они будут вместе, и в этом их свобода. — Знаешь, — говорит она, бросая быстрый взгляд в коридор, чтобы убедиться, что никто не идет. — Все-таки мне и правда немного нехорошо. Возможно мне стоит вернуться в мои покои и отдохнуть. Вы не против составить мне компанию, Корво? В случае если мне нужно будет вызывать королевского врача. Корво следует за ней, и даже сквозь его голос она может увидеть ухмылку, когда он отвечает: — Конечно нет, моя госпожа.