Не повод остаться

Как и предполагалось, Элен и Кати сделали вид, что совершенно не интересовались, куда так тщательно собиралась Джоанна. Последняя была уверена, что едва за ней закроется дверь, девочки обменяются вопросительными взглядами и обсудят это, но будут уверены, что Джоанна могла быть неотразимой лишь для любимого Кри-Кри. А ей это было вполне на руку. Пока же подруги делали вид, что не замечали её. Когда Элен грустно поведала Кати, что у Томаса вечером встреча, на которой невесте не было места, Джоанна лишь усмехнулась и мысленно попросила прощения, ничем не выдав себя и осведомлённости об ужине Фава. Всё же Джоанна ловила на себе косые взгляды девочек, когда вышла из ванной в маленьком чёрном платье, мысленно восхваляя Коко Шанель, придумавшую простой, но такой многофункциональный наряд на все случаи жизни. Образ Джоанна дополнила сапогами в тон и средней длины бежевым пальто, серьгами в виде капель с прозрачным камнем и тонким браслетом и часами с чёрным ремешком и циферблатом на запястье. В этом наряде девушка чувствовала себя неуютно, всё-таки предпочитая более простой и удобный стиль, но на какие только жертвы и ухищрения не приходилось идти ради достижения цели. Конечно, для простого разговора с обычным парнем можно было одеться более привычно, но не для Томаса. Неосознанно хотелось хотя бы сегодня выглядеть рядом с ним сногсшибательно. Поэтому Джоанна перевела дух, мысленно настраиваясь на встречу, взяла сумку и, слегка усмехнувшись, вышла из комнаты, оставляя подруг в недоумении задаваться вопросами. Она была довольна произведённым эффектом и собиралась добиться подобного при встрече с Томасом Фава. Джоанна понимала, что он искушён в вопросах обольщения и не обделён вниманием гораздо более красивых и эффектных девушек, однако чувствовала своё преимущество, вспоминая сказанные мужчиной возле дома Бенедикт слова. Как ни крути, а слышать это было приятно, ведь чувства ничуть не угасли, напротив, разгорались, обжигали, испепеляли. И лишь мысли о том, что Томас — жених Элен, от которого та без ума, отрезвляли и заставляли Джоанну ненавидеть себя. Ехать в дорогой ресторан за рулём было бы верхом глупости, да и хотелось выпить шампанского. Расслабляться не стоило, ведь собралась Джоанна не ради ужина и праздных разговоров. А так хотелось именно лёгкого вечера с человеком, мысли о котором тенью скользили неотступно, обрушивались как водопад в самый неподходящий момент, не давая чувствам хоть немного покоя. Девушка села в такси и тряхнула головой, пытаясь не думать о подруге. В конце концов, в Биарицце она ничего не знала о Фава, а теперь, когда волею судьбы они встретились в Париже, Джоанна в ущерб собственным чувствам и желаниям строила между ними стену именно ради Элен. Это было больно, но дружба была важнее любви. А в том, что она влюбилась в Томаса, Джоанна не сомневалась, но старалась не думать о собственных эмоциях. Тем более, она видела, как блестели глаза Элен при разговорах о женихе, как она льнула к нему тогда в гараже, как тепло отзывалась о нём, как грустила и тосковала в разлуке. Плотный затор парализовал движение на одной из улиц. Джоанна, нервничая, барабанила пальцами по сумке, лежавшей на коленях, — она терпеть не могла опаздывать. За стеклом по тротуару торопились по своим делам пешеходы, а автомобили не продвигались совсем, заполнив улицу гудками клаксонов и выхлопными газами. Водитель смиренно ждал движения, а Джоанна пожалела, что не воспользовалась метро. То и дело смотрела на часы, стрелки которых в отличие от машин летели с бешеной скоростью вопреки мысленным мольбам девушки притормозить. По улицам уже разлилось море неоновых огней, которые в опустившейся на Париж темноте казались ещё ярче. Такси начало медленно пробираться по пробке, и Джоанна от безделья и желания не думать о предстоящей встрече вчитывалась в вывески и рекламу, одна из которых заставила вздрогнуть: машина неспешно двигалась мимо продюсерского центра Томаса Фава. Интересно, что владелец этого заведения наговорил Элен? Наплёл про партнёров и подопечных? Скорее всего. А наивная Элен верила каждому слову, любому, даже самому нелепому оправданию. Неужели Томас никогда не давал повода усомниться в его верности? Джоанна хмыкнула: вероятно, просто подруга не хотела замечать «звоночков», закрывала глаза на всё и будет так поступать и впредь. Что ж, это её жизнь, поэтому в эту минуту Джоанна решила, что умывает руки. Да, она могла убедить любого в чём угодно, но на этот раз сдалась, понимая, что пока эти попытки будут бесплодными. Такси наконец остановилось у крыльца Монпарнасской башни, и Джоанна сразу увидела Томаса. В ожидании он оглядывался по сторонам, от нетерпения переминался с ноги на ногу. Девушка взглянула на часы — всё-таки немного опоздала, — расплатилась с водителем и вышла из машины, через пальто одёргивая короткий подол платья. Томас, увидев её, просиял и пошёл навстречу. — Думал, что ты не придёшь, — галантно целуя руку, признался он. — Я ведь сама попросила о встрече. Прости, что задержалась — пробки, — Джоанна кокетливо опустила ресницы, на самом деле ничуть не раскаиваясь. В конце концов, в опоздании не было её вины. Когда Томас, не выпуская её пальцев из прохладной ладони, молча повёл внутрь, буря в душе девушки переросла в настоящий ураган чувств — неистовый, пламенный, сокрушающий. От близости этого мужчины по телу то и дело пробегала нервная дрожь, сердце то замирало, то бешено билось. Томас не выпустил её ладонь ни в лифте, ни в коридорах; нехотя разомкнул пальцы лишь для того, чтобы помочь Джоанне снять пальто и сесть за столик. Выбранное мужчиной его расположение ей невероятно понравилось: в дальнем углу, скрытый от посторонних глаз колонной, у окна с завораживающим видом: вечерний Париж, утопавший в огнях, был как на ладони. Негромкая спокойная музыка ласкала слух, дарила расслабленность и умиротворение. Даже голоса и звон бокалов и приборов о тарелки казались приглушёнными. Они сделали заказ, — не сговариваясь, будто отдавая должное отелю в Биарицце, решили поужинать теми же блюдами, — обменялись ничего не значившими репликами о погоде и пробках и замолчали. Джоанна отвернулась, заворожённая прекрасным видом из окна, Томас же неотрывно смотрел на неё, будто пытался понять, зачем она здесь, прочитать мысли, дотронуться до чувств. Девушка ощущала на себе пристальный взгляд, но не поворачивала головы, чтобы он не заметил, как она волновалась. Ладони холодели, дыхание прерывалось, учащалось, стало не по себе. Фешенебельный ресторан на пятьдесят шестом этаже и так заставлял нервничать, а уж в комплекте с Томасом Фава вызывал едва ли не благоговейный трепет. — Что заставило тебя набрать сегодня мой номер? — усмехнулся мужчина и едва уловимо коснулся пальцев Джоанны, которые она сцепила «в замок». Она вздрогнула, но руки не отняла — силы мгновенно покинули её, и если бы сейчас Томас взял её и понёс прочь, девушка бы не сопротивлялась. Хотела, но не могла. Он же смотрел с лёгкой улыбкой, будто наслаждаясь её безволием. В глазах застыло самодовольство и снисхождение. — Помоги ребятам записать песню, — выпалила Джоанна на одном дыхании, не утруждая предисловиями ни себя, ни собеседника. Томас откинулся на спинку стула и рассмеялся. Девушка смотрела с недоумением, не понимая, что его так развеселило. Он же, уколов взглядом, смотрел в упор, не моргая. — Милая, моё предложение Николя отклонил, а дважды я вопрос не рассматриваю. Поэтому давай поговорим о чём-нибудь другом. — Ты не дал нам времени обдумать и принять верное решение! Он не ожидал, поэтому в состоянии аффекта и вспылил. — Почему я должен входить в его положение? Я сделал предложение, он отказался, — двигаемся дальше. Думаю, что у меня вариантов гораздо больше, чем у Николя. — Послушай… — Нет это ты, послушай, Джоанна, — Томас вдруг стал холодным и пренебрежительным, — если ты решила воспользоваться моим к тебе отношением, то зря стараешься. У меня есть принципы, и я ими не поступлюсь, иначе меня просто сожрут конкуренты. Поверь, они только и ждут, чтобы я дал слабину. Она пришла напрасно — эта мысль уже прочно засела в голове, ведь Томас всем своим видом давал это понять. Она просто дура, просто наивная не лучше Элен. Принесли заказ, но кусок не лез в горло, тогда как Фава принялся за еду с энтузиазмом. Джоанна хотела уйти, но тело не слушалось, и она сидела словно пригвождённая к стулу и наблюдала за мужчиной. Она даже не рассматривала вариант, что Томас мог отказать, и сейчас была в растерянности. Могла включить всё своё очарование, быть ласковой, но слова комом застряли в горле. — Слушай, — Томас отложил вилку и посмотрел на спутницу, — а что ты можешь дать взамен? Джоанна вздрогнула. Её словно окатили ледяной водой, когда она наткнулась на колючий, насмешливый взгляд. Он издевался, играл как с куклой, и это, судя по самодовольной ухмылке, доставляло ему удовольствие. — А просто помочь не можешь? — Джоанна понимала, что выглядела жалко, но решила идти до конца. — Сделать это хотя бы для любимой девушки, которая хочет петь и прекрасно это делает. — Любимая девушка сейчас сидит передо мной и слышать не желает о моих принципах, — поморщился Томас. В его глазах мелькнула едва уловимая нежность, но Джоанна заметила её. Это было буквально мгновение слабости — через секунду взгляд снова стал ледяным. — Давай посмотрим на ситуацию со стороны: ты сейчас выступаешь в качестве агента группы, делаешь деловое предложение продюсеру. Если соглашусь, какую выгоду получу? Это бизнес, Джоанна, здесь не получится «просто помочь». Я не меценат и не хочу им быть. — Сколько? — девушка перешла на деловой тон, прикидывая остаток денег на банковском счёте. Томас снова рассмеялся, а Джоанна уже беспрестанно чувствовала себя игрушкой. Но назад дороги не было. — В этом случае мне не нужны деньги. Мне нужна ты… Выходи за меня! — Слушай… — в горле пересохло и Джоанна пригубила розовое вино — точно такое они пили в отеле за ужином. — Учти, что и в личных отношениях я ничего не предлагаю дважды, — твёрдо сказал Томас, наблюдая за её растерянностью и упиваясь собственной значимостью. — Я прошу об одолжении, исполнение которого ничего тебе не стоит, а ты хочешь взамен мою жизнь? — грустно усмехнувшись, спросила Джоанна. Она пыталась сделать вид, что оскорблена, но в глубине души уже сказала «да». Чувства метались в противоречиях, она то ненавидела Томаса, то любила до безумия. Её влекла самоуверенность мужчины, его деловитость, напористость. Он был не таким, как знакомые ребята. Он был загадкой, ребусом, которые хотелось разгадать, настолько сложным, что вызывал уважение и даже азарт. Джоанна любила его, но судьба сыграла с ними злую шутку, закрыть глаза на которую не получится при всём желании. — Ты не нужна мне в качестве рабыни, — вздохнул Томас. — Я люблю тебя и хочу быть с тобой. — А если я не хочу? — Ну не насильно же мне заставлять, — развёл руками он. — Почему ты не бросишь Элен? — вдруг спросила Джоанна. До зубовного скрежета было обидно за подругу, которую использовали в каких-то своих целях. — Мне с ней удобно, — Томас даже не пытался слукавить. — Ты быть со мной не хочешь, а мне нужно как-то удовлетворять естественные потребности. Ну и появляться на публике с симпатичной девушкой куда приятнее чем в одиночестве. — Только свистни, и у твоих ног будет любая… — Но не ты! — Не я, — согласилась Джоанна, — но почему Элен? — Сначала я думал, что влюбился, потом встретил тебя… Буду с тобой предельно откровенен: сейчас я пользуюсь Элен, чтобы быть ближе к тебе. Ну и позлить тебя. Джоанна вспыхнула от негодования, а Томас рассмеялся: — Вот именно ради таких эмоций! Ты великолепна, когда злишься. Но ты так и не ответила на моё предложение. Как тебе такой бартер? Ты — моя жена, а у твоих друзей — популярность и целый альбом; песен десять-двенадцать устроит? Готов торговаться. Учти, что для жены я сделаю всё! Для любимой жены — ещё больше. Джоанна негодовала, злилась и была готова согласиться. Но вспомнив о подруге, отрицательно покачала головой: — Нет, Томас. Я не готова смешивать личную жизнь и деловую. Хотя, признаюсь, и я пыталась этим предложением вернуть дружбу, которую ты, кстати, и разрушил. — Подложить под меня Бенедикт — это была твоя идея! — притворно возмутился он. — Так что, милая, ты сама всё разрушила. Не надо валить с больной головы на здоровую. Джоанна сникла. Подбодрившись словами, сказанными Жозе, что она могла бы уговорить Томаса Фава всё-таки записать песню, была уверена, что он не откажет. Но даже предположить не могла, что дело примет такой оборот. Видимо, стоило поискать другой способ добиться снисхождения и прощения ребят. Джоанна промокнула губы салфеткой и решительно поднялась. — Спасибо за ужин, месье Фава. До свидания. И извините за беспокойство. Но лишь дёрнулась, не смогла двинуться с места, потому как Томас уже цепко держал её запястье. — Давай сходим куда-нибудь ещё. В ночной клуб, например. Обещаю, приставать не буду, зато подумаю над твоим предложением. Джоанна смерила его высокомерным взглядом, гордо вскинула подбородок и насмешливо усмехнулась. Теперь уже она чувствовала превосходство. — Всего доброго, господин продюсер. Высвободила руку, уверенно пересекла зал ресторана, надела пальто и вышла. Лифт, холл, стеклянные двери — всё проносилось будто на карусели. Чего же ей стоила эта надменность! Знал бы он! Она шла твёрдой походкой, но внутри всё переворачивалось; смотрела вызывающе, но то и дело набегали слёзы; уверенно уходила, но боролась с желанием вернуться. Она махнула рукой, и у крыльца мгновенно появился жёлтый автомобиль. Села в такси, назвала адрес общежития и погрузилась в воспоминания, вновь переживая эмоции, захлестнувшие в ресторане. Усмехнулась, когда поняла, что думала о Томасе восторженно. Он определённо нравился ей, она была без ума от делового спокойствия и хватки, от тщательно скрываемой за надменностью нежности, от любви, которую и не пытался спрятать, даже от пренебрежения к Элен, которое было противно как таковое, но преподносимое Фава так чувственно, что не оставило осадка в душе. Он знал цену себе и собственным чувствам, был до мозга костей прагматиком, но в то же время был готов отдать всё ради женщины, которую любил. Джоанна вздохнула — но, видимо, не поступиться принципами. Она, наверное, замечталась и навоображала, что Томас сделает для неё всё, только вот не учла, что и у него есть чувства и желания. Час пик давно прошёл, и такси мчалось по улицам Парижа. Без пробок время в пути заняло всего около двадцати минут, и вскоре Джоанна вошла в комнату. Ловить на себе вопросительно-обиженные взгляды девочек не хотелось, и она вдруг пожалела, что не приняла предложение Томаса провести ночь в клубе. Но не ночевать же на вокзале! Только вот вместо укора глаза Элен светились радостью, и она вопреки ожиданиям бросилась к подруге. — Как тебе это удалось? — воскликнула она, повиснув на шее Джоанны, недоумевающей от столь разительной перемены в настроении. — Что? — Уговорить Томаса записать песню! — улыбнулась подоспевшая Кати. — И это даже не встречаясь, по телефону! Ты как всегда гениальна! — Ну… — Джоанна не нашла что сказать, благо, что Элен и не дала бы этого сделать. — Он позвонил только что! Сказал, что готов снова предложить ребятам запись. «Это исключительно благодаря Джоанне» — Томас повторил это несколько раз. Он ждёт ответа Николя до завтрашнего вечера. — А вот уговорить его будет непросто, — скривилась Кати. — Я попробую, — Джоанна, не раздеваясь, взяла телефонную трубку и набрала знакомый номер. После непродолжительного разговора повернулась к подругам, застывшим в двух шагах от неё и с жадностью слушавших разговор: — Завтра утром Николя сам позвонит Томасу. Он не дал конкретного ответа, но уверена, он будет положительным. Девочки вновь бросились к Джоанне, рассыпаясь в благодарностях. Только вот она, вопреки ожиданиям, не чувствовала удовлетворения, словно всё это было показное, насквозь фальшивое. Она с усмешкой оглядывала подруг, которые, усевшись на кровати, строили планы и делились эмоциями. Первой отреагировала Элен: — Что-то не так, Джоанна? Та качнула головой: — Вашу дружбу так легко купить… Элен была в недоумении и, глядя на подругу, лишь хлопала ресницами, а вот Кати опустила глаза. — Ты права. Это выглядит действительно так. И очень низко. Мне стыдно. Ты — моя подруга навсегда и что бы ни случилось. К чертям эту песню, я готова хоть сейчас набрать номер Томаса Фава и отказаться от записи, если это хоть немного сгладит эту ситуацию. Прости, я не хотела, чтобы ты так думала… Она обняла Джоанну и всхлипнула. По щекам Элен тоже бежали слёзы. — И вы меня простите, — Джоанна тоже расплакалась. Наконец-то они снова вместе — без недомолвок и обид. Хотя насчёт первого девушка сильно лукавила.