Вне поля боя

Когда война, то нет ему покоя. Да и вся жизнь его — борьба, кто возразит. Но чувство, что находится вне поля боя, Когда она возле него стоит. В её тени — неуязвим для взрывов, И не умрет он одинокий, весь в крови. В тепле её открыт он человеческим порывам, Поверить может, что достоин вдруг любви. Пока бездушно выполнял приказы, Никто и раз не заглянул ему в глаза. И вот она сейчас, перебирая пряди, Так осторожно каждую срезает до корня. В себе она хранит поток энергий колоссальных, Руками двигает скопления планет, И ей есть дело до волос солдата сальных, Чем он питается и как тепло одет. И ей не лень держать его так бережно за руку После очередного холодящего кошмара кровь, Когда он проживает ярче прежнего ту муку, Что проживал годами вновь и вновь. Трясется бледная рука, одна из двух живая. Она сжимает, ожидая беззаветно его слова, И космоса тепло в железную передавая, Не ведает, насколько для него все это ново. Не знал ни ласки, ни заботы — только пытки. Отрывки прошлого — незаживающая рана с солью. Но знает, что не стоит оставлять попытки, Хоть новое даётся нам с неменьшей с болью. Кто он такой, чтоб после жизни своей странной, Вдруг заслужить взгляд трепетный средь ночи, Который проверяет, как он дышит рвано, Или дыхание задерживает, что есть мочи. Ей трижды посчастливилось познать любовь. Одна история коварной ложью оказалась. Другую отняли, но она возвратилась вновь. А в третьей она себе ещё сама и не призналась. А он урод. В душе, лицом, изгибом тела каждым. Он ненавидит зеркало. И то, как она смотрит. Как будто он — юнец, которым был однажды. Она в нем что-то разглядела. А он не спорит. Её система мироощущений дала сбой... Ведь от него в сухом остатке — реки крови, Чужие жизни, что скомканы железною рукой. Запекшиеся в пламени руины, крики боли. Она собра́ла срезанные пряди под ногами. Пока он в зеркало глядел с сомнением. Его не убедили её восторженные взгляды. Но убедился: она стала для него спасеньем. Средь космоса, где родилась её душа, Солдата дух скитался мрачным сгустком. И с появлением её он чудом не обрёл себя... Но в сердце ноющем хотя бы стало не так пусто.