Ба-рак Бар!

      Жарко. Горизонт горел всеми красками огня, солнце уже почти спряталось за дальним краем степи, но прохлада всё не наступала.              Уркх поморщился, рукой потёр в центре грудины, где пекло больше всего. Но собственные проблемы волновали его мало — нигде всё ещё не было видно серых стягов с красным клыком посреди. Уже третьи сутки как должен был вернутся Великий Вождь и Великий Шаман с Собрание Старших. Уже дважды за последние дни камлали ученики Шамана — они живы, вот и весь ответ.              Презираемые предками неучи!              Если бы только Уркх сам мог спросить у предков совета! Но его кожа цветом напоминала степную траву, а не запечённую кровь. Только в тех, кто был внешне подобен огню, горело благословение предков. Только такие могли стать шаманами.              Как отец Уркха и дед. И прадед — один Уркх был словно подкидыш. В детстве он долго молил духов предков у костра перекрасить его кожу, изменить судьбу, даже языком овладел, как шаманы — те остались глухи. Пришлось смириться, стать воином — быть полезным своему роду и клану.              На степь опустилась тень. Солнце окончательно скрылось, а жар внутри Уркха и не думал утихать. Он вглядывался вдаль, иногда хмуро оглядываясь по сторонам. Но степь была безмятежна.               — Уркх следует отдохнуть, Айрк постоит вместо Уркх. Жёны Уркх уже разогрели похлебку и расстелили ложа. Уркх сильный воин — Уркх должен спать и есть.              — Пусть принесут сюда похлебку, — Уркх даже не повернулся, продолжая наблюдать за степью. — Пусть Айрк и остальные ложатся, им могут понадобится силы. Укрх же отдохнёт потом.              — Но Айрк хочет быть полезным! — молодой орк, совсем ещё мальчишка, шумно выдохнул.              Молодой и глупый. Слабый — в силу возраста и опыта. Но во всём стойбище сейчас только такие и остались.              — Айрк будет полезным полным сил. И остальные тоже. Уркх сейчас старший воин во всём стойбище — его слово, как слово Великого Вождя. Приказ.              — Хорошо. — Юноша сдался. — Айрк передаст слова Уркха всем. Жёны Уркха принесут ему еды, а остальные будут спать, — внезапно Айрк замялся и продолжил неуверенным вопросом: — Шаманы тоже спать?              — Ученики Великого Шамана сами решат, что им делать.              Застучали по деревянным настилам ограды ноги. Видимо Айрк побежал доносить его волю — смешно — но Уркх не смотрел.              Он старший во всём стойбище — какая нелепость. Уркх хороший воин, по праву носит пояс из шкуры поющей змеи, но никогда не был лучшим. Но почти все лучшие отправились к предкам, как и большинство хороших. А те, кто выжили отправились с Великим Вождем и Великим Шаманом на Собрание Старших.               В поселении из опытных воинов остались только Уркх и Гаркх, остальные молодняк, не все из которых добыли и первый пояс. Но Гаркх уже готовится в ближайшие луны уйти из стойбища — раз ему не суждено было сложить голову в бою, так отдаст свою жизнь степи, чтобы та была благосклонна к клану Красного Клыка.              Когда любители молока рогатых кобыл обезумели и повылезали из своих лесов — любая малость способна склонить чашу весов.              Пусть только скорее вернутся Вождь с Шаманом и воинами. Пусть не оставят всех их духи предков.              Ночь прошла спокойно.              Стоило солнцу вскарабкаться выше, Уркх ненадолго покинул свой пост, оставив заместо себя трёх молодых воинов. Ночь нисколько не остудила пожар внутри него, может вода лучше справится. Но даже если нет — были дела важнее. Поговорить с учениками Шамана, пусть вновь принимаются за камлание; Гаркх, пусть и весь дряхлый, в два раза меньше любого подростка, может учить молодняк, пока не ушёл; женщины пусть идут собирать травы, а дети выпасают скот. Всем найдётся работа.              Уркх сделал глоток из бурдюка, вода действительно помогала, хоть и ненадолго, и, прищурившись, взглянул на солнце. То было желтым-желтым, ярким, степным. Глаза слезились, но Уркх не мог перестать смотреть.              Уркх встряхнулся, глотнул ещё воды, и пошёл обратно на пост. В голове будто кто-то из людей своими странными счетами клацал — щелк, щелк, щелк. Уркх видел такие в одном городе, сопровождая Великого Шамана на торги. Люди — смешные. Но говорят красивше, чем большая часть орков — будто все у них поголовно шаманы.              Горизонт был чист. Опять и снова, ни следа серых полотнищ, трепещущих на ветру.              Вернулись дети со скотиной, женщины с охапками трав. Обессиленно осел у своего шатра Гаркх. Уркх всё замечал краем глаза. Стойбище жило своей обычной жизнь, готовилась вечерняя похлёбка, клонилось к закату солнце.              Стрелу Уркх услышал-заметил вовремя, чудом поймав юркое жало в кулак.               — Ба-рак бар! — вскричал Уркх, уже раскручивая в руках томагавк, снятый с пояса.              Забили барабаны, завыли степные волки, спешно выпускаемые из загонов. В шум за спиной влилось глухое звучание шаманских бубнов, топот ног.              Но Уркх это всё не замечал, кинув томагавк и сняв им одного из остроухих лучников, он сразу же спрыгнул по ту сторону ограды и, доставая из-за спины двуручный молот, понёсся к врагу.              Эльфы не прекращали стрелять из луков, но шаманы не зря били в бубны — стрелы вязли в воздухе, бессильно опадая на полпути. Всего несколько стрел смогли преодолеть волю предков, воткнувшись в шкуру Уркха. Тот лишь взревел — не чувствуя боли, лишь холодную ярость и жар во всём теле — и побежал ещё быстрее, уже присматриваясь к ближним рядам остроухих.              Стычка.              Остроухих много, но и Уркх не один. За спиной клан, его воины — пусть все молодые, но предки не оставят их. Направят руку, добавят сил.              Уркх горел, не чувствовал ран, даже когда чуть проскользнул на размякшей земле. Не видел лиц, не слышал криков, только барабаны и бубны — тум-бум, тум-бум.              Когда бессильной плетью повисла левая рука, лишь перехватил рукоять крепче правой. Когда подогнулось колено — упёрся им в землю, что есть силы вогнал молот в ближайшего эльфа и, подхватив с земли какую-то ажурную пырялку, стал бить ею. Теперь он был лишь чуть ниже клятых порождений лесов — не самая плохая позиция, — мог бы сказать Уркх, если соображал ещё хоть что-то. Но он был способен только рычать, скалить клыки и махать мечом в руке.              Жарко, жарко, жарко!              Бум-тум, бум-тум!              Весь мир — красное марево пожара.              Уркх горел изнутри — а затем загорелся и снаружи.              Серое полотно, разрезавшее красный мир, — последнее, что он заметил.       

***

             Уркх стоял чуть в стороне, опираясь на свой неизменный молот. Читал прощальную песнь Великий Шаман, тихо рокотали бубны его учеников, дети заканчивали таскать дерево для погребального костра, а женщины раздавать воинам чаши с араком.              Вот Шаман произнёс последнее слово. Тишина накрыла степь, даже вездесущие сверчки замолкли. Грохот грома и молния, ударившая прямо в сложенный костёр. Треск пламени.              Орки продолжали молчать.              Наконец огонь полностью охватил хворост, осветив степь на целые дни переходов. Большой костёр, хороший — самое то для воинов Красного Клыка. Уркх был доволен.              Застучали барабаны, и все воины опрокинули свои чаши, за раз выпивая до дна.              Во имя павших!              Стали слышны разговоры, похороны плавно перетекали в пир — всё как всегда, как принято и как правильно. Хорошо.              Уркх в последний раз взглянул на отца, которому так и не смог стать преемником. Огладил взглядом своих детей и жён, уверенный, что клан о них позаботится. Широко улыбнулся, оскалив клыки. И сделал первый шаг в небо. Там, у самого солнца, его уже ждали. Ждали, как героя, доблестного воина. Как победителя.              Гореть, и не сгорать. А коль сгорел — побеждай.       Ярче всех — до самого конца.       Гори, орк!       Ба-рак бар!