Огненные дьяволы

      Они медленно вырулили на боковую улицу, и Назале наконец-то включила фары. Остановилась на перекрестке, пережидая неуверенно подмигивающий красным светофор. Его периодически заедало.       Каз молча рассматривал её гордый спокойный профиль. Почему-то вместо полицейской кепки легко представлялась корона или что-то столь же величественное. Темные густые волосы рассыпались по поникшим плечам. Зои казалась уставшей и почему-то очень печальной.       Почему она не осталась в столице? Зачем вернулась в их Богом забытый угол? Зачем продолжала пылать и бороться за что-то неведомое и, наверное, несуществующее?       — Кто-то видел тебя там? — глухо спросила Зои. — Из наших, имею в виду.       Каз пожал плечами.       — Не знаю.       — Тогда просто не болтай.       Светофор, наконец, переключился на зеленый, и Зои резко нажала на газ. Каз стукнулся лопатками о спинку сиденья.       Куда она везла его? Каз не спрашивал, просто смотрел, как проползают мимо них по-ночному пустые улицы. Он сидел, по привычке держась за поручень над головой. Очередной светофор уставился на них подозрительным красным глазом.       — Кто тебя так?       Он обернулся на звук. Зои смотрела на него с каким-то горьким беспокойством в глазах, однако голос оставался ровным.       — Губа разбита…       — Да так, — Каз отвернулся. — Неважно.       — Хельвар?       — Нет! Конечно нет!       — Уже славно, — сухо заключила Зои и вновь устремила взгляд вперёд. — Давно ты занимаешь такое положение у Алехандро, чтобы заключать подобные сделки? Однажды Николас захочет поговорить с таким важным человеком. Не уверена, что ты готов к этому разговору.       — Я всего лишь подрабатываю здесь барменом, — Каз усмехнулся. — И в казино. Платят хорошо, а работа здесь ещё не преступление. Я чист, у меня ни одного привода, ни одного пятна на репутации. Что ещё ему надо?       — Ему интересно, — Зои смотрела вперед, точно застывшая статуя, даже руки на руле окаменели. — Он заинтересован… тобой.       — Да ну? Боюсь его разочаровать, но я не по этой части. Пусть попробует подкатить к Джасперу…       — Каз!       Он прекратил ёрничать, но усмешка по-прежнему бродила по лицу. Николаса Ланца он не боялся, провоцировал, быть может, но совсем чуть-чуть. Как бы ни хорохорился бравый капитан, но пока напоминал брехливого щенка, который заливался лаем перед логовом пока ещё спящего ягуара.       И в этого щенка недавно бросили гранату… Щенок увернулся и впервые показал зубы. Удивил. Когда Каз говорил с Зои, он знал, что она поймет. Когда он говорил с капитаном, он ломал комедию без зазрения совести, изображая искренний испуг и практически панику от того, что вербовщики пришли и к ним.       По правде сказать, когда Каз звонил, он почти не верил, что его не пошлют.       Откуда полиции было взять столько людей для захвата, особенно после недавнего нападения? Однако они были здесь, и полицейские сирены разрывали воздух своим пронзительным воем.       — Хочешь совет? — произнесла Зои отстраненным тоном.       — Не хочу.       — Танцуй!       — Что?..       — Танцуй, придумывай свои захватывающие номера, пари над сценой, блистай! И держись подальше от событий типа сегодняшних! Поверь, от этого пользы много больше, чем от твоих махинаций.       — Я не занимаюсь махинациями, — Каз спокойно встретился с ней глазами на очередном светофоре. — Что ты от меня хочешь?       — Чтобы ты не лез не в свое дело, — Зои обожгла его взглядом. — Серьезно, не лезь, Каз! Ты уже многим перешел дорогу.       — Не понимаю, о чем ты.       — Ты безнадежен, да? — Зои вздохнула. — Ладно, тогда поработай ещё и на меня. Крупье и бармены — те ещё проныры, которые знают всё. Узнай мне кое-что?       — Что ты хочешь? — поинтересовался Каз устало.       Он чувствовал, что согласиться придется все равно. Она выручила его сегодня, дважды. Он был должен.       — Николас хочет найти одного человека, он работает на Алехандро и может быть полезен.       — Что за человек?       — Понятия не имею, — отозвалась Зои. — Нам известна только его кличка. Грязные Руки… Слышал о таком?       Дышать резко стало нечем, ногу дернуло нервной болью, но Каз удержал лицо.       — Слышал, конечно. Но он никогда не появлялся лично. Я попробую разузнать, но ничего не обещаю.       — Надеюсь, он действительно такой ловкий, как о нем говорят, — проговорила Зои странно насмешливым тоном. — Иначе я ему не завидую. Говорят, он многое знает и про Брума, и про вербовщиков. Не станет сотрудничать…       — В головном управлении вспомнят парочку незатейливых пыток? — усмехнулся Каз.       — Или затейливых, — Зои поджала губы. — Чтобы пел птичкой в тигриных лапах.       Намек был слишком прозрачным, чтобы его не понять. Каз осторожно втянул воздух в грудь, по спине пробежал предательский холодок.       Они же сами привели “ночных тигров” в город. Что за дела были с ними у бравого капитана? Этого Каз не знал, но ледяные мурашки ужаса, свойственного каждому местному жителю, ползли по телу, заставляя сердце испуганно замирать. Если каибилес заберут тебя, то это дорога в один конец.       — Клуб тоже берут “тигры”? Я так понимаю, вербовщики окончательно всех достали?       — Можно и так сказать, — Зои неприятно улыбнулась. — Так что поспрашивай, Каз… Для меня. Договорились?       — Конечно.       — Вот и хорошо! Мы, кстати, приехали, прошу сеньор!       Каз сообразил, что они въехали в его район.       — Благодарю, сеньорита! Что там по счетчику? — он рассмеялся через силу.       Зои тоже издала смешок.       — Сегодня твой день, амиго! Тебе бесплатно! Каз…       Он, уже собравшийся вылезать, обернулся:       — Что?..       — Будь осторожен, — Зои протянула руку и коснулась его рукава. — Не делай глупостей! Как бы там ни было, ты мне дорог хотя бы как память о детстве.       Каз улыбнулся с теплотой:       — Могу сказать тебе то же самое. Послушаешь?       — Не-а!       — Я вспомнил, почему в детстве терпеть тебя не мог! — фыркнув, резюмировал он. — Хорошей ночи! Спасибо, что подвезла!       — Пожалуйста! И да…       Каз приподнял брови, Зои пошевелила пальцами в жесте, издавна известном всем народам и национальностям.       — Будь добр, передай своему боссу, что каждый труд должен быть оплачен.       — Наконец-то и ты начала постигать эту истину! — Каз усмехнулся и кивнул. — Я передам. Сама понимаешь, работаю почтовым голубем исключительно из-за знакомства с тобой. Детские связи — большое дело!       — Как бы я хотела в это верить, — веско произнесла Зои. — Занимайся танцами, Каз, и поменьше пересекайся с Николасом в сомнительных местах. Доброй ночи!       — Доброй.       Зои рванула с места, стоило ему захлопнуть за собой дверь, Каз посмотрел ей вслед и несколько раз махнул рукой, затем расправил плечи, поднял голову повыше и спокойно направился к входной двери, пытаясь не обращать внимания на кислый привкус во рту и ледяной пульсирующий комок где-то в груди.       На этот раз ему действительно было страшно.       Весь этот мир был бумажной декорацией, которая горела и рвалась, истекая соленой чернильной кровью. Каз уже практически слышал этот треск за своей спиной и чувствовал чужую грубую хватку на собственных запястьях.       Интересно, с чего они начнут? Сломают ноги? Начнут с пальцев на руках? Или просто изобьют до полусмерти? Что там ещё? Свет в глаза, капли на голову, голод?       И ради чего? Он не партизан, ему некого охранять своим молчанием и держаться не ради кого. Да и вербовщиков он ненавидит почти так же, как и весь остальной город.       Только Маттиас… его нельзя упоминать. А кроме него и упоминать-то некого.       Судя по тому, что он знал о местных нравах, когда до допрошивающих дойдет, что допрашиваемый действительно ни черта не знает, ноги у него уже будут сломаны в трех местах. И вряд ли кто-то станет извиняться.       И даже компенсации, черти, не выплатят.       Каз мрачно рухнул на кровать и закинул руки за голову. Некогда беленый потолок стабильно радовал желтоватыми пятнами и сеточкой узорчатой паутины. В ней ему виделись смутные картины пламени и оскаленных пастей тигров.       Если Грязные Руки всё же поймают, то лучше бы ему знать побольше. Хоть будет на чем сторговаться. Каз хмыкнул и побарабанил пальцами по цветастому пледу.       Этак и работа на сеньору Старк может оказаться ему на руку. Завтра на работу ему явно не надо, можно и на дешифровку пару часов убить. Вербовщиками стоило заняться серьезно, а заодно Николасом Ланца и его занимательными связями.       Ничто так не обеспечивает безбедную и спокойную жизнь, как любовно собранная папочка компромата…       И танцы. Как бы ни обернулись события дальше, Каз будет продолжать танцевать. До самого конца. Пока будет способен держаться на ногах.       Эти трезвые мысли, сухими щелчками сменяющие друг друга, позволили постепенно успокоиться, и Каз осторожно выдохнул. Каибилес, допросы и пытки пока маячили в очень отдаленной и отнюдь не гарантированной перспективе. Лучше было бы сосредоточиться на чем-то более близком и не думать об этом.       К примеру, взять репетиции.       И занятия с Инеж, где сам Каз должен держать себя в руках и быстро вернуть отношения к прежнему формату, как будто и не было никаких огненных танцев, неистовых поцелуев, обмороков и ночных гонок по бездорожью.       Каз глухо застонал, нашарил потрепанную подушку и накрыл ей голову. Искус прижать её к лицу поплотнее он успешно поборол, всё равно не поможет. А было бы неплохо… У него не осталось никаких моральных сил. Хотелось вцепиться в кого-нибудь, хотелось утешения и тепла, чтобы кто-то просто заверил его, что всё образуется и сложится наилучшим образом, что Каз не совершил непоправимых ошибок и ещё покажет всем огненный полет.       Плохое состояние. Уязвимое, трепетное, болезненно хрупкое, когда самообладание отказывает от любой досадной мелочи. Каз отложил подушку и подтянул к себе телефон. Ему нужно было отвлечься. Хоть на что-то! Вернуться в норму и собраться с духом на завтрашний день.       Он не хотел сейчас вспоминать Инеж или кого-либо из друзей, наоборот хотелось раствориться, исчезнуть, притвориться кем-то другим. На несколько мгновений обрести другую жизнь и забыть про реальное положение вещей.       Пальцы сами ввели в адресную строку нужную ссылку, и через несколько секунд знакомый интерфейс анонимного чата развернулся перед ним.       Это был его личный наркотик, затягивающий в бесконечную пучину иллюзорного суррогата, где он мог быть кем угодно и говорить всё, что вздумается. Эффект попутчика — лучшее, что придумала человеческая психика. Каз ненавидел толпу в физическом воплощении, но обожал её же за безликость, за возможность раствориться в ней, преобразиться и прожить какую-то другую, не свою жизнь, воплощающую одну из многочисленных граней его натуры.       Знакомств надолго он не искал. Каз в принципе терпеть не мог затянутые контакты и безжалостно удалял все переписки, оставляя лишь избранные образцы эпистолярного жанра вроде парочки действительно потрясающих историй, рассказанных ему такими же фантазерами, как и он сам.       Он быстро выбрал несколько параметров, вдохнул поглубже, как перед прыжком в воду, и нырнул в водоворот неизвестности. Здесь рулетка вертела людей, прибивала друг к другу без всякой логики, не давала никаких вводных данных и позволяла быть искренними настолько, насколько же и лживыми. Она дарила забвение и иллюзию безмятежности. Пусть твои проблемы на самом деле не волновали никого, но незнакомцы делились поддержкой безвозмездно и не придавали значения словам собеседника. Казу не было нужды щадить чьи-то чувства и думать о ком-то кроме себя.       Он искал чего-то настоящего, искреннего, что могла подарить лишь абсолютная отстраненная ложь и оголенные чувства внутри, бурно выплеснутые в никуда.       Конечно, и здесь приходилось отделять зерна от плевел. И количество шелухи заметно превалировало над чем-то стоящим, но и она тоже успешно отвлекала от внутренних переживаний. Большего Каз сейчас и не желал.       Через несколько ничего не значащих мусорных диалогов и пары неприличных предложений, наконец завязался относительно содержательный разговор. С девушкой, кажется. Впрочем, Каз в подробности не вдавался.       По его опыту, самыми идеальными в общении девушками в реале чаще всего оказывались парни, и наоборот. Каждый пол стремился воплотить свои мечты об идеальности партнера и в итоге отыгрывал его так хорошо, что на реальных представителей и смотреть порой не хотелось. Каз тоже экспериментировал под настроение, но из него девушка получалась на редкость язвительная и обладающая чуткостью кактуса. Тем не менее как минимум десятком поклонников его Лусия таки обзавелась, а Каз приобрел бесценный опыт, что ни при каких обстоятельствах не надо писать, если не хочешь, чтобы тебя забанили. И посылать… И фотографировать...       В общем, больше он те эксперименты не повторял, предпочитая беречь неокрепшую психику.       Но, похоже, в этот раз рулетка и впрямь подкинула ему в собеседники девушку. Сдержанная, грамотная, с тонким юмором, она показалась приятной компанией. Но Каза в ней привлекло даже не это, а манера ставить смайлики — почти как у Инеж. Это было даже забавно.       “Что ты здесь ищешь?”       Ему всегда было интересно, что ответят на этот вопрос. Кто-то писал прямо, кто-то долго юлил, но в итоге выводил всё к тому же — суррогату, но уже эротического уклона. Иные ответы встречались редко, Каз их собирал.       “Сама не знаю. Наверное, невидимого собеседника, чьего лица никогда не увидишь и с кем можно быть любым. Просто поговорить. Если не устраивает, то не буду задерживать”       Каз хмыкнул и покачал головой. Этот диалог определенно имел шанс продолжиться.       “Устраивает, сам здесь за тем же. Я не пристаю к девушкам”       Чистая правда, между прочим.       “Приятно слышать”       Знакомый смеющийся смайлик заставил его вздрогнуть. И он написал отчего-то со страхом где-то в груди:       “Как тебя зовут?”       “Лайла. А тебя?”       Каз выдохнул. Конечно, таких совпадений не могло быть.       Он задумался ненадолго, перебирая список своих героев: кем он хотел бы быть сегодня? Раскованным и лукавым Хосе, способным и дерево разговорить, меланхоличным и психически нестабильным Томом, ищущим смысл жизни и хоть какого-то утешения, или умудренным опытом и уставшим от этого мира Бруно, который был старше самого Каза на пару десятков лет?       Нет, всё было не то. Он был слишком уязвим для них сейчас, ему хотелось спокойствия. Хотелось быть мечтательным и безрассудным — собой прежним, каким он был до гибели Джорди, хотелось вернуться в то время и погрузиться в иллюзию юности.       “Меня зовут Питер. Переехал сюда из Англии ещё в детстве, но имя сохраняю неизменным, не люблю испанские искажения”       Пожалуй, это было лучшим вариантом. Питер был взбалмошным восемнадцатилетним мальчишкой, обожающим природу и саму жизнь, замкнутым и одновременно с тем отчаянно тянущимся к чужому теплу. Он был тем Казом из прошлого, которого ещё смутно помнили друзья и почти не помнил он сам.       “Ты прямо как один мой знакомый, правда его имя вообще не переделывается на местный манер — рассмеялась она. — Да и моё-то с трудом”       Каз мысленно пожал её знакомому руку. Его настоящее имя тоже ни черта не переделывалось на испанский лад, зато имело парочку не самых приятных созвучий, что в подростковом возрасте спровоцировало не одну драку.       “Теперь мы знакомы, что будем делать дальше?”       “А какие у тебя варианты?..”       “Можем жаловаться друг другу на жизнь или рассказать что-то о себе, что тебе ближе?       Лайла помолчала с минуту, а затем ответила, сопроводив навязчиво знакомым сочетанием смайликов.       “В принципе мы можем это совместить! Ты первый!”       “Уступаю даме! Расскажи о чем-то, что тревожит, и что-то о себе. А затем я”       Как легко было играть в джентльмена на словах. Каз прижался к подушке щекой и постарался выкинуть из головы образ Инеж. Почему ему до сих пор казалось, что он общается с ней?       “Я очень злюсь на одного человека. Мы… друзья, наверное. Недавно он вытворил нечто невообразимое, рискнув жизнью и вынудив меня вмешаться, а затем спас жизнь другому человеку и почти признался мне в чувствах. Ну а теперь я просто не представляю, что от него ожидать. Он в принципе не умеет жить без неприятностей… И вот ещё. Я умею метать ножи точно в цель. Это так, в качестве рандомного факта о себе”       Каз расхохотался в голос, и тяжесть на сердце как будто стала меньше.       “Мне нравится твой подход к жизни! Не хочешь наказать того парня? Привяжешь к колесу-мишени, раскрутишь и проучишь как следует, и он больше не будет вести себя как придурок! Как тебе идея?”       “Только не говори, что это твои тайные фантазии!”       “Ну-у… так я и не тот парень! А ножи я и сам метать умею, иногда развлекаюсь с кухонными. Вся дверь уже в трещинах… Молюсь, чтобы хозяйка не увидела!”       “Интересное зрелище, подозреваю… Твоя очередь!”       “Я едва не совершил самую большую глупость в жизни, меня вытянули за шиворот в последний момент, и теперь я растерян и не знаю, что делать дальше. Меня догоняет прошлое, и привычный мир начинает рушиться, а я цепляюсь за его иллюзорные остатки. И да, я люблю лошадей. У меня есть один знакомый конь, живем с ним душу в душу, я назвал его в честь американского певца”       “Ух ты! Он красивый? Я тоже раньше ездила на лошадях, очень любила их и часто прибегала на конюшню, таскала им яблоки и сахар. Меня ругали, а я не могла удержаться, они умеют выпрашивать!”       “Мой тоже яблоки обожает. А ещё мою занавеску… Устал гонять скотину! Он гнедой, нахальный и вредный.”       “А порода какая?”       А шут его знает. Каз, признаться, никогда не задумывался, какой породы его утренний гость. В теме лошадей он разбирался примерно как Элвис — в танцах. Его лошадиная версия, разумеется. Впрочем, поисковик в совокупности с фантазией помогли соорудить вполне удобоваримый ответ.       Разговор не прерывался, тек неторопливо и так уютно, что Каз поймал себя, что улыбается куда чаще, чем мог бы от себя ожидать. Он без утайки рассказывал те тайные стороны своей жизни, которыми никогда не делился ни с кем из близких друзей. Дурацкие, немного смешные, очень личные и одновременно с тем настолько неважные, что он с легкостью делился ими с незнакомкой, которая могла быть кем угодно.       Но только не той, кому он действительно хотел бы всё это рассказать.       Они продолжали переписываться в той же манере, пока не начало светать. Поведать о терзающей горести и в конце рассказать о себе максимально контрастный факт.       “Не выношу сладкие запахи, приторные такие, въедливые, знаешь. С ними связаны тяжелые воспоминания. Поэтому каждый раз, как чувствую, голова кружиться начинает. Приятельница ими злоупотребляет, а я ей даже сказать не могу, просто держусь в стороне. А ещё я люблю пауков и не боюсь брать их в руки!”       “Серьезно? Вот сейчас я бы потребовал фото! Я как-то снимал с приятеля одного мохнатенького. Визжал как девчонка!”       “Паук или ты?..”       Кхм, на самом деле паук, единственный из всей компании, хранил гордое молчание и сохранял мужское достоинство. А Каз и Джаспер жалобно подвывали и пытались стряхнуть проклятую тварь с шевелюры последнего. Паук запутался лапками в густых кудрях и держался так крепко, что Казу действительно пришлось снимать его руками.       Визжавшая не хуже них Зеник потом Казу даже зааплодировала и клюнула в щеку, заявив, что он настоящий мужчина. Мелочь, а в пятнадцать лет было приятно! Даже очень.       “Твоя очередь”       “Я никак не могу нормально убраться в квартире. Тут у нас было стихийное бедствие, все перевернуло вверх-дном, я кое-как расставил вещи по местам. И с тех пор у меня нет времени сделать с этим хоть что-то нормальное. То работа, то какие-то неприятности, бардак копится. А я от этого только больше падаю духом и не знаю, что делать. Дурость, да? И ещё я в своё время обожал путешествовать по стране и закидывать друзей фотками гор и рассветов”       “Вызвать клининг или кого-то из близких на помощь не вариант? Рассветные горы я люблю, недавно всю ночь в дороге провела, видела все краски рассвета в окно машины”       “Ну, клининг для меня дороговато, а если обращаться к друзьям… пока себя не пересилил. С детства терпеть не могу, когда кто-то трогает мои вещи. Вероятно, потому что мне всегда было что скрывать. Никогда не был пай-мальчиком. Ты, кстати, рискуешь снова увидеть рассвет во всей красе, на улице уже светает. Мы же вроде в одном часовом поясе?”       Каз кинул взгляд через плечо, солнечные лучи настойчиво пробивались в занавешенное окно и играли на стене в догонялки. Ему было… спокойно. И уютно.       Он устал физически, но парадоксально чувствовал себя отдохнувшим морально. Ночные страхи схлынули, разговор с Зои поблек и утерял былые краски.       Солнечные пылинки витали над его головой, почти невидимые на фоне беленого потолка и стен, яркое покрывало сбилось и валялось в ногах. Распятие на стене привычно отбрасывало крестообразную тень на застеленный старым паласом пол. Каз также привычно поморщился от явственной асимметрии и в который раз задумался, не пора ли его снять. И в который раз махнул рукой, попросту отвернувшись к стене. С религией ему было не по пути, но уживались они всегда мирно.       С Лайлой они прообщались всю ночь, и, Святые, ему не хотелось этот разговор заканчивать. Не хотелось терять эту возможность поговорить. Он ещё столько не рассказал и столько не спросил.       Как он ни пытался, у него не получалось отделаться от ощущения, что он общается с Инеж. Пусть это было и неправильно заменять то общение с ней, о котором он мечтал, но которое сам же и перечеркнул, на общение с безликим незнакомцем. Незнакомкой, если быть точным…       Может это было и неправильным, но это было ему нужно.       “Всю ночь проболтали, ты, наверное, уже пару часов как спать мечтаешь пойти? Я тебя утомила. На работу хоть не вставать?”       “Не, только на тренировку, а она днем, работаю я по вечерним сменам. Так что я ещё полон сил! Ну ладно, самую чуточку начинаю зевать”       Он практически никогда так не делал. Он знал, что такие разговоры сродни ночным связям — вам хорошо вместе, лишь пока вокруг царит ночь, но стоит солнцу показаться над горизонтом, то в душе остается лишь стыдливое ощущение совершенной ошибки. Разве что от душевных разговоров дурных последствий заметно меньше.       “Хочешь… Хочешь продолжим общение дальше? Если хочешь, все так же анонимно. Что скажешь, Лайла?”       В конце концов, Каз не был бы собой, не имей он с десяток подставных аккаунтов. Некоторые были зарегистрированы по всем стандартам безопасности на чужие номера и по анонимным протоколам связи, но он сомневался, что в данном случае это понадобится.       Она молчала несколько минут. Каз аккуратно скопировал переписку в заметки и поставил отдельный пароль. Если она исчезнет насовсем, он просто будет перечитывать это и представлять, что говорил с Инеж. И быть может, окажется, что все к лучшему…       “Давай попробуем. Ты ведь не будешь слать мне сомнительных фото?”       Ответила… И в груди вдруг что-то сжалось от неясного томительного волнения.       “Рассветное небо в горах считается за сомнительное фото? Если да, то, наверное, пришлю парочку. В обмен на паука, разумеется!”       Он не знал, зачем ввязывается в это, но почему-то чувствовал, что делает всё правильно. Он нуждался в чем-то, что позволит ему сохранять самообладание, что даст ему сил выдержать этот день и все последующие. И если это общение с девушкой, которая не боится держать в руках паука и умеет метать ножи, то пусть так и будет.       Мессенджер чирикнул новым сообщением. Безликая аватарка, безликий аккаунт — такой же, как и у него.       “Готова к сомнительным фото?”       Давние фотографии, но любимые, сделанные в одном из путешествий по стране, когда Джорди ещё ездил с ним. Каз часто рассылал их, когда хотел показать что-то красивое, что-то, чем гордился в своей стране.       Лайла молчала долго, но он видел, что она продолжает печатать что-то, словно пишет, стирает, и пишет заново. По крайней мере, итоговая фраза была слишком короткой. Времени, затраченного на её написание, хватило бы на пару абзацев.       “Потрясающая красота… Я хотела бы увидеть однажды. Спасибо, что поделился!”       “Жду фото с пауком! А пока доброго утра, Лайла! Ещё есть пара часов на сон.”       Каз выключил телефон и выронил его из руки. Тот глухо хлопнул о простыню и ускользил куда-то под подушку. Каз уставился в потолок, ища в переплетении пятен и теней ответ на множество невысказанных вопросов, перед уставшими глазами кружились и плыли цветные пятна вперемешку со смутными видениями.       Он хотел, он жаждал этого. Любви, беззаботности, права быть таким, каким предстал сейчас, смешливым, искренним. Он хотел бы рассказать Инеж все то же, что рассказал неведомой Лайле, хотел бы иметь шанс отвезти её к самому красивому водопаду, показать ей горы и то прекрасное, что только можно было найти в его мире, делиться этим открыто и радостно.       Он хотел бы быть как Джорди. Каз вздрогнул и распахнул глаза, невидящим взором впившись в пространство. Джорди поступал так. Если бы он полюбил Инеж, то он сделал бы всё это для неё, как всегда делал для Жени и для младшего брата.       Что ж, этой дорогой они оба уже ходили. Теперь Каз знает, куда она ведет. К смерти, к искалеченным жизням из-за неуместного доверия, к боли, ненависти и мести. Слишком светлым людям нельзя доверять, а тем более следовать за ними, ибо в благости своей они приведут тебя прямиком в ад.       А Каз… просто никого не возьмет с собой, когда настанет пора отправляться в путь.

* * *

      Ребята уже начали разминаться, когда Каз вошел в зал. Джеспер помогал Уайлену качать пресс, попутно рассказывая какой-то анекдот, девочки в идеале растягивались, но на деле, скорее, сплетничали и хихикали, столпившись у выложенного на пол телефона Аники. Она, не опуская заведенной за голову ноги, невозмутимо листала фотографии из отпуска, комментируя практически каждую. Ради такого зрелища к разминке присоединилась даже Нина, и вдвоем они с Аникой щебетали как целая стая говорливых птиц.       Каз обвел их настороженным взглядом, стараясь, чтобы никто не заметил его нервозности и почти что смущения. Почему-то казалось, что все вокруг знают о том, что чуть не случилось той ночью.       Но нет, никто не обратил на него внимания сверх обычного. Джаспер махнул рукой и кувыркнулся через голову, меняясь с Уайленом местами. Воздух огласили надрывные удалые ухания. Не то чтобы Джасперу было так сложно упражняться, просто ему было категорически неинтересно делать это тихо.       Инеж, сидевшая рядом с Аникой, аккуратно поменяла в шпагате ногу, заметила Каза и тоже помахала ему рукой. Он чуть кивнул в ответ, кинул сумку к остальным вещам и поспешил сам погрузиться в разминку.       Заодно у него не было поводов оглядываться. Ему нестерпимо хотелось знать, смотрит на него Инеж или нет, но Каз упрямо смотрел в стену, избегая даже короткого взгляда в зеркало. Он и сам не знал, чего хочет сейчас.       Беруши, наверное.       — А ещё он такой суровый… такой сдержанный… — томно протянула Аника. — Ну, знаешь, прямо как наш Каз!..       Женские смешки за спиной Каза не порадовали, он мрачно напряг мышцы, выталкивая себя на руках вверх. Он не станет оборачиваться, вот уж не дождутся       — А ничего так! Хорош! — со знанием дела оценила Нина. — Инеж, а ты что скажешь?       Каз вовсе не попытался затаить дыхание, чтобы получше расслышать её ответ. Просто… этого требовало упражнение.       Инеж за его спиной хмыкнула не без иронии.       — Что-то схожее определенно есть.       — Ну скажи, похож на Каза, — подпрыгнула Нина. — Воплощение сдержанности и мужества! А какой взгляд? Он очарователен!       — Я бы его затискала, право слово! — умиление в голосе Аники звучало почти угрожающе.       Каз беспокойно повел плечами и все же покосился в зеркало. Девочки уже забыли про тренировку и с придыханием передавали друг другу телефон.       — Ну вообще, я бы тоже, — Инеж рассмеялась. — Взгляд реально как у Каза, когда он недоволен!       — Примерно как сейчас, да? — Нина поймала взгляд Каза в зеркале и подмигнула ему. — Эй, Каз, не обижайся! Мы бы и тебя затискали, но ты не такой пушистый, да и ушами не вышел. Но мы тебя все равно любим, не ревнуй!       — Милые дамы, — Каз очень постарался удержать голос ровным, — я право даже не знаю, радоваться мне этому факту или оскорбляться, но буду очень признателен, если через пять минут телефоны отправятся по сумкам, все будут готовы к репетиции, и мне не придется об этом напоминать!       Он все же обернулся. Все три дамы выглядели возмутительно довольными и с трудом удерживались от смеха.       — Фу, какой бука! — Нина скорчила рожицу. — Кто-то не выспался?       Каз счел ответ на эту подколку ниже своего достоинства и лишь философски пожал плечами.       — Да ладно, я тоже не выспалась, — Инеж весело махнула рукой. — В телефоне засиделась как в старые-добрые времена учебы. Аника, да покажи ты ему!       — Смотри какой! — Аника торжествующе продемонстрировала объект общественного умиления.       С экрана на Каза горделиво и недобро смотрел здоровенный серый кот. Заостренные уши были действительно хороши, а янтарные глаза грозно щурились, обещая фотографу самую жестокую расправу, если он немедленно не свалит с горизонта. Пожалуй, Каз действительно порой смотрел так на обнаглевших друзей, всем своим видом намекая на грядущую кару. Примерно с тем же результатом, что и у кота.       Больше схожих черт Каз не обнаружил и лишь покачал головой, одним тяжелым вздохом передав все, что думал о женских сплетнях и фантазиях. Он громко похлопал в ладоши, намекая, что пять минут подходят к концу.       Сегодня работали усеченным составом. Ни Родера, ни Маттиаса, да и Уайлен должен был удрать на учебу буквально через час. Такое случается, если назначить репетицию на середину дня в понедельник.       С Маттиасом продолжало твориться что-то непонятное. Он объявился утром, позвонив как раз тогда, когда Каз попытался уснуть после ночного разговора и почти провалился в череду сладких видений. Друг безжалостно разрушил эту негу и безапелляционно потребовал прикрыть его на репетиции, создав иллюзию, что он там присутствовал — то есть внести его в журнал, который вели как Нина, так и сам Каз, и подтвердить, что на репетиции Маттиас таки был, а потом ушел. При этом голос у него звучал так мрачно и встревоженно, что сон с Каза слетел моментально и больше не вернулся, поэтому к середине дня настроение у него оставляло желать лучшего.       — Ладно, девочки! Я пойду! — Нина поочередно обняла Анику и Инеж.       Каз заметил, что, когда наступил черед Инеж, та растерянно замерла и словно бы задержала дыхание на все то время, пока Нина обнимала её. Ей было отчетливо неуютно от чужой близости, и Каз, ранее не замечавший за ней такого, совсем помрачнел.       Если у Инеж обострились какие-то проблемы с прикосновениями, то сомнений в том, кто их спровоцировал, у Каза не было.       Нина прошла мимо него как раз тогда, когда Каз неосмотрительно сделал глубокий вдох. В нос шибанула такая волна, поражающая своей удушливой сладостью, что Каз приложил большие усилия, чтобы не закашляться тут же на месте.       — Маттиас, кстати, опаздывает… — невзначай заметила Нина. — С ним все в норме?       А, ну да… Маттиасу такие ароматы, помнится, как раз очень даже нравились. По крайней мере, Каз до сих пор помнил, как тот однажды решил купить Нине в подарок парфюм и не придумал ничего лучше, чем затащить с собой и приятелей. Для моральной поддержки, так сказать.       Испытание дружбы вышло высококлассное. Из парфюмерного Каз вывалился минут через пять, зажимая нос и рот рукой и на всякий случай выискивая глазами урну. Больше он в такие места предусмотрительно не совался. Его обоняние без труда выдерживало забитую битком раздевалку, тренировочные залы и керосиновые пары, но вот пахучая химия убивала его просто наповал.       Каз отыскал глазами побледневшую Инеж, улыбка на лице которой совсем ослабла и казалась вымученной, а взгляд стал отстраненным и больным. Но её ведь больше никто не касался?       Не выношу сладкие запахи, приторные такие, въедливые, знаешь. С ними связаны тяжелые воспоминания…       Каз сам не совсем понимал, что им руководило, когда он аккуратно подцепил стаффом Нину под локоть и увлек к двери, подальше от Инеж. Это могло сработать… По аналогии.       — Маттиаса сегодня не будет, так что соблазнять некого, — произнес он тихо, почти ей на ухо. — Да, Зеник, я знаю, что женщины за такие замечания убивают, но смой ты с себя, Бога ради, эту парфюмерную отраву! Даже у меня голова кружится…       Нина оскорбленно насупилась и прожгла Каза уничтожающим взглядом.       — Ну, ты-то у нас, конечно, показатель, — пробурчала она. — Уайлен обмолвился, как тебя штормило после шоу. Ладно, я, возможно, слегка перестаралась. Что с ним вообще творится в последнее время?..       Каким-то чутьем Каз понял, что последняя фраза относилась уже к Маттиасу и только вздохнул. Ответ на этот вопрос он и сам хотел бы выяснить. Нине лучше было не знать, на чьем мотоцикле Маттиас вчера отъехал в неведомом направлении и в чьей компании проводил вчерашний вечер.       — Может, новую работу нашел, — предположил Каз рассеянно. — Впиши его в журнал на всякий случай. Не забудешь?       Нина покачала головой, вздернула нос повыше и, покачивая бедрами, удалилась по коридору — очевидно, работать. Каз проводил её задумчивым взглядом и вернулся к остальным.       — Начинаем! — коротко скомандовал он. — Сегодня повторяем связки. Да, Уай, я помню, что ты убегаешь через час. Я слежу за временем.       Ребята выстроились в линию, Каз окинул их критическим взглядом, прошелся, поправляя стаффом руки и корректируя исходную позицию. Мимо Инеж он прошел, не задерживаясь, но от искушения незаметно обернуться и искоса глянуть на неё через зеркало не удержался.       Инеж не отводила от него глаз, смотрела пристально, с изучающей и какой-то недоброй задумчивостью, как будто пыталась что-то сопоставить в голове. Богатый опыт подсказывал Казу, что ничего хорошего такой взгляд ему не сулил. Примерно с такими же лицами Нина и Аника отлавливали Маттиаса после тюрьмы в стремлении причинить ему добро и привести в божеский вид. Спрятаться от этих процедур Маттиасу так и не удалось, хотя он очень старался.       Каз беспокойно передернул плечами и поспешил включить музыку. Чувствовал он себя неуютно. Если женщина смотрит на тебя с нехорошей задумчивостью, то можно не сомневаться: задуманное она осуществит во что бы то ни стало.       Репетиция стопорилась в начале: то кто-то потерял повязку для волос, то Уайлен начал спешить и путать шаги, и они с Джаспером чуть локально не подрались. Каз шикнул на них, сделал зверское лицо, и всё постепенно устаканилось и вошло в привычный темп, Каз слегка расслабился и выбросил из головы всё лишнее, сосредотачиваясь на работе. Дьявольски ухмыльнувшись, он открыл загодя приготовленную корзинку и кинул каждому из присутствующих по упругому легкому мячу. Взял один и себе.       — Начали!       Прыжок в воздух, поворот, выбросить руку с мячом, закрутить на пальце, перебросить его за спину, поймать… — и с начала. Их ждал ещё один номер, требующий особенного мастерства и бесстрашия. Каз собирался отвезти его на фестиваль, как один из самых дерзких и коронных.       Безбашенный, рассчитанный только на мужской состав, номер без особых проблем разбавлялся женскими ролями, становясь только притягательнее. Когда Каз только придумал его, он загнал всех на баскетбольную площадку и гонял несколько месяцев, пока недоуменно ворчавшие приятели не научились вести мячи, практически не глядя, и весьма прицельно закидывать их в кольцо. Учитывая, что играть по-настоящему Каз им не давал, любви к нему определенно не прибавлялось.       У Инеж такой практики не было, но им с Аникой Каз, наоборот, упростил движения по максимуму. Девочки здесь могли быть только подтанцовкой. С этой задачей они вроде бы справлялись.       А вот Джасперу и Уайлену приходилось туго. Оба взмокли, стараясь удержать скорость и темп. Каз не собирался давать им спуску. Мячи грохотали по полу барабанным боем. Каз на слух отслеживал каждый удар.       — Ритм! Ритм бьём! Уай, мажешь!       — Как же я ненавижу твои идеи! — искренне выдохнул Уайлен в паузе, когда Каз в очередной раз переключил музыку. — Ты ещё быстрее ничего найти не мог? Мы же здесь сдохнем!       — Тяжело в учении, легко на площадке, — невозмутимо отозвался Каз и швырнул ему второй мяч.       Кстати говоря, Уайлен был прав. К концу первого часа Каз и сам горько раскаялся в выбранной программе. С нагрузкой он явно перебрал, так что организм быстро вспомнил, как ему было плохо пару дней назад, и вознамерился повторить на бис. Головокружение было пока что слабым, но звонку таймера на перерыв Каз впервые обрадовался как родному.       Он рухнул на пол, вытащил из рюкзака бутылку воды, подумал немного и без особых деликатностей вылил половину себе на голову. Щекотные прохладные ручейки побежали по шее и груди, приводя в чувство.       Рядом что-то настойчиво и надоедливо звенело. Каз присмотрелся к сумкам.       — Инеж, — окликнул он. — Это у тебя!       Она подошла, присела рядом, начала рыться в сумке, мимоходом бросив на него любопытный взгляд, из-под ресниц, жгучий, заинтересованный. Каз заметил, что она невольно отследила текущие по его плечам капли воды и перевела взгляд ниже на мокрые дорожки, пропитавшие светлую ткань. Этот один короткий взгляд заставил кровь в жилах закипеть, и Казу захотелось вывернуть на себя всю бутыль целиком. Чтобы охладиться, разумеется.       И может совсем немного, чтобы отвлекшаяся на телефон Инеж взглянула на него ещё раз. И на этот раз немного подольше…       Каз спешно потряс головой, напоминая себе, что подобным мыслям может найтись место разве что в его собственной спальне, и то в гордом одиночестве. К тому же, он уже принял решение отвлекаться от подобных фантазий всеми возможными способами.       Вот интересно, скинет Лайла фотографию с пауком? Он тогда найдет фотографию Элвиса с яблоком в зубах, и им будет что обсудить. И надо будет ещё парочку знакомств завести для других тем. Так, глядишь, и отвлечется.       Инеж, не подозревающая о его внутренних терзаниях, уселась рядом, что-то изучая в телефоне, лицо её, поначалу радостное, вдруг жалобно исказилось и наполнилось ужасом. Она охнула и неверяще замотала головой.       — Нет-нет-нет… Господи…       — Эй, все в порядке? — Каз наклонился к ней. — Инеж? Что случилось?       Она опомнилась, подняла на него взгляд и очень растерянно прошептала.       — Каз, я… О Боже… Могу я попросить кого-нибудь из вас проводить меня до дома? Тебя или Джаспера? Родители очень просят.       — Я тебя провожу, — отозвался он немедленно. — Что произошло?       — Ты же помнишь сеньору Старк? — Инеж с трудом выдавливала из себя слова, словно боялась, что звук сделает их правдивей, чем они уже были. — Кажется... Кажется, её похитили…