Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Он раз за разом вспоминал об этом. Из раза в раз видел во снах.       Отвращение того дня, гнев, ненависть, обида.       Сколько бы он ни страдал, сколько бы ни пытался стереть те воспоминания в пыль, этого было мало. Прошлое, что шло за ним по пятам, больше не существовало в этом мире. Если это проклятие, если такова цена, то она предельно справедлива. Едва ли нашлось бы еще хоть что-то, точно так же отравлявшее разум.       День, когда Вайолетт затянуло в ад. День суда, когда идиоты, закрывшие глаза на собственные грехи, возложили всю вину на нее одну. Он испытал позор за свою невольную веру в Бога и неспособность что-либо изменить.       Юлан решил больше не потерпит того же будущего.

***

      Интересно, почему же ей не стало не по себе от его улыбки, будто бы в насмешку над самим собой?       Даже Розетта, что так мало знала о Юлане, заметила, сколь сильно его нынешние эмоции отличались от прежнего высокопарного поведения. Глаза, закрытые тенью от челки, почему-то казались пустыми, пусть и сочились злобой. Темное застойное золото, что горело алчностью - казалось, такие глаза могут быть разве что у дьявола или мрачного жнеца. В этих землях золотой цвет считается священным, но едва ли Розетта сможет ощутить исходящую от этих глаз чистоту.       - Я узнал что хотел... На этом я вас оставлю.       - ... Э?       Ему было плевать на не понимавшую столь резких изменений в Юлане Розетту: юноша произнес эти слова тем же легким тоном, как и когда только-только сюда пришел. Потеряв к ней последний интерес, Юлан без колебаний отвернулся. Последнее, что девушка успела увидеть, - натянутая на лицо официальная улыбка словно произошедшее секунду назад было лишь миражом.       Причина, по которой она не стала требовать от него молчания, не в том, что в этом не было необходимости... а, скорее, потому, что едва ли Розетта имела возможность вести переговоры. В сравнении с Розеттой, знавшей о Юлане совсем чуть-чуть, Юлан, казалось, изучил ее от и до. А важнее всего то, что он выцепил информацию о "помолвке", что держалась в строжайшем секрете.       Не то чтобы она была твердо уверена, но не думала, что была необходимость останавливать и говорить что-то еще тому, кто и сам питал к ней немало подозрений. Сказать по правде, она не из тех, кто привык главенствовать в беседах.       - ... Интересно, знает ли об этом леди Вай?       Судя по его манере беседы, он наверняка был крайне близок с Вайолетт. А может все же незнакомец, что сам считает иначе, но с учетом того, насколько он опасен, проблемы будут в обоих случаях. Если бы могла, попросила бы Вайолетт пересмотреть свою с ним дружбу, но тогда бы к ней бумерангом вернулись ее же слова.       Посторонний вроде нее не имеет права вмешиваться в их дела. Волнение и беспокойство в отсутствии тревожных звоночков - всего лишь самодовольство, живым воплощением которого пред ней предстал Юлан.       "Жуткий... нет, немного иной".       От него шло давление, заставлявшее отступить; давление, от которого сводило все тело. Безумие, опасность в любой момент оказаться сброшенным в пропасть.       И тем не менее она не считала его кем-то внушающим страх, возможно из-за его к себе ненависти, что таилась за оберткой под названием "уверенность".       Он не был тем, кому она могла доверять. Да и он не мог ответить ей доверием. Отношения, построенные на взаимной осторожности и желании уберечь от невзгод дорогого им обоим человека. Без Вайолетт между ними не появилось и такой, пусть и тоньше паутинки, связи.       Было ли это удачей, или же в будущем их встреча обернется катастрофой?       Ответ не заставит себя ждать.