Хогвартс, ставший домом

      Это было самое странное утро в её жизни.       Гермиона проснулась от еле уловимого касания, что-то мягкое и нежное бережно проскользнуло от обнажённого бедра к животу, потом к груди, плечу. Она сладко потянулась, вздохнула, утопая в объятиях, ласковых, как летний ветер. Тёплый, влажный поцелуй опалил губы внезапно. Его тихий стон, такой уже привычный голос. Её тонкие руки обвили его шею с никогда прежде неведомым наслаждением. Глубокий поцелуй вскружил голову. Казалось, что это сон. Но потом поцелуй прервался, уступая место реальности. Насмешливый, хриплый голос согрел её висок:       — С Рождеством, Гермиона!       Она распахнула глаза, резко села, поскорее натягивая на обнажённую грудь одеяло. В подземельях всегда полумрак, невозможно понять, ночь сейчас или день. Его комната была тёплой и уютной. Камин горел ровным жарким огнём. Очевидно Драко вставал недавно, чтобы подбросить несколько поленьев. Помещение наполняла тёмная старинная мебель, множество книг на стеллажах и большом письменном столе. Спальня совмещённая с кабинетом точно говорила об увлечении своего хозяина исследовательской деятельностью.       — Который час? — выдохнула Гермиона, но попытка подняться привела к тому, что Драко схватил её за талию и крепко прижался уже немного колючей щекой к спине. Женщина покрылась мурашками. Веки потяжелели сами собой, а его ладонь плавно подобралась к груди.       — Не уходи, Грейнджер, рано. Дети ещё спят.       Он коснулся губами её плеча, шеи, и еле сдерживаемый вздох вырвался из её груди тихим стоном.       — Это словно сон, Драко, — прошептала она, боясь проснуться. Но было слишком поздно.       Он потянул её к себе, и они вместе опустились на смятые подушки. Только теперь, повернувшись на бок к нему лицом, Гермиона встретила взгляд Драко Малфоя. Это было удивительное, незнакомое чувство, словно всё не по-настоящему, не с ней. Почему-то казалось, что этот знакомый и такой близкий человек совершенно другой, не такой, каким был всегда.       Гермиона смотрела на него и не могла насмотреться, стараясь запомнить каждую чёрточку его лица. Она искала в нём знакомые, любимые черты и не находила. Малфой совсем не похож на Рона…       Сердце замерло, отдаваясь болью в груди. Она с трудом вздохнула, и воспоминания прошедшей ночи обрушились на неё бурным потоком — движения Малфоя, шёпот Малфоя, лицо Малфоя, его стоны, жаркие объятия, поцелуи… В груди становилось всё теснее, горло сжималось, ведь в пучине этой нежности то и дело всплывали и другие воспоминания: рыжие пряди, ласковые слова, добрый взгляд её любимого голубоглазого Рональда, его светлые ресницы…       — Не противься… — вдруг тихо произнёс Драко, и Гермиона осознала, что изо всех сил пытается подавить эти воспоминания, ту нежность, что была прежде, так давно и недавно, словно вчера ещё Рональд Уизли сделал ей предложение, только вчера он трепетно обнимал её, положив руки на округлившийся животик…       Гермиона всхлипнула. Драко осторожно придвинулся к ней, приподнял её голову и положил на своё плечо. Она нерешительно обвила его грудь рукой. Неужели это навсегда? Теперь удел Гермионы ежедневно сравнивать, пытаться не обращать внимания на то, как сильно отличаются и чем похожи её любимые мужчины, — а она не сомневалась в этом ни секунды. Теперь не сомневалась.       — Ты можешь спросить, — прошептал Драко. — Я не обижусь.       Она прикусила губу, потом трепетно поцеловала его плечо, приподняла голову, заглядывая Драко в глаза.       — Думаешь, это пройдёт? — тихо спросила она, боясь сказать что-то не то, задеть его, обидеть. — Думаешь, мы сможем… быть только вдвоём?       Драко грустно усмехнулся, отвёл взгляд, и ей тут же показалось, что оскорбила его. Драко точно понял, что она вспоминала мужа, будучи с ним. Как это должно быть больно, но потом он посмотрел ей в глаза, погладил завившиеся за ночь волосы.       — Думаю, это не нужно.       Её брови удивлённо поползли вверх, и Драко улыбнулся так искренне и свободно.       — То есть… ты тоже… — прошептала она, чувствуя, как камень падает с её души.       Драко тяжело сглотнул, вдохнул поглубже.       — Я любил её, а ты любила своего Уизли. Время… невластно над любовью, согласись.       Гермиона устало улыбнулась.       — Ты прав. Абсолютно. И всё же, я бы хотела, чтобы между нами не было преград, понимаешь?       — Их и нет, Гермиона, — снова привлекая её к себе, ответил Драко. — Мы слишком хорошо друг друга понимаем, чтобы выстраивать преграды. Мы невластны над воспоминаниями, но можем просто принять то, что они есть.       — Почему ты так легко об этом говоришь? — прошептала она. — Разве тебя не задевает то, что рядом с тобой я думаю… о другом?       — Ну, во-первых, — усмехнулся Драко. — Ты далеко не всегда думаешь о другом. Всю ночь ты выкрикивала и шептала только моё имя.       — Драко! — пряча смущённое лицо на его шее, прошептала Гермиона.       — А во-вторых, я и теперь тебе не позволю думать о другом.       Он вдруг перекатился на её сторону, вдавливая женщину в матрас всем своим весом. Гермиона тихо засмеялась, с блаженством обнимая его мускулистые плечи.       — Я хочу думать о тебе, — зашептала она, глядя ему в глаза. — Хочу видеть. Знать, что ты рядом.       Его ладонь ласково погрузилась в её волосы на затылке, заставляя её спину прогнуться.       — Моя маленькая гриффиндорка, я рядом. Больше всего этого хочу.       Он трепетно коснулся её губ, Гермиона улыбнулась:       — Наши дети заперты в гостиных…       — Нечего шататься по замку в пять утра, — усмехнулся он. — Это можно только Малфою…       — …и Грейнджер… — шепнула она, глядя ему в глаза.       Драко Малфой овладел её губами, её сознанием, её сердцем. Она в полной мере осознала, что хочет жить дальше.

***

      Паника охватила её сразу, как только веки разомкнулись.       Роза! Сегодня вечером приедет Роза.       Гермиона вскочила и заметалась по незнакомой комнате, разыскивая свои вещи, пусть их было и немного. Туфли аккуратно стояли под кроватью, похоже, Драко сам заботливо их туда поставил, а её поблёскивающая лилиями мантия висела на спинке кресла. Драко нет. Как он мог уйти и не разбудить её? Как? Она ведь директор Хогвартса! Щёки запылали огнём самоуничтожения.       — Беспечная! Как ты это допустила?! — шёпотом ругала она сама себя, путаясь в широких рукавах мантии. Поясок всё-таки где-то затерялся. Обыскивая комнату, Гермиона наткнулась на большой поднос, стоявший на столе. Взглянув на его содержимое поняла, что голодна так, как никогда не была. Схватив с подноса ароматную булочку с маком и корицей, быстро налила в стакан тыквенный сок.       — Спасибо, Драко! — с блаженством простонала она. — Только, где же ты?       Здесь же на столе оказался и поясок. Он лежал поверх небольшого листа пергамента. Красивый почерк привлёк внимание.             Доброе утро, моя деканша!             Ты пропустила завтрак и, очевидно, не только его.             Не тревожься. Дети в целости и сохранности, я увёл их в Хогсмид. Видела бы ты их счастливые рожицы.             Надеюсь, ты выспалась и теперь сможешь спокойно подготовиться к встрече с дочерью.             Мы вернёмся к пяти.       Драко             P.S. Прости, рука не поднялась тебя разбудить. Ты была такая красивая после пяти оргазмов. Это только начало…       Гермиона засмеялась. Зажмурилась, снова вспомнив его поцелуи.       — Мальчишка… — шепнула она и, съев ещё одну булочку, отправилась в башню Гриффиндора.

***

      Розовощёкая симпатичная девушка выскочила из вагона. Её рыжие кудрявые волосы торчали из-под ярко-красного берета во все стороны, а чудесная белозубая улыбка наполняла сердце Гермионы счастьем.       — Мамочка, С Рождеством! — проверещала Роза, бросаясь матери на шею.       Миссис Уизли не помнила себя от радости. Она не видела дочь несколько месяцев, а казалось, что несколько лет.       — Ох, милая, с праздником! Как ты изменилась, похорошела, — восхищалась Гермиона, осматривая дочь. — Ты что, села на диету? Как тебе удалось?       — Потом расскажу! — загадочно прошептала Роза, и из вагона, загруженный двумя приличными спортивными сумками, вышел Дастин Монтегю.       — Добрый вечер, миссис Уизли, — вежливо поздоровался он.       — Здравствуй, Дастин, — улыбнулась Гермиона. — Как доехали?       — Как на Хогвартс-экспрессе, — усмехнулся он. — Роза опять накупила шоколадных лягушек для моих сестёр.       — Не жадничай, милый! — простонала Роза и засмеялась.       Маленькая компания двинулась к повозке.       Всю дорогу Роза оживлённо рассказывала о готовящейся свадьбе, совершенно резонно утверждая, что одной Розы на свадьбе достаточно, и украшать залы и алтарь можно чем угодно, только не розами.       Дастин молча любовался невестой, это не могло скрыться от внимательной мамы. Гермионе нравился этот парень. Он был скромен и немногословен, а если и говорил, то по делу, что Роза компенсировала с лихвой.       Гермиона иногда удивлялась, откуда столько красноречия в её дочери. Она и сама, конечно, неплохо отвечала на занятиях, когда училась, потом была рупором Министерства Магии, министром, славящимся убедительностью доводов, профессором Защиты от тёмных искусств, которого обожали студенты.       Гермиона сдержанно улыбалась. Да нет — наследственность очевидна.       Войдя в замок, Роза, словно девчонка, понеслась в Большой зал. Время ужина, и из зала уже слышны голоса старшекурсников, среди которых сестра Дастина Элли.       Гермиона на ходу снимала пальто, берет и, перекинув одежду через локоть, принялась протирать запотевшие после мороза очки. Она вошла в Большой зал, и к ней тут же подбежал Генри, принимая её пальто.       — Благодарю, мистер Флит, — улыбнулась декан Гриффиндора.       Её взгляд немедленно нашёл его за общим столом, накрытом в центре зала. Малфой был в хорошем настроении. Очевидно поход в Хогсмид прошёл отлично. Студенты взбудоражены и веселы. Гермиона вдруг поняла, что Роза смотрит на неё немного удивлённо. Озадачившись, взглянула на свой наряд, может быть, платье помялось или ещё что? И тут же вспыхнула, осознав, что на ней светло-коричневое платье в жёлто-оранжевую клетку.       Гермиона так торопилась и суетилась весь день, что собираясь на станцию встречать дочь, надела первое, что под руку попалось. И это что-то снова не было привычным тёмно-синим или чёрным нарядом. Миссис Уизли смутилась, но постаралась не подавать вида, а Роза быстро отвела взгляд.       Весь вечер юноши и девушки весело общались, Роза чувствовала себя, как рыба в воде.       Деканы молчали, ведя незримую беседу взглядами. Им так и не удалось встретиться и обсудить произошедшее ни разу за весь день. Но они были почти уверены, что их лёгкие, загадочные улыбки — плод нежной, страстной ночи на двоих. Гермиону смущал его говорящий взгляд, усмешка на красивых обветренных губах. Она чувствовала, как пылают щёки, тщетно надеясь, что этого никто не заметит.       Но Драко Малфой видел всё. Как подозрительно косится на мать Роза, как прищуривается и прячет усмешку Лукреция Забини. Как бы он ни старался вести себя непринуждённо, как обычно, эти подозрительные девичьи взгляды и его не обошли стороной. Остальные студенты были заняты только друг другом, им не было дела до деканов, не мешают — и хорошо!       Ужин так сильно затянулся, а потом перерос в игру в волшебные карты на желания, что Гермиона даже ощутила усталость. Сейчас она была просто бесконечно благодарна, что Драко не разбудил её утром. Лёгкое волнение скручивало что-то в груди. Дыхание прерывалось, стоило только хоть на секунду вернуться в прошедшую ночь. Томление охватывало тело, заставляя волны трепета проноситься по коже. В то же время стыд затапливал с головой. Невыносимое чувство вины омрачало её счастье. Она ни на секунду не забывала о том, кто она — миссис Уизли. Улыбка исчезала с её лица. Гермиона прятала взгляд, снова погружаясь в воспоминания того, что было когда-то, и тихо себя ненавидела за эти приступы счастья, которых она недостойна.       Он видел всё. Все перемены в её настроении, её смущение и боль. Им так нужно было поговорить! Ужин закончился, студенты отправились спать — всем, конечно, известно, как ложатся спать студенты в десять вечера. И тем не менее, Драко был почти уверен — сегодня его маленькая львица занята, ей предстоит вечер и, скорее всего, часть ночи, в обществе дочери. Вежливо попрощавшись, он отправился в свои комнаты.       Гермиона проводила его ласковым взглядом, надеясь однако, что у них ещё будет время поговорить.

***

      — Ты больше не носишь траур? — игриво спросила Роза, плюхаясь на прикроватный пуф в спальне матери.       Гермиона насторожилась. Она и так уже догадалась, что дочь это заметила, но почему-то оказалась не готова отвечать. Да и тон Розы немного озадачил — это была насмешка или искренняя радость? Миссис Уизли ужасно смущало это чувство — ощущение, что она преступница, нарушающая закон.       — Нет, милая, — вздохнула мать. — Это просто суета. Знаешь, так была весь день занята, что перед отъездом не успела сообразить, что надеть.       Гермиона опустилась на пуфик у трюмо и стала расчёсывать волосы. Сейчас на ней была тёмно синяя шёлковая мантия, которую она обычно носила в уединении.       — Жаль, — вдруг искренне вздохнула Роза, и Гермиона ещё больше заволновалась. — А мне на секундочку показалось, что ты решилась. Ведь мы уже говорили об этом. Мамочка, жизнь не стоит на месте! — воскликнула дочь. — Папа любил тебя и вовсе не хотел бы, чтобы ты превратилась в монахиню…       — Вот тут ты ошибаешься, — с грустью усмехнулась Гермиона, но потом её голос зазвучал ласково и так нежно: — Твой отец был собственником и ревнивцем. Я искренне хотела… остаться с ним навсегда…       — Хотела? — Роза удивлённо уставилась на мать. Эти голубые глаза разбили матери сердце, словно сам Рональд взирал на неё из глубины этих глаз. — Значит… мне не показалось? Мистер Малфой…       — Рози, пожалуйста… — шепнула Гермиона, понимая, что это конец её конспирации. Жар опалил все её внутренности, выступая слезами на глазах. Гермиона запрокинула голову, пытаясь сдержать их и не выпустить наружу.       — Ох, мамочка! — с улыбкой умиления вздохнула дочь. — Никто не осудит тебя! Ведь ты молода! Посмотри, какая ты красивая! Мистер Малфой…       — Дорогая, прошу…       — Нет, мамулечка, ты поверь, я понимаю тебя, как никто! — Роза бросилась на колени возле ног матери обняла её за талию, прижимаясь огненно-рыжей головой к её животу. — После того, как мы с Дастином… ну… оххх…       — Что? — Гермиона вспыхнула. Слёзы мгновенно высохли, а дыхание сбилось. — Что вы с Дастином?       Роза вцепилась в мать, не дав ей возможности посмотреть дочери в глаза, а девушка затараторила.       — Ну, мы решили, раз день свадьбы назначен, раз мы вместе, то… чего тянуть? Я знаю, знаю! Только после свадьбы, всё такое, ты меня этому всегда учила! Просто мы не выдержали, не смогли — это было выше наших сил…       Гермиона еле-еле проглотила ком, накрепко застрявший в горле. Её девочка стала женщиной. Внутри всё задрожало. Как она понимает её сейчас!       — Рози…       — Ох, мамочка! Только не ругайся! Пожалуйста! — смущённо засмеялась дочь. — Знаешь, я не могу, когда Дастин называет меня Рози, сразу вспоминаю о тебе и всё, кхм, настроение пропадает, — потом зашептала: — Он меня целует, а у меня ты перед глазами, не знаю, что делать. Дасти обижается…       Гермиона с трудом сдержала слёзы умиления, прочистила горло.       — Он мог бы называть тебя как-нибудь иначе, на что тут обижаться?       — Но ему нравится Рози! — вздохнула девушка.       Мать с нежностью взглянула дочери в глаза, погладила её рыжие локоны.       — В таком случае, считай, что я дарю Дастину твоё имя, и всякий раз, когда он будет произносить его, помни — это драгоценный дар ему от меня. Храните вашу нежность, милая! Я так рада за вас!       Они обнялись. Как же хорошо, когда её любимая девочка рядом! Но Гермиона точно знает — Роза не оставит свои вопросы без ответов. Не прошло и минуты, как дочь пробубнила матери в живот:       — А как мистер Малфой тебя называет?       Гермиона зажмурилась, глубоко вдохнула и… молчала. Роза подняла голову и посмотрела на мать. Миссис Уизли не могла смотреть дочери в глаза. На неё смотрели глаза Рональда, и это просто убивало.       — Ма-а-ама-а-а! — прошептала девушка. — Это очевидно! Нет смысла скрывать. Я ещё в прошлом году заметила, как он смотрит на тебя, — сердце Гермионы обрушилось в пятки. — Я знаю, ты любишь папу. Но прошло уже столько времени. А мистер Малфой любит тебя — это видно!       — Роза, пожалуйста, давай не будем об этом, — шепнула Гермиона. Её лицо горело так, что в глазах защипало. Дочь терпеливо вздохнула.       — Хорошо. Я понимаю. Наверное, трудно принять свои чувства к другому человеку. Это странно. Мне кажется, я бы никогда не смогла забыть… Ох, лучше даже не думать об этом! Как хорошо, что Дастин не мракоборец… Прости, мамочка!       Роза порывисто обняла мать, потому что слезинка не удержалась на глазах Гермионы и заскользила по щеке.       — Прости, прости! Я не стану больше вмешиваться. Только прошу, знай! Мы с Хьюго поддержим тебя во всём. Мы так тебя любим, мамочка!       Гермиона с трудом восстановила дыхание, понадобилось не меньше пяти минут, прежде чем она тихо вымолвила:       — Он называет меня… Грейнджер, как когда-то в школе, — Роза просияла радостной улыбкой, и Гермиона трепетно поцеловала её зардевшуюся от волнения щёчку. — Спасибо тебе, счастье моё…