Копье, арфа и солдатики

— Я построю самый быстрый корабль на свете. Он полетит над волнами, словно морская птица, а в шторм сможет идти как по спокойному морю! Эрейнион расписывал свои планы громко и вдохновенно, как отец учил. Но фалатрим, вытаскивавшие его из воды, все равно посмеивались. Первая сконструированная им легкая лодка пошла ко дну, а мальчишка, не привыкший к морю, не сумел сам выбраться из полосы прибоя и едва не утонул. Затонувшую лодку, вняв настойчивым просьбам, фалатрим тоже вытащили на берег, не переставая потешаться над завиральскими планами маленького нолдо. Незлобно, но все равно обидно. — Настанет день, когда я буду потешаться над вашими тихоходными ладьями, — горячо пообещал Гил-Галад. Он не изучал корабельное дело — он сражался с ним. Стремительно наступал, преодолевая книгу за книгой, чтобы не оставить противнику ни единого шанса, не упустить ни единого секрета. Он работал на верфях лорда Кирдана и охотно брался за любое дело, которое ему доверяли. Он выматывался настолько, что буквально валился с ног, и лишь тогда его выгоняли спать. Пришлось совсем забросить детские игры, ведь корабли заняли все немногое свободное время. Но Эрейнион не жалел. Каждая сложная задача лишь распаляла его азарт, каждое найденное решение грело душу. Он слышал, что нолдо никогда не сможет в полной мере освоить искусство фалатрим, — и принимал этот вызов. Солмрист нашел его сам. «Рассекающий волны», его великолепное творение. В тот день наставления об экономическом устройстве оказались особенно скучными, и Эрейнион сам не заметил, как испортил трактат, — просто принялся калякать на листе прямо поверх текста. И будто сам по себе из мешанины беспорядочных линий проступил удивительный корабль. Если ладьи Кирдана — лебеди, то Солмрист напоминал ястреба. Косые паруса и узкий корпус роднили его очертания с хищной птицей. А как стремительно он помчится по волнам, не споря с ветром, а ловя его малейшее дуновение! Быстрый, легкий, маневренный, но притом устойчивый на волнах, он не устрашится даже самого сокрушительного шторма. Еще не чертеж, а лишь рисунок, идея — но Эрейнион теперь знал, к чему стремиться. Когда Гил-Галад показал рисунок Кирдану, тот только покачал головой, но запрещать не стал. Даже выделил работников для постройки. «Учиться на собственных ошибках тоже полезно», — читалось в его глазах. На постройку ушли годы бессонных ночей над чертежами, упорного труда, проб и ошибок. Но наконец Солмрист ожил, расправил паруса-крылья и готов был полететь по-над волнами. Для испытания корабля Эрейнион выбрал день, когда эхо гнева Оссэ достигло берегов Эглареста. Высокие волны вздымались к небу, будто стремясь достать до низких свинцовых туч, набрасывались на прибрежные скалы, дробясь и вскипая белой пеной. Кирдан непременно запретил бы такую выходку, узнай он о ней, поэтому Эрейнион благоразумно оставил его в неведении. И вот, сияя от гордости и дрожа от предвкушения, он встал к штурвалу. Ветер трепал паруса, скрипели мачты и трещал корпус. Корабль то взлетал на гребни волн, которые казались подобными горам, то падал в разверзающиеся под ним пропасти. Никто не слышал, как Гил-Галад кричит от восторга, яростного и необузданного, как бушующее море. Он был един со своей восхитительной рукотворной птицей, он приветствовал шторм, он смеялся и пел, и голос его сливался с грохотом волн и грозовыми раскатами. Солмрист бросал вызов морю, пока неуклюжие ладьи фалатрим ютились в бухте. Он даже почти не испугался, когда понял, что его несет к скалам. Лишь за секунды до крушения безумная радость сменилась ледяным ужасом. Оглушенный жестоким ударом, Гил-Галад барахтался в бурлящей воде, отчаянно цепляясь за обломки и пытаясь спасти свою команду. На этот раз фалатрим не смеялись, спасая почти впавшего в беспамятство молодого нолдо, который еще держался на плаву лишь благодаря инстинктам и отчаянному желанию жить. — Я построю самый лучший корабль на свете, — повторял Эрейнион обеспокоенным целителям. — Его нужно только доработать. Он знал, что однажды его Солмрист сможет пойти в шторм как по спокойному морю.