пожары никогда не утихнут

Ангедония - диагноз отсутствия радости. Антивоенная армия, антипожарный огонь. (Янка Дягилева)

Вайолет стояла, вытянувшись стрункой, ей уже совсем ничего не хотелось, было холодно и тоскливо. Клаус с Солнышком мирно готовили завтрак, о чем-то переговаривались вполголоса и даже украдкой улыбались. Именно сейчас она чувствовала, какой невыносимой может быть беспомощность. Ее тянуло в сон, можно же просто лечь на холодный асфальт и сдаться неизбежному, но она только всхлипнула, из последних сил стараясь сдержать слезы. Не хватало еще, чтобы сиблинги подхватили ее отвратительную хандру. Больше всего ей надоела мысль об их нелепом одиночестве в этом озлобленном мире, разительно отличающемся от того Города и окружения, с которым они жили с родителями в комфортном вакууме. Нужно держаться, хвататься холодными пальцами из последних сил за Клауса и Солнышко, единственных родных, которые везде могли создать иллюзию настоящего дома. Того, который уже никак не вернешь, остался только пепел и огрызки воспоминаний, постепенно тускнеющих. Уютно обустроить можно любую комнатушку, даже если она на чердаке, и там всего одна кровать на троих, гораздо важнее люди, которые обеспечивают тебе чувство защищенности, родства. Вайолет села по-турецки на потрескавшийся асфальт (не волнуйтесь за нее, на ней были удобные шаровары, которым никакая грязь не страшна). Замечательную изобретательницу сейчас волновало слишком большое количество неразрешенных вопросов, вгоняющих в тревожную меланхолию. Мысли казались разрозненными, девушка при всем желании не смогла бы сформулировать вслух, что ее так взволновало. Может быть, тревога была связана с вечным шатким положением Бодлеров, а может с запрятанной тоской по родителям. Скорее всего, и то, и другое, тут могла бы быть тысяча безрадостных причин. Чего, чего, а поводов для грусти (вернее, для похода к психотерапевту) у Бодлеров было нескончаемое количество. Внезапно Вайолет кристально ясно осознала, что ее пугает больше всего: после любой невыносимой передряги, больше всего на свете, ей хотелось домой, туда где мама опять сильнее всех в мире* - пугало чувство потерянности на планете, где нет взрослых, готовых по-настоящему тебя защитить. После смерти родителей, Вайолет раз разом доверялась опекунам и добросердечным сочувствующим соседям, но никто не оправдал надежд: взрослые оказывались беспомощными, невероятно слабыми под давлением обстоятельств. Все вели себя неоправданно глупо, и речи не шло о стойкости или благородстве. Разумная, повзрослевшая слишком рано девочка-девушка с непослушной челкой и синяками под глазами, ей выпала тяжелая доля быть той надежной взрослой для своих сиблингов. Кажется, другого выбора и не было. Но временами Вайолет чувствовала пустоту - космическую, вселенскую - в самой себе, она как-будто (не)жила, лишь существовала на дне огромной черной дыры, где едва различимыми звездочками горели Солнышко и Клаус. Они лучшие, самые-самые важные!! Ради них точно стоит жить-проживать-доживать (существовать!!). Этот поток выводов захлестывал Вайолет, сейчас ей хотелось только одного - чтобы кто-нибудь надежными руками обнял за плечи и смог защитить от надвигающихся бед, кто-нибудь, для кого она будет ребенком. Тем ребенком, которого нужно защитить от мира, где в воздухе постоянно порхают хлопья пепла и пахнет горечью непогашенных пожаров. Почему среди вереницы лиц состоятельных людей (которых девушке по привычке хотелось называть взрослыми, хотя разница в возрасте между ними и сиротой была не такой уж и большой), почему среди них не было никого, кто был бы достаточно силен, чтобы противостоять бедствиям и загадочным происшествиям? Молнией пронеслась мысль: а ведь сильные духом персоны существуют, и один из таких - причина всех бодлеровских бед - Граф Олаф (не будем прилагать длинющий список всех его псевдонимов и ложных личин). У Вайолет даже дернулись губы в кривой ухмылке: единственным взрослым, упорно идущим к своим целям, оказался их заклятый враг. Им невероятно везет, пора в музее выставлять под табличкой "самые везучие дети на свете". Несмотря на свое постоянное вранье, бахвальство, фальшь и пьянство, Олаф был умным (на свой манер) и конечно же пугающим. В этом чувствовалась неконтролируемая сила. Изобретательница, дожив до своих лет, конечно, понимала, что большинство людей никакие не взрослые, а потерянные и запутавшиеся в себе персоны, хорошо маскирующие свои душевные болячки и травмы. Наверняка, даже таких мерзких злодеев, как граф, на скользкую дорожку толкала череда судьбоносных несчастливых событий. *Маленький - Дайте танк (!)