Самонедостаточность

Нужно было плед брать. Два пледа или три, желательно, чтоб все неудобства покрыть, тем более может себе позволить, не зря карьеру какую-то строил, лейблы заводил, а на деле вот шортами на песке, и песком же по ногам нещадно метёт. Холодно. Для августовской ночи очень даже ожидаемо, но никто «Я же говорил» язвительное не вставит. Ник смеётся немного от рассуждений своих же: будто бы умер кто или просто из жизни исчез. Пора режим стихов слезливых выключить, сейчас пафос и самому не нужен, жаль только сросся с ним или из него же и вырос вот в такую персону значимую. Для определенного круга, конечно, до мировой арены ещё ползти и ползти, если вообще необходимость появится, но всё-таки круг, стадионом очерченный, уже место не пустое. Распроданное подчистую даже, можно сказать. — Да господи блять. Очередной чирк уже обычной зажигалки, раз элитную задувает, стоит лишь крышку откинуть, а тут ведь сделано людьми суровыми для таких же людей суровых. Хуй там плавал, конечно. Прекрасно кстати и суть курорта этого прибрежного описывает, но не в час ночи, в час тут только одинокие вот приходят на звёзды посмотреть в перерывах между попытками от ветра отвернуться нормально. Плед брать стоило, но головой на песок тоже можно: волосы короткие, да и что ему будет? В воде и не такое плавает, а что растворяется, вообще не думать лучше, но ныряют все радостно. И Ник ныряет. Днём растворятся в «заслуженном отдыхе» проще как-то. Звезд много. Прошло ещё минут десять едва ли, а значит скоро ещё больше станет, и оправдается вся слезливость, определенно, ветром вызванная и проникновенным взглядом в даль неопределенную километрами, когда моргать забываешь. Звезд вот тоже толпы, сказать можно; окружают друг друга, а по мановению руки древних там всяких ещё и переплетаются очень даже закономерно. Бред. Ничто не связывает, кроме предписанности, же. Ник им посочувствовать хочет, даже понять, но всё-таки спохватывается, что это какой-то новый уровень, а его из-за вазы странным считали ещё. Над горизонтом как раз Рыб видно, а это ещё раз весь абсурд доказывает: кому связи эти ваши сдались, если несчастные месяца перепутаны напрочь. И помнит про полюса что-то, полушария, но не для того правое, вроде как, под контролем кучку мяса да нервов держит в узде, чтоб логика обвинения в нелогичности отменяла. Хватит отмен. Не то чтоб боялся сам, кто его отменит? Семье вот тоже предписано любить и поддерживать, приятно, но это не желание добровольно и выбор соответствующий. А другие вот как-то не нашли звёзды своей путеводной, чтоб судьбами переплестись, следовательно к черту их, раз Малой медведицы не признают. Ник к ней особый трепет из-за названия, может, чувствует, а была б Полярная последней хоть с какой-нибудь стороны, так можно было б и место незабитое где-то найти. Приятно хаотично символы по телу разбрасывать, значения искать, о смыслах думать. Приятно было б не просто раз в год о них журналистам потом говорить, а чтоб понимали, но сдержаннее в желаниях быть надо. Ник опять смеётся, да и кто осудит? При всем желании осуждать некому, а случайные люди, если тут и узнают, то на тонкую душевную организацию спишут; неузнавшим же и дела нет. Вот и вернулись к исходной точке, будто бы у Медведицы несчастной и игнорируемой, как выяснилось, контур замкнутый. — О! Звезда падает, росчерк мгновенный. Может и показалось, но вообще-то себе верить нужно, а значит было. — Ах да. Беседы с понимающим человеком все ещё увлекательны как никогда. Как никогда и не были, хоть писать об этом тоже хотелось, как никогда не будут, потому что пора, может, в двадцать четыре реальности в глаза смотреть и принимать законы общества, а не придумывать сферического «понимающего» в вакууме. Впрочем, вакуум действительно под рукой, ну или над, и над головой тоже. Завораживает, притягивает, а значит сожалеть о невозможном сама вселенная велит. И знает же, что самодостаточность существует, кажется. Где-то у кого-то, но всё-таки концепт невыдуманный. И сам он не такой бедненький, пусть концерты и отменились (перенос — это знак такой, а тут ни дат, ни надежды дающих прогнозов), но все же делом любимым занимается, пошуметь есть с кем, в тишине посидеть, правда, нет, но должна же цель оставаться в жизни. И опять от самодостаточности к потребностям этим абстрактным без ясного лица и голоса, но с ощутимым почти присутствием рядом тут. Чтоб и плед чертов взять кто-то напомнил изначально, и сейчас сказал, что звёзды падают, а не зрение. И про звёзды б рассказать мог сказок всяких, вспомнить бы только, что сам случайно придумал, а потом так же незапланированно в это поверил, но имеет ли значение, если все равно акценты ему расставлять на том, что значимо. Чтоб говорить вот, не говоря практически, и чтоб понимали. А ведь не пил. Когда выпьет тоскливо тоже, конечно, но по-другому, а главное, что причина есть, ещё и общество взрослым такое приписывает, зрелым, можно сказать. Желание найти «своего» человека тоже к зрелости относят, но мотивы ведь и планы, наверное, не те подразумевают. К черту общество. Часть его всегда поддержит, оставшиеся — всегда осудят, а значит оно в нем не заинтересовано, так с чего бы взаимностью не ответить. Ник в небо повыше горизонта вглядывается, где уже Пегас виден, чтоб фон темнее и шанс заметить новый росчерк выше. Желание загадать хочется, а на деле опять ведь в тот момент о чем-то удручающем думать будет, вот оно и сбудется, собственно. Руки себя же обхватывают. Холодно, отвлекает, а пледа нет. «Будет блять плед, развел вот это, называется». Раздражение тоже на себя пускать лучше, на мир даже направлять не нужно — оно перманентно присутствует. «Прекрасно, проебали, значит, на коврик мягенький». Звезда ведь действительно падает. И хочется тут же значение придать, что загадал не столько плед, сколько вон то вот все сопутствующее. Ещё больше хочется, чтобы плед действительно плед означать стал и потребность в первую очередь в себя понимании видеть.