Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Это еще кто? - Так просто и очевидно. Пускай знала ее лицо и имя, пускай они почти не разговаривали, она была и остается ее официальной матерью.       И словно подливая масло этим мыслям, женщина перед ней стояла с наикрасивейшей улыбкой, что Вайолетт когда-либо видела.       - Прости за внезапность. Ты уже давно не садилась за обеденный стол, вот я и забеспокоилась.       - В-вот как... искренне прошу за это прощения.       Говорит то же, что и ее дочь. Нездоровится ли ей, или же она просто занята... они проявляли беспокойство и в словах, и в своем к ней отношении. Но Вайолетт всегда уклончиво отвечала, тщательно подирая слова, ибо она всегда ставила на место свое собственное благополучие. Как правило, она получала букет колкостей за то, что заставляла Мэриджун волноваться, но, сказать совсем уж честно, ни отцу, ни кому-либо еще в глубине души не было совершенно никакого дела до того, присутствовала Вайолетт за столом, или же нет. И тем не менее она не собиралась вечно идти им на уступки. Молчаливо сносить слишком многое - не то, что может пойти на пользу психическому и физическому здоровью.       Девушка считала, что Эльфа заняла сторону ее отца. Нет, что женщина считала Вайолетт пустым местом даже больше, чем глава семьи. Она не третировала девушку, просто не проявляла к ней ни толики интереса. Не вымещала на ней свои обиды и горечи, не обращала внимания - настолько, что не будет преувеличением сказать, будто женщина совершенно позабыла о ее существовании.       Маленькая ранимая дева с нежной улыбкой, что походила на святую мать, вызывая в окружающих желание защищать ее.       Отец - агнец, что был спасен Богородицей, в то время как рожденная от их союза Мэриджун - ангел во плоти. Отец ни капли не сомневался, что эти двое - центр всего мира, и потому Мэриджун свободно парила, окрыленная его искренней любовью. Вайолетт всегда считала, что он был тем, кто лишь с улыбкой обнимал их обеих.       - Конечно, учеба важна, но ведь нужно и отдыхать, правда же? Будет ужасно, если ты внезапно упадешь в обморок прямо перед тестом.       - П-поняла. Буду осторожна.       Рядом с Мэриджун Вайолетт становилось тяжело дышать, будто ее сдавливало ватой. Дыхание болезненно спирало чем-то мягким, сотканным из тепла и доброты. И тем не менее Вайолетт понимала, что в том не было и крупицы злого умысла, но именно это и причиняло ей столь мучительную боль, от которой хотелось лить слезы.       То, что она чувствовала прямо сейчас, - давку, будто тело обернули проволокой. Она не кусалась как веревка, и пускай форма повторяла контуры тела девушки, она не давала ей и пальцем пошевелить. Боль, холод и, что хуже всего, нечто непостижимое, - все это обернулось ужасом, медленно разъедавшим девушку изнутри.       Улыбка, голос и слова - все как у Мэриджун. И все же она не чувствовала ровным счетом ничего.       Мягкость и сладость, что раз за разом заставляли Вайолетт испытывать чувство вины; радость, что сводила ее с ума от ревности; слепящий свет, от которого хочется бежать без оглядки. Высокомерие, предрассудки, источающие доброту, невинная доброжелательность - ничего.       В ее улыбке не было ничего. Лишь незримое нечто - что-то, что словно тиски сдавливало легкие Вайолетт.       - Понимаю, сегодня уже поздно, но, может, с завтрашнего дня начнешь с нами завтракать? Я боюсь, как бы ты не стала слишком сильно на себя давить.       - Да... хорошо.       Желая поскорее завершить разговор, она ответила довольно прямо. Улыбка, которую все находили очаровательной, внушала ужас, что медленно полз по ее позвоночнику. Хотелось хоть сквозь землю провалиться - лишь бы немедленно пропасть из поля зрения этой женщины.       - Прости, что так внезапно нагрянула к тебе в комнату. Ну, тогда я пойду.       - Д-да. Большое вам спасибо за беспокойство.       С завтрашнего дня ей придется реже есть в своей комнате. Приятного мало, но в отсутствие отца хотя бы не будет его мелочных замечаний. Вайолетт убеждала себя, что будет лучше просто быть частью счастливой сказки Мэриджун, раз уж ее все равно никто не будет трогать.       Стоило Эльфе повернуться к Вайолетт спиной, как плечи той сами собой расслабились. Она не знала, что же внушило ей такой ужас, но если бы кто-то решил задать сей вопрос, Вайолетт сказала бы, что боялась неизвестности. С улыбкой пожимая ее руку, в другой она "могла" сжимать губительный клинок - столь тревожные мысли не могут не рождать беспочвенные страхи. Однако если разум переполнен этой тревогой, то даже в пустой руке может померещиться оружие.       - ──А-а, точно.       - ..!       - Я набрала немало вкусных сладостей. Давай завтра вместе насладимся ими. Ты же любишь сладкое?       - Эт-то... верно, но...       - Жду с нетерпением.       - а...       Она по-детски невинно хихикнула. Не разговор, а дождь ее слов, кои женщина излила на Вайолетт.       Все тело отяжелело, будто напитанная водой одежда. Болели плечи, суставы, а главное - легкие, что будто сжимало незримой рукой при каждом вдохе. Тень, что скрылась из поля ее зрения, мертвой хваткой вцепилась в девушку, не желая ее покидать. Дрожащими руками ей все же удалось закрыть дверь, но ладони стали влажными и липкими от пота.       Коли неизвестность пугает, нужно ее познать. Все возможно преодолеть, стоит только понять причину. Невежество - глупость, пускай и постыдная.       Куда страшнее не иметь возможности вернуться в то блаженное неведение, чем просто ничего не знать - казалось, будто кто-то крикнул ей в спину эти слова.