Без страха

Ночные огни Нью-Йорка сегодня более одиноки, чем обычно. На небе ни одной звезды: пелена облаков растянулась на тысячи километров. Свист ветра затих, и несколько свежих снежинок прилипают к окну; хруст снега слышится мягче, пока совсем не становится хлипким. Яркие гирлянды устало провожают клиентов, но не потухают: видимо, будут гореть до утра. Редкие голоса, тепло смеются: для кого-то, жизнь в городе только начинается. Джо улыбается вместе с ними. Ему тридцать два, и он понимает, что эта жизнь уже позади. — Я не знаю, Джо, смогу ли я приехать… Ведь уже так поздно… Он ждёт, хотя уже слишком поздно. Даже если она не приедет, он продолжит ждать, прекрасно понимая, что молодость уже не вернётся. Он чувствует, как ушедшие года ходят по квартире, напоминая, что она всё ещё пуста. Джо мёрзнет и тянет рукав свитера, не отрывая взгляд от маленькой булочной на углу. Ручка двери поворачивается. Она входит тихо, словно боится разбудить, хотя и знает, что он не спит. На ней нет шапки: лохматые волосы прилипли к пуховику, а ноги, кажется, насквозь промокли. Джо виновато улыбается. Она торопилась, и не взяла с собой даже сумку. Он подошёл ближе и помог ей раздеться. Красный, безразмерный свитер, который она однажды забрала, потому что ей пришлось уйти в метель. Она убирает с шерсти несколько волосков и улыбается: — Давно стоило его вернуть. Он отвечает поцелуем, прижимая её к себе. Фиби гладит его по затылку, обнимает. Джо хочет оторваться на секунду, но останавливается, встречаясь с ней взглядом. Её руки — холодные, а глаза — слишком тоскливые. — Я сделаю тебе какао. Она садится на диван и разглядывает ёлку, которую давно стоит убрать: игрушек на ней явно больше, чем иголок. — Держи. Фиби слегка улыбается, как всегда, подмечая, насколько он заботлив. Ни Моника, ни Рэйчел, ни кто-либо другой никогда не могли запомнить, что она любит ровно восемь зефирок и две палочки корицы. Впрочем, может, никому просто нет дела. — Спасибо, Джо. Джо не смотрит на неё: он также разглядывает ёлку, и ждёт, когда она будет готова. Её больше не утомляют эти приезды, если только немного. Ночи стали длиннее: она просыпается несколько раз и не может больше уснуть. Ей хочется взять в руки гитару, но у Доркас за стеной проблем со сном нет, пока Фиби всё-таки не решается сыграть. Пальцы дрожат вместе с голосом; слова путаются и противятся музыке. Фиби не привыкать к одиноким, бессонным ночам, но переносить их стало гораздо тяжелее. Она допивает какао и улыбается. Он улыбается в ответ, но лишь утыкается носом ей в шею, словно забыв, зачем она здесь. Ему кажется, что у неё тоже нет желания делать этой ночью что-либо ещё. Фиби гладит его по затылку, продолжая молчать. Невозможно объяснить то, как что-то теплеется* в груди. Нечто, что потухнет в любой момент, стоит только поменять хоть что-то, пустить очередную отравляющую мысль, или вспомнить про время. Джо улыбается шире, когда чувствует в себе  готовность и решительность, хотя и не совсем понимает, к чему. Фиби, кажется, не чувствует ничего. На мгновение, ей становится даже более одиноко, чем прежде. Джо, будто почувствовав это, прижимает её к себе. Фиби хочется расплакаться, как маленькой девочке: побыть немного наивной, помечтать о том, как однажды она сделает новый глоток жизни, вырвавшись из этой крысиной рутины. Доказать себе, так и не вышедшим слезам и всем, кому возможно, что это ещё не всё: впереди, без оглядки на прошлое, будет лучше. Но сталь, закаленная ещё в детстве, знала, что это максимум. Даже если она переедет, найдет мужчину своей мечты и заведёт семью, ничто больше не зажжётся заново. Лучшее, что было, уже позади. — Фибс. Он боялся отвлечь её, и, видимо, неотрывно глядел на неё несколько минут. Фиби не улыбнулась: лишь приподняла уголки губ, будто вспомнила о друге только сейчас. — Ты всё ещё дрожишь. Он достаёт из шкафа плед и укрывает её, но на этот раз не обнимает: лишь напряжённо сводит пальцы, глядя в пол. — Может, фильм посмотрим? Фиби кивает, не спрашивая, что они будут смотреть. Джо включают комедию с нелепым закадровым смехом. — Хочешь шоколадный пирог? И Фиби улыбается. По-настоящему. В одно мгновение, становится просто. Просто от того, что они сейчас смотрят фильм, едят пирог, и Джо вставляет глупые комментарии в и без того глупый фильм. И Фиби вспоминает, так же как и Джо, потому что им есть что вспомнить. Ей не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Кажется, что как только она выйдет и снова столкнётся с происходящим и с самой собой, все начнётся сначала, и вернёт её в то болото тоскливого одиночества, из которого она никак не может выбраться. И Джо чувствует то же самое, начиная понимать, к чему он готов. — Останься, Фибс, — он улыбается, но не как всегда. Тепло и искренне, без напускного артистизма, не выжимая из себя последних сил, — Останься… И мы ещё один фильм посмотрим. Она улыбается. Точно так же, как и он, тепло, искренне и совсем молодо. Без страха.