Через тернии

— Он Кострова хотел прижать, — не подумав, выпалила я, ведь это было обидной, но правдой. Я решила помочь Кострову, который всю игру игнорировал меня на площадке. Вот же дура. — Хотел, так сделал бы. Ты чего туда полезла, я спрашиваю? — мой аргумент явно не показался ВасГену убедительным, он приложил к месту ушиба лед, холодок пробежал по всему телу, и через минуту я перестала чувствовать боль совсем, только жжение от таящего льда. Ноги были ватными, но, если снять с них коньки на минуту, совсем потеряешь равновесие, пока не поймешь как ходить по земле. — Повезло, что просто ушиб, а если бы трещина? Неделю бы на скамейке сидела. — А можно я пойду? Там еще пять минут до конца периода, — я резко встала со своего места, пока Фролов, отвернувшись, искал что-то в своем шкафу с лекарствами. Врач явно был не настроен отпускать меня так просто, поэтому не успела я убрать лед на стол, как ВасГен строго осадил меня. — Сиди! Без тебя доиграют. Ты свое на сегодня отыграла, — нарочитая строгость была ему не к лицу, да и видеть его таким было непривычно и боязно, но в его глазах промелькнуло что-то от доброго Фролова, который всегда умел находить нужные слова. — В большинстве точно забьют, не переживай, — он успокоил меня, но строгость из голоса никуда не пропала, не решаясь с ним спорить, я присела обратно. За дверью стоял Калинин, робко поглядывающий из проема, он то и дело бросал взгляды на Фролова, пока тот не кивнул ему. Неужели мое падение выглядело так страшно, что Олег Иванович оставил свой любимый хоккей и спустился ко мне? Он смотрел на меня с легким волнением, не зная с чего начать разговор. Я редко видела такого взволнованного крестного. — Все хорошо, Олег Иванович. Просто ушиб. Это хоккей, сами знаете, — боль ушла, от чего я почувствовала себя намного лучше, не покидало лишь ощущение стыда. Своим поспешным поступком я сама лишила себя игры, нарушила установку тренера, еще и вырывала игрока из другого звена. Нужна ли моя жертва хоть кому-то? — Хоккей… — Калинин пробормотал это слово едва слышно, как будто не хотел говорить его совсем. — Я же просил быть тебя осторожнее. Или ты даже не читала? — Читала, — утвердительно кивнув, я отвела взгляд, крестный смотрел на меня в упор, он был не рад моему поступку. Я знаю, что сделала глупость, но расплата за нее была еще впереди. — А какой там счет? Как только я сказала последнее слово, через открытую дверь в коридоре послышался громкий крик с трибун. Судя по возгласам мы сравняли счет, а значит у парней оставалось еще не больше минуты, чтобы выиграть в основное время. Я не могла усидеть на месте, но непреклонность Фролова была видна не только во взгляде, всем своим видом он показал мне, что пока он не разрешит, я не уйду отсюда, как бы не старалась. Я умоляюще посмотрела на Калинина, прося его досмотреть игру, он согласился и, что-то шепнув ВасГену, вышел из кабинета. Пока парни боролись на льду, я слушала ВасГена. Отдав мне мазь, он отпустил меня в раздевалку, прошло не меньше пять минут, и я надеялась увидеть команду. О победе мне рассказали крики ребят, слышно их было еще у раздевалки Химика, я остановилась у кулера. Медведи, обнявшись, прыгали, прижимаясь головами друг к другу. У нас получилось. Первым повернулся Бакин, он толкнул стоявшего рядом Антипова, а за ним по цепочке обернулись и остальные. Радостные, воодушевлённые, с горящими глазами они молча затащили меня в свой круг. Я почувствовала себя дома, в момент победы, когда каждый из нас боролся за нее, совершал ошибки, исправлял их, помогал товарищу. Злился, но шел вперед, падал и вставал снова. Всего три периода, но целая жизнь для хоккеиста. Мы еще долго радовались своей победе, обнимались и вспоминали самые крутые моменты. Передачи, забитые шайбы, хвалили Диму за отличную игру на воротах, обсуждали технику противника. Гам не затихал ни на секунду, от радости сносило крышу, я забыла обо всем, заметила, как Костров хлопнул меня по плечу, когда я сообщила, что получила всего лишь ушиб. Неужели так просто? Я не верила, что наш конфликт разрешится без слов, поэтому решила поговорить. Подозвала Кострова к себе, и мы вышли из раздевалки в коридор. — Поговорим? — желание решить все как можно скорее доминировало над рациональным в моей голове, я уже давно признала сама себе, что была не права в ситуации с Калининым и, наговорив лишнего, подлила масла в легкий огонек ссоры между нами. Каждый шаг только разжигал это пламя, сжигая все попытки забыть и начать заново. Мы вышли на лед и не смогли перебороть в себе эту обиду. Спиной оперевшись на стену, я обхватила себя руками, от молчания Кострова мысли бегали в голове, мешаясь друг с другом, заставляя меня сомневаться в своих выводах. — Наговорили лишнего, как дети обижаемся. Может мир? — я вытянула мизинец, в надежде вернуться в детство, когда этот жест решал все конфликты между самыми заклятыми врагами. Поссорились как дети, значит и мириться будем так же. — Мир, — Костров кивнул, протягивая мизинец навстречу, в глазах его не было ни капли эмоций, он просто согласился со всем, что я сказала. Тайной оставались его истинные мысли и выводы, но я поймала себя на обидном разочаровании. Он даже не сказал спасибо, после того, как я лишила его лишила его удовольствия посчитать свои ребра о борт. Кто больше дурак в этой ситуации: я, которая полезла не в свое дело, или Костров, пропустивший мимо ушей все мои старания? ВасГен был прав, не стоило вмешиваться в игровой момент и дать тому несчастному защитнику выполнить установку тренера. Я все еще надеялась услышать от него хоть слово, но мои надежды не оправдались, не успели наши пальцы расцепиться, как Костров поспешил в разедвалку со словами. — Я тороплюсь, извини. Холл после победы был забит любителями хоккея, девушками хоккеистов и их родителями. Вот Бакин нашел своего отца в толпе, его отец был недоволен, Сеня опять сидел на скамейке. К своей матери быстрым шагом шел Антипов, я удивилась, заметив, как молодо она выглядела. Я оглядела холл в поисках Калинина, но не было ни его, ни Колюни. Перед турникетами стоял Кисляк, мужчина рядом с ним улыбался, к нему приехал отец, не менее занятой, чем мой, он был рад победе сына и, сидя на трибунах, поддерживал его. Представляю, как отреагировал бы мой отец, увидев дочь на льду. Ничего положительного в этом не было, как хорошо что он снова уехал. Засмотревшись на чету Кисляка, я не заметила, как во дворец забежала девушка. Ее темные волосы были заправлены под берет, маленькая сумка, аккуратное пальто и розовый шарф, я не обратила бы внимание на нее, если бы не одно «но». Пройдя через турникет она подняла руку вверх, привлекая внимание хоккеиста. И это был Костров. — А что, занятой папа не приехал встретить дочку? — голос Кисляка испугал меня своей неожиданностью, подойдя сбоку, он слегка наклонился над моим ухом. Он приподнял брови, изображая удивление и, не увидев реакции, растроенно вздохнул. Все мое внимание было сосредоточено вокруг Кострова, который непривычно радостный, рассказывал что-то своей знакомой, а после, показав пальцем на щеку, намекнул на поцелуй. Девушка покорно исполнила его просьбу, приподнявшись на носочки из-за своего небольшого роста. — Он в командировке, — вспомнив о том, что рядом все еще стоит Кисляк, я ответила, что первое пришло в голову. Глупо надеяться, что этот лис не заметил моего пристального внимания к стоящей неподалеку парочке. Кисляк и сам испытывал к ним повышенный интерес, через раз подмигивая девушке, пока та упорно старалась его не замечать. — Знаешь ее? — Яна Самойлова. Дочка Федора Михайловича, начальника ГИБДД, — он кивнул в сторону своего отца, который увлекся телефонным разговором и нарезал круги по холлу, активно доказывая что-то собеседнику на том конце провода. — А мой отец друг детства Самойлова, — пришедшая мысль в голову Андрея зажгла озорной огонек в его глазах и широко улыбнувшись он толкнул меня плечом. — Ревнуешь? — Делать мне больше нечего, — я раздраженно оттолкнула Кисляка от себя, накидывая сумку на плечо. — Кислый, не лезь не в свое дело. Тебя отец ждет. Он ничего мне не обещал, я просто придумала себе то, что меня же и убило. Вспоминая все наши разговоры, каждую встречу, все это крепко привызывало меня к нему, без моей воли. Его улыбка, похвала и помощь — завязывали морские узлы, не давая вовремя убежать. Я была обездвижена, барахаталась и пыталась все исправить, бежала за ним, помогала на льду. А должна была просто разрезать эти веревки, потому что он ничего мне не должен. Я обманула себя. А Костров открыл мне глаза. — Пока, Агат, — проходя мимо меня, Костров попрощался, не смотря в мою сторону, все его внимание было приковано дочке Самойлова. Не ответив, я выбежала из дворца, обогнав его спутницу в дверях. У входа стояла машина Калинина, Колюня нервно теребил в руках телефон. Черт. Я же поставила беззвучный режим. Махнув рукой помощнику крестного, я подошла к машине. На заднем сидении меня ждал Олег Иванович, в руках у него был торт, который он успел купить, пока я собиралась. Жаль, что не он мой родной отец. Перед тем, как сесть рядом, я столкнулась взглядом с Костровым. Он уезжал на машине Самойловой.