Копье, арфа и солдатики

Гил-Галад перехватил покрепче верный Аэглос и сделал шаг вперед, к зияющему пролому ворот. Тот, кто показался сейчас из этого пролома, был вдвое выше и несоизмеримо сильнее. Не человеком, не эльда, а могучим майа. Воплощенным злом и разрушением, как некогда Моргот. Как-то отстраненно Эрейнион подумал, что ему должно быть страшно. Но нет. Возможно, он сошел с ума и сам того не заметил, но вместо страха в душе поднималась какая-то отчаянная, злая радость. Он перешел рубеж, последнюю черту. Вот он — час его величайшей победы или ужаснейшего поражения. Все решится здесь, в бою у врат Барад-Дура. Семь лет длилась осада. Семь лет войны на бесплодных пустошах Мордора, в песке и ядовитом вулканическом пепле. Семь лет на землях, столь сильно отравленных Тьмой, что порой само пребывание на них причиняло боль. Битва на поле Дагорлад была лишь первым шагом, а затем кольцо вокруг твердыни Саурона медленно, но верно сжималось. Потом выжившие сложат баллады о великих свершениях, о деяниях беспримерной доблести, о праведном гневе и несгибаемой воле людей и эльфов. Они, без сомнения, будут правы. Но для Гил-Галада все было иначе. Град камней и стрел, кипящая смола и расплавленный металл, обрушившиеся со стен. Отчаянные сражения, которым он потерял счет. Бесконечная вереница потерь. Лица погибших, встающие перед его глазами, стоило ему на краткое время забыться беспокойным сном. Невероятное напряжение сил. Эрейнион видел войну куда более долгую, но эта казалась нескончаемой. И вот, наконец, у Саурона не осталось иного пути, кроме как принять вызов. Гил-Галад и Элендил разделили поровну тяжесть этой войны и теперь вдвоем стояли у врат Барад-Дура. Кто есть король? Щит, что бережет свой народ. Меч, разящий его врагов. Знамя, указывающее путь. Первый и отважнейший из воинов. Кому, как не двум королям выходить с оружием в руках против врага и гонителя всех свободных народов? Эрейнион знал, что все сделал правильно. И совершенно неважно, чем закончится этот бой для него. Он имеет право погибнуть — не имеет права лишь проиграть. Саурон вышел. Как знать, сравнялся ли он со своим господином и учителем? Или, может, превзошел самого Моргота? Тьма исходила от него волнами, клубилась, словно черный дым Ородруина. Чистый ужас, чистое отчаяние, что найдет лазейку даже в самом отважном сердце. И на миг — лишь на миг — дрогнул даже Эрейнион. Но за ним стояли люди и эльфы, которых он вел в бой многие годы. Которые вверили ему свои судьбы. И если он сейчас малодушно отступит — кто найдет в себе смелость? Вся сила и все мастерство, вся отвага и все познания о врагах были нужны Гил-Галаду именно для этого часа. Он поднял Аэглос в приветственном жесте. Это будет лучший его бой. И вне зависимости от исхода — последний. Либо он погибнет, либо не с кем уже будет сражаться. Но сама мысль о поражении — слабость, а потому недопустима. Саурон падет. Сегодня. Сейчас.