Батор: Олег Волков

      Китризка была непригодна для житья, но кратко жить — вроде можно. Если только опускать факт наличия насекомых, скрипучих половиц и окон, многие из которых были выбиты. В магазине, а читай — на мусорке — в последний приход Вместе отыскали сломанную тумбочку, ещё зеркало, поролон и, конечно, очередную кучу книг. Утащили они всё это забавным способом: Олег и Сергей кое-как «гусеницей» доставили до прогнивших дверей, а Марго расправилась с зеркалом — да на практике опробовала свойства физики. Холодно, оказывается, носить зеркала по холоду.       Сейчас Олег деланно осматривал тумбочку и прикидывал, что с ней делать: отколупать оставшуюся из четырёх ножку вместе с одной дверцей или попытать счастье и отыскать что-то «запасное». Судя по тому, что вскоре с его стороны донёсся треск, Волков выбрал первое. Сергею же досталось задание посложнее — друг вручил ему собственный нож, и Разумовский с вредной привычкой перфекциониста пытался разрезать добытый ранее кусок поролона на кусочки, да сразу так, чтобы влитую были под окна, где не было стёкол и где продувало. Марго занималась зеркалом — тёрла его грязной тряпкой. И, судя по увеличивающимся разводам, Разумовский утвердил: плоховато получалось. Вместе с тем Снегирёва из тех, кто скорее дырку протрёт, чем сдастся. Особенно, если это вошло в её список упёртости. Потому с её стороны доносились порой омерзительные звуки-скрипы, отчего Сергей морщился.       И только Бим ничем занят не был. Вился где-то между Вместе: то подбегал к Сергею, то прятался под стулом, где сидела Марго, и скулил от очередного скрипа зеркала, то в конце концов, подняв важно хвост, прошагал к Олегу. Там уж Волков его лаской наградил, потрепав меж ушей. И Бим, так и быть, остался рядом — довольный, выпросив поглаживания.       К моменту, когда Волков всё же отломал ножку и снял дверь с тумбочки, Разумовский-таки вырезал пару кусков аккурат под пустующие места. Красиво. Не спорится. Оставалось теперь всё забить малярным скотчем, а там и в китризке не так холодно станет. Размышляя над этим, Сергей нож сложил, кивнул своим мыслям и отвлёкся, услышав позади шорохи.       — Разбирайте, где чьи будут.       Сергей отвернулся. Олег перетащил и шлёпнул на стол добытые в «магазине» книги: потрёпанные, старые и жёлтые-жёлтые. И всё-таки книги. «Книги — это здорово», — Разумовский улыбнулся, потеряв интерес к поролону, подошёл ближе и передал нож Волкову.       — Всё? — уточнил Олег.       Сергей кивнул и проговорил:       — Только скотчем бы заделать.       Волков покосился на кое-как вставленные куски в окнах, оставшиеся блоки на подоконнике и пригляделся к оставленным ни на что не годным маленьким полосочкам, затем заверил:       — Найдём, — и шустро спрятал нож обратно в карман.       Сергей переключился вниманием на книги. В этой партии было уже что и интересное: где Маяковский, где Есенин, где вот… вроде, что-то из фантастики. Разумовский покосился на сражавшуюся с пятном на зеркале Снегирёву, перевёл взгляд на книжечки по фантастике и припомнил злосчастные Звёздные Войны. Нет, как с последними не будет — Сергей это первым умыкнёт.       Мгм. Так и поступит. И только Сергей хотел заявить права на фантастику (пускай и отечественную), как Марго ляпнула следующее:       — А чего разбирать-то? — Олег и Сергей мигом посмотрели на неё. Марго с пятнами и разводами закончила сражаться и теперь складывала тряпку так, чтобы каплей новых не упало на абсолютно чистую гладь. — Пускай общими и будут. — Она осмотрела их. — Мы же их вместе нашли.       Сергей шмыгнул носом — «э, нет, не пойдёт» — да начал гадать: предлагала ли Снегирёва сделать общими книги, потому как также за фантастику зацепилась или потому как заметила его интерес к ней?       «А собственно, могло быть иное?» — подумалось Разумовскому, и он выдохнул:       — Это же личные вещи. Кому что нравится, то чьё и будет.       — А спорные договоримся, чьё будет, — подхватил Волков, внимательно посмотрев на Сергея, затем медленно и показательно переведя взгляд на томик фантастики.       Заметил, значит. «И немудрено», — подтвердил Разумовский, припоминая, что от Волкова в принципе мало что можно скрыть. Снегирёва притихла, насупилась, задумалась, чем другой Вместе и воспользовался:       — Ефремова себе возьму и-и-и… хм, Булычева можно. Никогда его не читал, — забил, наконец, книги Сергей, чем знатно успокоился. Взгляд цепко наметился на Маяковского, но что-то как-то отвратило от него Разумовского, и он поглядел на Есенина.       «Вроде можно, а вроде… — приценивался Сергей, распевая, — а вроде зачем?» Продолжая сомневаться, Разумовский решил проявить тактичность и поинтересовался:       — Сам чего хочешь? — Он обратился вниманием к Олегу, на что тот пожал плечами.       — Своё я уже отложил, — проговорил он и оттянул уголок губ. Сергей удивился, но возражать не стал — кто тумбочку починил или довёл до уровня стоявшего коробка-хранилища, тому и выбор.       Логично. И вроде даже правильно.       Марго продолжала молчать.       Подозрительно — решили почти синхронно двое из Вместе и посмотрели на третью. Марго пялилась уныло на книги, её слегка грязное лицо отражалось в чистейшей глади зеркала, и в опустившейся тишине слышались частое дыхание Бима и шум волн, набегавших на берег.       — Всё равно не понимаю, — выдохнула она, поморщившись, на что Сергей вздохнул. Марго светлыми глазами осмотрела обоих. — Зачем делить общее, если оно общее?       Разумовский поглядел на неё и отметил растерянность в чужих глазах, а внутри прямо-таки начали подниматься воспоминания о первых днях в баторе: когда у Сергея многое отбирали без спросу как воспитатели, так и такие же баторцы. Тогда он-то и понял, что нужно всё непременно прятать. Но поздно было, особенно в случае книги от родителей.       Сергей скривил губы, сунув руки в куртку, да помрачнел — как это не знать, что такое личное?       Это же… личное. Совсем не общее.       Разумовский уже начал подготавливать огромную лекцию на тему личного пространства, как его опередил Волков. Олег спокойно подошёл к столу под цепкий взгляд Марго, опустился рядом на стул и положил руки на стол. Оба некоторое время разглядывали друг друга. Сергей аж неуютно себя почувствовал, отыскал ещё стул и, подставив с другой стороны, присел. Но на него не обратили внимания.       Обидно.       — Давай так, — начал Олег, на что Марго кивнула. — Зеркало нашла?       — Угу, — снова кивнула.       — Сама нашла? — уточнил Волков.       — Канеш, сама, чаго спрашиваешь, — хмыкнула Снегирёва, осклабившись.       — Тогда это твоё, — подвёл к очевидному Олег.       Марго не ответила согласием, снова задумалась.       — Да нет же, — она нахмурилась, покачав головой. — Оно наше, — продолжила тут же и посмотрела на Сергея, следом вернула внимание к Олегу.       Разумовский губы скривил — ну как оно может быть нашим, если она его нашла. Кто первый нашёл, того и тапки, если только это не техника дорогая на улице. Тогда, как говорил Волков, ещё и воровство могли навешать, если заметят, конечно.       Сергей приметливо глянул на Марго — издевалась или нет, но, судя по сохранившейся хмурости, выводы напрашивались страшные.       — Хорошо, — Олег продолжал спокойно, чем немало удивил обоих.       Бим, забравшийся под стол, совсем успокоился и вроде начал посапывать. Волков на вдохе оглядел их китризку, раздумывая, следом вернулся к затронутой теме:       — Ты живёшь в комнате, верно? — Он посмотрел ей в глаза.       — Да, — улыбнулась Снегирёва. — Как и вы. Что за вопросы?       — И у тебя есть своя кровать.       Марго кивнула, а Сергей мысленно вспомнил их с Олегом комнату — небольшую с четырьмя кроватями, тумбочками и огромным плесневелым окном. Присмотревшись к другу, Разумовский вроде бы понял, к чему он клонил. Волков продолжал:       — Своя тумбочка.       Снова кивнула.       — И в ней лежат свои вещи.       Не кивнула.       Задумалась.       — Общее, — нахмурилась Марго, оттянула уголок губ и посмотрела куда-то в потолок.       Сергей не выдержал:       — Нет, Марго, — она мигом посмотрела на него уязвлённо. — Вещи в тумбочке — это твои вещи. Никто не имеет права их трогать.       Оба по-птичьи глядели друг на друга минуту, две, за которые в тишине раздалось сопение пса из-под стола. Волков не мешал, только поймал Разумовский мельком его упрекающий взгляд, мол «чего вмешался». Сергей — как и всегда — решил идти до конца, но не тут-то было. Марго вывела его единственным вопросом:       — Почему?       — Ну как почему, — возмутился Сергей. — Это твоя территория, твоя кровать, твои вещи.       — Это общие вещи, общая кровать, общая территория, — почти в тон парировала Снегирёва.       — Да нет. Ты же спишь там? Спишь. Значит, это твоя территория, на которую ты не можешь пускать.       — Ну как я не могу пускать, если это наше общее и живём мы в одной комнате, м? — не унималась в обратную Марго.       Разумовский ставился на Снегирёву, та на него в обратную. Оба пучили глаза, только Сергей ощутил, как щёки покалывать начало. Хотя, признаться, насчёт комнаты аргумент хороший — все баторцы были поделены на группы и спали в общих комнатах.       «Вот только кровать-то личная!» — въедливо упрямствовал внутренний голос, и Сергей согласился: личная. Но как объяснить, что кровать, на которой она спала, это личное, а не общее?       — Пойдём иначе, — разнял обоих голосом Волков, переключая на себя колючие взгляды. Он подался вперёд. — Китризка и вещи в ней общие?       Марго вдохнула, почухала себя по птичьему носу и буркнула:       — Китризка наша.       — Почему наша?       — Потому что этот, — она качнула головой на надутого Сергея, — подсказал, и мы условились, что нашей было. Но внутри наше общее. — Марго разомкнула руки и указала пальцами на обоих Вместе. — Потому здесь общее наше.       Сергей выдохнул, подпёр лоб рукой и предоставил Олегу право самому всё разрешить — существовала Марго в какой-то странной системе ценностей, где не было «моё», зато было «наше» и «общее». А Волкову и было что сказать.       — Хорошо, наше, — согласился он. — А в школе?       — Ну школа иначе, — насупилась Марго. — Забортовое трогать нельзя, потому как орать начнут, но наших то вещи можно. Иногда.       — Ладно, сойдёт, — подытожил Олег после минутного молчания.       Сергей удивлённо посмотрел на него, Марго улыбнулась широченно, а Олег с улыбкой указал на зеркало.       — Можно?       — Чего спрашиваешь? — Марго кивнула на зеркало. — Наше же.       — Хорошо, — Олег кивнул.       Волков подхватил зеркало, подвинул его к себе и изучил его. Разумовскому интересно стало — чего делать будет? Разобьёт? Сергей посмотрел на также заинтересовавшуюся Марго и что-то ему подсказало, что вряд ли это станет показательным и чем-то поучающим. Снегирёва просто пожалуется, что зря драила и заверит, что найдёт новое, да и Вместе придётся всю ночь осколки искать. И надо оно?       Потому нет. Было тут другое.       И с этим другим Олег не стал медлить. Подвинув ближе старый фонарь с дрожащей в ней свечой, Волков осмотрел грязные ладони и большим пальцем ткнул в самый центр зеркала. Естественно, на глади остался чумазый отпечаток.       Сергей глянул на Марго — ту, как ожидалось, не проняло. Снегирёва лишь ближе подалась, положила локти на стол и глянула на Волкова.       — Это ты, — вдруг выпалил он.       Марго хохотнула, улыбнулся и Сергей.       — Больно чумазая, — выдохнула Снегирёва и грязными ладонями мазнула и по своему чумазому носу.       Олег улыбнулся, затем надавил снова в нескольких сантиметрах дальше от точки и очертил аккурат вокруг неё. Круг вышел даже почти ровным.       — Обычно второй круг — это семья, — подсказал Олег, убирая руку.       — Но её нет, — угадала уныло Марго, понурив плечи.       — Тогда кто для тебя дорог? — тут же спросил Волков.       И Марго призадумалась, а вместе с ней и Сергей. Разумовский скрестил руки на столе, опустил на них голову и продолжал смотреть на точку и первый круг, где на глади отражались падающие блики фонаря.       Семья… У Сергея была семья, у Олега, вроде, тоже, а у Марго? Он глянул на подругу. Та не рассказывала. Разумовский, задавив мысли, вернул внимание на точку и круг — если семьи нет, то кто ближе всех?       — Вместе, — ответила Марго.       И Сергей согласился.       Олег, кивнув, очертил следующий круг, но на середине его переменил палец на другой — на прежнем уже не осталось грязи, чтобы рисовать.       — Знакомые, — подсказал Олег.       — Это как? — нахмурилась Снегирёва.       — Это не друзья, но люди, которых мы знаем, — пояснил Волков, на что она кивнула.       Последний, совсем большой очертил предыдущие, и Олег даже его «закрасил», сцепив несколько пальцев вместе, на что Сергей подумал, окидывая взглядом зеркало, что зря вот, выходит, Марго так его натирала — стало оно вновь чумазым, почти как было.       — Незнакомцы, кому нельзя доверять, — обозначил последних Олег, похлопал руками и убрал их от зеркала.       Вместе осмотрели нарисованное на зеркале. Сергей вроде начинал понимать, ему многое было знакомым и напоминало даже то, что когда-то рисовала мать. Только на её схеме блок близких делился ещё на два — семья и друзья. А тут выходит всё Вместе.       — В центре нахожусь я, — тихо проговорила Марго.       — Верно, — Олег смотрел на неё внимательно, когда как подруга удерживала взглядом центральную точку. — Это ты и твои границы, твои вещи, твоё тело.       — Моё? — вскинув брови, уточнила Снегирёва.       — Твоё, — кивнул Волков, и тогда она вернула взгляд на точку. — И только ты решаешь, кто будет пользоваться вещами, и кто будет даже к тебе прикасаться.       — Странно, — тут же отозвалась Марго. — Получается, доверять нельзя?       — Скорее не впускать на территорию, где ты не хочешь видеть тех или иных из другого круга.       — И чем дальше, тем не хочется совсем, — догадалась она.       — Верно.       — Мгм… А почему нельзя?       — Потому что у тебя есть только ты, и прежде всего ты должна защищать себя, свои интересы и вещи. Только ты решаешь, что с собой делать и как, — быстро проговорил Олег, вызывая на себя взгляды.       Марго призадумалась, удивлённая будто и шокированная. Сергей, другим взглядом осмотрев друга, также погряз в размышлениях, насчёт защиты и своего... Звучало логично и здраво, но как-то даже жестоко? Внутреннее въедливо подсказало: жестокими были шестёрки из Братвы, да и Олег не так и ошибался — до появления Вместе и Марго, и Сергей сами себя защищали. Ну, пытались. И Олег, выходит, защищал себя долгое время сам. Это сейчас проще.       Проще же?       Сергей не мог дать ответа, а потому, совсем приуныв, поглядел на подругу — она обхватывала руками белую-белую голову и смотрела на зеркало, затем вздохнула под удивлённый взгляд Разумовского.       Как оказалось, схожие мысли мучили и Марго:       — И друзьям доверять нельзя? — Она приметливо глянула на Олега, как и Сергей. Интересно, что Волков скажет, а сказал он так, будто заранее подготовил ответ:       — У друзей могут быть свои границы и тайны, какими делиться не хотят ни с кем. Это их право. И главное, чтобы как ты поместила своих друзей в друзья, так и они поместили тебя в круг друзей. Тогда помогать можно и нужно. И доверять тоже.       Звучало логично. И поверить можно было.       — А наше Вместе в общих кругах? — Марго осмотрела обоих поочерёдно.       Сергей и Олег посмотрели друг на друга — мол, кто первым признается. С улыбкой — почти тёплой, что на сердце, конечно, не отлегло, но дышать легче стало — Волков проговорил:       — В общем.       Взгляды устремились на Сергея, и он с улыбкой также подтвердил:       — В общем.       Вместе чутка подрасслабились. Марго продолжала напряжённо думать, разглядывая новую для неё схему знакомых-друзей-собственного я.       — Получается, соседки — это знакомые? — уточнила она.       — Может, и друзья.       — Не друзья, — тут же парировала Марго, и Олег согласился:       — Тогда знакомые.       Снова помолчали, снова из-под стола сопел Бим и снаружи бились волны о берег. Сергей даже зевнуть успел, да потом подавился, услышав:       — И если я не хочу давать Серому Звёздные, я могу не давать?       «Нет, ну…» — обиделся Разумовский, словил на себе взгляд улыбающейся Снегирёвой и уязвлённо поглядел на Волкова, который спокойно с улыбкой подтвердил:       — Если первая нашла, можешь не давать. Он только может спросить, а решать тебе.       — Мгм. Тогда не дам.       Сергей засопел, Марго с задоринкой и знакомым ехидством продолжала:       — Я что, зря всю новую партию в библиотеке попрятала, — косонула на него также хитро, — а ты вот отечественным довольствуйся.       «Ну это наглость!» — Сергей резко выпрямился, выдохнул и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди — вот те на. Начинали за здравые мысли о личных границах, закончили тем, что он не получит книги. «Не делай добра, зла не получишь», — въедливо словами учительницы подсказало внутреннее.       — Это и называется личными границами. Твои вещи, твоё тело, твоё пространство, — забубнил умно Разумовский. — Хочешь — даёшь, не хочешь — не даёшь.       — Странно, — выдохнула Марго.       Сергей вторил её вдоху, поймал серьёзный взгляд Олега и подавил в себе позыв начать читать лекцию. Затем понял — почему. Задатки они дали, там Марго сама должна подумать и понять.       — Но и ты не можешь брать без спросу чужие вещи, — встал, наконец, на защиту «справедливости ради» Волков.       — Чужие? И наши? — удивилась Снегирёва.       — И наши. Лучше спросить.       — Почему? — последовал привычный вопрос.       — Потому что круг Вместе состоит из меньших кругов «моё», где у каждого есть свои границы, — умно пробурчал Сергей.       Марго задумалась, поглядела на схему и, в конце концов, ни то кивнула, ни то головой покачала — поняла или нет, кто её знает. Сергея больше обида за литературу душила — вот теперь точно он ничего не получит.       — Да не дуйся ты. — В бок прилетел тычок. — Поделюсь, — Сергей, потирая бок, посмотрел на неё чуть мягче, — если разрешение спросишь и вредным не будешь. А ещё умничать меньше будешь.       — Что, боишься?       — Тебя? — парировала высоким Марго, что Сергей аж обиделся. Снова. — Больно бояться тебя нужно. Вредный просто больно.       — Значит, боишься, — так же вредно утвердил он.       — Доболтаешься, Разумовский, что не узнаешь, чем конфликт на Бакуре закончился.       Аргумент!       — Ла-а-адно, — выдохнул он, и Марго заулыбалась вся.       Разумовский угрюмо посмотрел на улыбающегося Волкова — вот и устроили лекцию на свою голову. А Снегирёва меж тем снова распрямила тряпку и, осмотрев зеркало, ляпнула:       — Моё. Странное оно это моё. Чу-у-удное.       Приценившись ещё немного, она начала вытирать следы Олега, обходя центральную точку, иллюстрировавшую «Я». Сергей вскоре отошёл и внимательно пригляделся к добытым книгам, постепенно там Вместе и разговорились о мелочах, а под столом сопел Бим, и китризку задувало ветрами, принесёнными с берега Финки.