Лето с большим вырезом на груди

Лето — время веселья, безрассудства, любви и фестивалей по всему миру. Жарких, знойных, в тридцать градусов на солнце, с ожогами на лице и руках, в глупом неравномерном загаре под размер несуразной футболки, купленной в сувенирной лавке неподалеку. Лето ужасное время для «северных» людей. Лето - это то, чего они ждут больше всего на свете. Лиссов ненавидел жару, не мог переносить её от слова совсем, умирая каждый раз, когда градусник за окном показывал больше 27 градусов. Таюрская, рожденная в 802 километра по дороге от Сибири, обожала лето, жару и море. Она радовалась, когда солнце припекало её бледную от природы кожу, оставляя свои солнечные поцелуи на коже цвета глубокого молочного шоколада. Соня всегда хотела погреть свои косточки в очередном узком и коротеньком купальнике, купаться в соленом море, ложась на спину и закрывая глаза, совершенно не опасаясь, что может сгореть ко всем чертям ну, или утонуть в синей пучине. Антон тоже любил море, правда осенью, но совершенно не мог переносить жару. Как коренного петербуржца природа наградила его белоснежной кожей и светлыми волосами, так что в течение нескольких часов на солнце без цистерны кремов он превращался в настоящего рака, который чуть ли не клацал клешнями от желания убраться с горячего песка и закрыться где-нибудь в отеле один на один с холодным мини-баром. Соня всегда смеялась над ним, когда друг сидел в теньке и с ненавидящем взглядом посматривал поверх зонтика на палящее солнце, потягивая холодное пиво. Лиссов не мог переносить жару, но его почему-то со страшной силой мазохиста тянуло к горячей Сонечке. Таюрская ненавидела холод, слякоть и дождь. Она не понимала, как можно радоваться огромным лужам и серым улицам. Соня, которая провела все детство в селе Оса, где были холмистые зеленые сочные поля, реки, просто не понимала, как можно восхищаться непрекращающимся дождем и леденящим душу туманом, который, подобно удаву, огибал все улочки Питера. Но она, почему-то, восхищалась Антоном, он, будто северное сияние, манил ее своими холодными глазами и теплыми руками, которые растворялись у нее на горячей груди в постели. Антон на очередной репетиции слишком надолго задерживает свой взгляд на декольте своей подруги, как обычно очень глубоком и волнующим почти не оставляя места фантазии. Сонечка как будто бы специально этого не замечает, весело щебеча со звуковиками. Спустя несколько минут девушка смотрит на парня и легко улыбается, обнажая ряд белоснежных зубов в ухмылке. Лиссов подмигивает в ответ и бросает свой взгляд на телефон, дописывая пару недостающих строк для очередного стихотворения в заметках. Софа, сидящая на крутящимся стуле, курит очередную гадость со вкусом сигарет, в миллионный раз убеждаясь, что лучше бы курила обычные. Вкус стиков по-прежнему напоминал какое-то старое печенье, или грязные носки, или еще чего померзостнее, зато не было запаха сигарет, который может держаться от часа до целого дня, ну и ещё одним плюсом было то, что и не нужно было выходить на улицу, чтобы сделать затяжку и не слышать тяжелые вздохи тех, кто терпеть не мог окутывающий легкие едкий дым. Девушка прикладывает стик к губам и затягивается, чувствуя приятное тепло. Курить было так же просто, как и дышать, в отличие от того, чтобы бросить пагубную привычку. У Сони было их как минимум две: курение и слишком близкий друг. Девушка смотрит на Лиссова слегка покачиваясь на стуле. Короткая белая плиссированная юбочка еле оставалась на грани «прилично» - жаркий день располагал именно к такой одежде. Соня снова затягивалась сладко-горьким дымом и мечтала о конце рабочего дня, когда Антон снова как бы невзначай попросил её подвести его домой. Они отъедут в ближайший глухой закуток и растворяться в обивке кожного черного салона, обжигаясь об нагретую на солнце машину. Музыкант снова витал в своих мыслях, то и дело возвращаясь к тому, что происходило каждый раз после репетиции. Все повторяется из раза в раз, их будто магнитом тянет друг к другу, они теряют голову, забывают про всё и всех и поддаются какому-то необъяснимому желанию раствориться друг в друге, гладить, сжимать, целовать. А потом словно пьяные сидят рядом друг с другом на заднем сиденье машины и приводят себя в порядок. И снова, как будто ничего не было, они - лучшие друзья, о которых такое и подумать страшно. Об маленьком секрете напоминают только спутанные волосы Сони, легкие покраснения на шее у Антона и хитрая ухмылка на лицах по дороге домой в полной тишине. Но почему-то никому никогда не хватало смелости заговорить об этом где-то не «в моменте». Каждому было страшно услышать любую правду и о том, что кто-то кому-то нужен и о том, что-то кто-то всего лишь увлечение. Что было страшнее - ясно не было. Репетиция заканчивается почти вечером, солнце понемногу стало уходить за горизонт, но в городе было по-прежнему невыносимо жарко. Раскаленный бетон под ногами мог запросто проплавить подошву обуви, дышать было нечем, хотелось забежать обратно в прохладный офис, но все коллеги быстренько разбежались по своим машинам и начали один за другим уезжать, теряясь в потоке шумного города. Соня курила. Снова. Но сейчас ей ничего не мешало курить любимые сигареты. Девушка от души застегивалась «зубочистками», именно так курящие друзья называли её сигареты. Карамельно-кофейный вкус оставался на губах, в легкие же проникал горький дым табака. Состав данных сигарет Таюрскую волновал в последнюю очередь, ей слишком нравилась эта зависимость, чтобы бросить, и никакие угрозы здоровью и страшные фильмы не могли заставить её передумать. И это была далеко не единственная зависимость, от которой она не хотела избавляться. Антон стоял неподалеку и разглядывал курящую Соню. В лучах чуть заходящего солнца она смотрелась великолепно, ноги под белой юбкой слегка просвечивали, черный топ с легкой рубашкой того же цвета светился через маленькие дырочки на ткани; дым легко растворялся на фоне желтого солнца и какого-то страшненького здания позади нее. Лиссов никогда не скрывал своего восхищения Сошей, она всегда казалась ему какой-то особенной. Хоть Софа и не была его «типажом», после развода с первой женой он выбирал дам с более спокойным характером, не ищущих свой жизненный путь в работе, мягких, нежных и очень женственных. Как в один голос могли бы сказать все участники группы. У Таюрской были яйца, причем самые большие. Возможно поэтому Антон с ней никогда не мерился, в отличии от Ильича, и запросто мог проиграть ей в этом детском споре. Соня всегда была равным членом их команды, сильной и очень целеустремленной, но при этом она оставалась наивной и очень заботливой. И почему при виде этой чертовки он впадал в такое непонятное состояние ему было совершенно не понятно. В книжную любовь Лиссов не верил. Он верил в страсть, верил в дружбу, верил в любовь к родным людям, но не в эфемерное чувство из бульварных романов и второсортных кино, считая, что так абсолютно точно не бывает. И очень много лет своей жизни был в этом уверен. - Дыру во мне прожжешь, — говорит Соня, туша сигарету о стенку мусорного бака. - Красиво просто очень, любуюсь, — отвечает Антон, делая шаг к подруге, вставая с лестницы. Таюрская проходит мимо, не скрывая широкой улыбки: его комплименты всегда заставляли если не краснеть, то биться ее сердце громче. Девушка открывает машину, занимая водительское место. Страшно представить, что случиться с черной машиной за 4-6 часов на солнце. А Соне и представлять не надо, она села в машину и моментально задохнулась. Теперь температура на улице казалась ей гораздо прохладнее. Лиссов, последовав примеру подруги, так же сел рядом на пассажирское сиденье. Духота и вправду была нереальная. Черные кожаные сиденья обжигали ноги, ручки дверей и панель — руки. — Я включу кондей, закрывай, — говорит Соня, заводя машину, — Ужасно жарко, — и скидывает рубашку, оставаясь в коротеньком топе. — Тебе бывает жарко? — усмехается Антон, вспоминая, как все время подруга жаловалась на холод. В ответ девушка лишь недовольно цокает и закатывает глаза. — Тебя как обычно, домой? — спрашивает она, заставляя машину двинуться с места. — Да, — коротко отвечает Лиссов. — Пока что ко мне, —улыбаясь, дополняет он. Включенный кондиционер, к слову, не давал никакого эффекта, ощущение было, словно они в бане. Юбочка подружки опять задралась до границы «прилично», а короткий топ и вовсе перестал скрывать грудь своей хозяйки, через мягкую ткань отчетливо виднелись два бугорка. Таюрская вновь была прекрасна, в мыслях Лиссов уже пару, а может и не пару раз, раздел до гола и уже вытягивал из неё самые высокие ноты, как Ильич сегодня на студии. Таюрская, что сидела рядом, ощущала на себе взгляд, легко улыбаясь и прикусывая губу, неосознанно расставляя ноги чуть шире, чем требовалось для управления машиной. Соню почему-то совершенно этот взгляд не напрягал, скорее наоборот, заставлять пропускать по одному удару, свернуть в глухой-глухой двор/лес/завод, где волки срать бояться и целовать-целовать-целовать. Прижиматься максимально близко впечатывая его спиной в обижающее сиденье, девушка вновь закусывают губу, она думает, что сходит с ума. Она не понимает, что с ней происходит, приписывает себе нимфоманию, иногда свыкаясь с этой мыслью, иногда отвергая. Девушка совершенно не понимает свои чувства к нему, один раз — не страшно, два тоже случайность, три перебор, но терпимо, но этих разов уже не счесть. Прошлые отношения дались больно, Соня думала, что так она забывается, избавляется от напряжения, он же как лучший друг, что так любезно ей в этом помогает. Теперь Соня совершенно ясно понимает, что нихрена не понимает, ясно только одно - их тянет как магнитом друг к другу. Таюрская на светофоре безуспешно пытается дотянуться до бардачка, то и дело елозя рукой по коленям и выше у Лиссова, тот же легко ухмыляется и чуть закусывает губу, понимая, что произойдет в ближайшем будущем. — Достань салфетки влажные, пожалуйста, — говорит Софа, снова начиная движение. Антон открывает бардачок и вытаскивает целую пачку каких-то цветастых салфеток. Открывает упаковку и протирает липкие от жары руки. Кладет Таюрской на колени, отчего юбка оголяет ноги ещё больше. — Спасибо, — отвечает девушка и достав одну, кидает пачку на заднее сиденье. Протирает руки и убирает салфетку. Лиссов чуть выдохнув кладет руку ей на колено, держит на одном месте какое-то время, понимая, что сопротивления, кажется не будет, более уверенно двигается вверх, сначала доходя до края юбки, вновь остановившись на мгновение. Давал Соне последний шанс прекратить все происходящие, но та лишь развела немного ноги, чтобы было больше возможностей. Антон хищно посмотрел на уверенную подругу, что очень внимательно, казалось бы, следила за дорогой, и уверенно повел рукой вверх по мягкой коже, пару сантиметров и он встретился с кромкой нижнего белья. — Поворачивай налево сейчас, — подсказывает Лиссов, вновь уверенно двигая рукой поглаживая подругу через ткань. — Там будет светофор после него снова налево. Разум Сони не то чтобы сопротивлялся его действиям, но как только его рука оказалась бесповоротно под той самой юбкой думать о чем-либо она перестала вообще. Дыхание участилось, грудь взрывалась все быстрее и быстрее под уверенными ласками пассажира рядом. Скажи ей о подобной истории кто-то пару лет назад, она бы сочла это оскорблением. На данный момент Соня держала в голове только то, куда ей сказали свернуть. И по мере продвижения в новое безлюдное место, Антон продолжал свои действия, теперь уже сдвигая белье в сторону взаимодействия непосредственно с плотью. — Сейчас прямо, потом снова поворот направо и заезжай за заброшенный дом. — Таюрская закусывала губы продолжая слушаться парня, поворачивая в указанном направлении, иногда чуть ерзая под умелыми руками. Лиссов восхищался тем, что сейчас девушка была полностью в его власти, он буквально мог делать с ней все что могла выдать его богатая фантазия, а она, к слову, и выдавала разное. Антон ощущал себя в бане, жар то опалял его с ног до головы, то снова пропадал на пару секунд, оставляя в покое, но это почему-то не выбешивало – наоборот, к этому теплу он тянулся все глубже и глубже, наслаждаясь видом его собственной Афродиты. Соня выпускает руль и убирает прилипшие ко лбу волосы, придерживая его коленями, полностью изменив угол воздействия. — Руки на руль, — говорит парень, отстегиваясь, видя, что девушка уже паркует машину рядом с каким-то остатком стены. Он целует девушку в шею, почти под ухом, заставляя её горячее тело снова вспыхнуть огнем. Каждый его поцелуй оставлял невидимый ожег, Таюрская еле как дрожащими руками отстегивает себя от сиденья и увлекает Лиссова в долгий и очень жаркий поцелуй. Чувства, бушующие ураганом внутри, взрывались прямо сейчас, заливая все лавой, так же, как летнее солнце заливало салон машины теплым оранжевым светом, проникая в каждую щель и уничтожая все без остатка. Таюрская расстегивает пуговицы на рубашке парня, не разрывая поцелуя, ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Тонкие пальчики с длинным маникюром оказываются на его груди, приятно щекоча кончиками длинных ногтей, поднимаясь все выше и выше к волосам, то поглаживая их, то сжимая на затылке. — Иди ко мне, — запыхавшись говорит Лиссов, приглашая девушку на колени. С ловкостью кошки Соня перебрасывает сначала одну ногу к парню, потом вторую оказываясь в плотном кольце его горячий объятий. Антон откидывает волосы на соседнее плечо и спускается поцелуями к груди попутно стаскивая лямки топа. Таюрская слегка ерзает на коленях пытаясь дотянуться до ручки регулировки сиденья. Целуя ключицы, он проходится руками по спине девушки, останавливаясь на пятой точке, крепко сжимая, снимая ту самую юбку оставляя на ней кучу мятых складок. Таюрская цепляется пальцами за рычажок регулировки сиденьем и они медленно оказываются в горизонтальном положении. Оказавшись сверху Соня усмехается, и оставляя парня лежать на спине, присаживается ровно на пах партнёру, слегка двигая бедрами и избавляясь от черного топа. Аккуратно перебравшись на заднее сиденье Антон поднимает юбку еще выше, так чтобы болталась где-то в районе ребер, попутно освобождая подругу от нижнего белья. Таюрская в это время активно колдовала с пряжкой ремня на его штанах. Для большего удобства друг избавляет и себя частично от мешающей одежды, пока его подруга что-то активно ищет в бардачке своей машины. Найдя нужные кружки с контрацепцией, она передаёт ее парню. У неё никогда не получалось открыть эту яркую и плотную упаковку из-за ногтей. Последний шаг прелюдии был соблюден, полупрозрачный латекс находился на своём законном месте, Таюрская вновь оказывается на коленях у парня, но присаживаться совершенно не спешила, увлекая в очередной поцелуй, дразнила то опускаясь касаясь, то снова поднимаясь, не оставляя возможности ему достать до нее. Лиссову был не совсем согласен с такими правилами игры, и не будь он Лисом точно бы подчиниться судьбе в виде полуобнаженной Таюрской. Но он принял решение играть по своим правилам, поэтому увлекая в очередной поцелуй стал понемногу гладить мягкую грудь, то и дело задавая напряжённые бугорки. Соня млела от его действий совершенно забываясь и растворяясь в собственных ощущениях. Лиссов целует девушку за ухом и резко, сжимает самые чувствительные точки на груди, заставляя Таюрскую офигеть на мгновение и потерять контроль, тут то ее мягко и опускают вниз. Девушка издаёт тихий стон и опускается до конца без посторонней помощи, пару мгновений снова сжимая бедра, ощущая происходящее. Лиссов удерживает подругу в конце своих рук выбивает из неё стоны один за другим, то глухие, то высокие, иногда девушка даже что-то бессвязно пыталась говорить, но разобрать что именно не представлялось возможным. Парень обжигался о её тело, о нагретый душный салон, снова и снова набирал темп и замедлял его. Соня прижималась к нему, обнимая руками за шею и шумно дышала в район правого уха, иногда бессознательно тыкалась в ключицы, оставляя россыпь краснеющих подписей особой страсти. В минуты особого пика эмоций позволяя глухо шептать его имя, запрокидывая голову и выгибаясь дугой. Последние пару толчком парень делает совершенно умело, точно зная разницу между сильнее и быстрее. Получая мощнейшую разряду аж до искр в глазах и помутнения, он шепчет её имя, плотно сжимая зубы. Девушка дрожит в такт ему, полностью обессиленно падая на него. Антон обнимает все ещё подрагивающую подругу, вдыхает запах её волос, нежно гладит по спине. У Сони чуть подрагивают закрытые глаза и все ещё равное дыхание, она ощущает дичайшую усталость, что не может пошевелить даже пальцем, удобно растворяясь в крепком теле мужчины. Лиссов аккуратно целует в висок, гладит по голове, ласково шепчет её имя на ухо, будто их может кто то услышать. Таюрская приходит в себя осознавая происходящее. Время останавливается. В этом мгновенье хочется провести вечность, кажется Соне, и даже чуть больше. — Моя ты хорошая, — перебирая волосы девушки, снова шепчет Антон, улыбаясь. Пересаживаясь с колен на менее удобное сиденье, девушка вновь тянется к его губам выплескивая всю ту из ниоткуда взявшуюся нежность к нему. После хитро улыбается и принимается искать скинутый топ. Лиссов чувствует на своих губах привкус карамельно-кофейных сигарет и облизывает слегка искусанные губы. Соня вручает ему целлофановый пакет, куда в последствии можно будет убрать все следы прошедших минут. Влажные салфетки оказались очень даже кстати на заднем сиденье. Пока Соня возилась с тем, чтобы привести себя в порядок с помощью единственного средств гигиены неподалеку, Лиссов нашёл стянутый им с подруги в пылу страсти предмет нижнего белья. Протягивая его девушке, они вновь обменялись ухмылками и теперь, когда оба относительно привели себя в порядок, можно было пересесть вперёд и ехать домой. Солнце опустилось за горизонт, мелькая на прощание последними лучами теплого света. В тишине и с легкими ухмылками они выезжают вновь на оживленную дорогу. Теперь и воздух не кажется таким уж горячим, да и кондиционер заработал как надо. Дышать можно полной грудью, наслаждаясь прекрасным летнем днем. — Если это между нами происходит, ты же не думаешь, что я… — Соня не могла подобрать нужного слова, нажимая на педаль торможения, останавливаясь около первоначального пункта поездки, — Твоя…? — как-то с надеждой на неизвестно что спросила Таюрская. — А на кофейной гуще написано, — выдохнул и смотря в лобовое окно начал Антон. — Завтра дожди и ты будешь… — аккуратно сокращая расстояние между ними, но не нарушая зрительный контакт, поправляет её волосы. — Снова желанная, — говорит он чуть тише. — И снова ничейная, — шепчет ей ухо Лиссов. Аккуратно касаясь губами уголка ее рта и выходя из машины, аккуратно закрывая дверь. Соня касается места, где только что были его губы и замечает, что лобовое стекло начинает покрываться мелкими каплями дождя. Кажется, что так дальше это больше продолжаться не может.