Curly Girl Method

Балкончик в Большой башне был освещён лунным светом, будто его отлили из серебра, а внизу шумел Тихий Океан, черный как бездна и не отражающий ничего. Словно кто-то рисовал картину на чёрном холсте, и дойдя до середины оставил работу. Вторичная магия колодца. Вместе с исчезнувшими он вдогонку выплюнул ещё одну, препротивную порцию тумана. Воздух больше не держал ничего больше десятой части пылинки. Птицы не могли летать, и Тарарах с Ванькой битый день оббегали весь Буян с зерном и сырым мясом. Таня поплотнее закуталась в свитер. Как ей хотелось бы сейчас схватить контрабас, натравить защитные заклинания Поклепа на что-нибудь другое и полетать всласть над Буяном, может с Ягуном, может с Ванькой. Лишь бы её мысли выдуло из её рыжей непутевой головы. Но Таня продолжала сидеть в кресле, отчего-то мерзнуть (в свитере, в апрельскую-то ночь), и страдать пока её волнение замедляло оставшееся до утра время все больше, и больше… Ещё не поздно все исправить, поджучивала ее собственная неуверенность. Меньше чем в ста метрах от неё находится антидот всем ее волнениям, и целая ночь на дело пяти минут. Все будет так как прежде. А другая часть подсовывала ей бесчисленные матчи и пасти драконов, козни некромагии и параллельные миры, заставляя вспомнить, что ее нынешнее беспокойство по сравнению с уже пережитым так же неравны, как Известная Вселенная по сравнению с земной мухой. Иногда ей начинали приходить мысли, что быть человеком гораздо сложнее, чем быть героем. Феофил мирно дремал на её руке и не спешил бередить ей душу, но Таня все равно не искушала судьбу и предпочитала помалкивать. В последнее время ей как никогда было трудно с ним. Гостиная Светлого отделения смотрела прямо на гостинную Темного, а посередине она, подсудимая перед шахматными присяжными. Как-то сама собой она обросла неудобными желаниями, не-рассказываемыми мыслями, как днище кораблей обрастает моллюсками, и потом цепляет дно под этим весом. Поэтому предпочитала держаться от Феофила на расстоянии, зная его презрение к частной жизни. Она весь сегодняшний день провела без перстня, и весь день прятала руки, чтобы не искушать Гробыню на вопросы, а Валялкина на проповедь. Таня Гроттер, Девочка Которая Выжила, Девочка-Драконбол, Девочка-Сердцеедка, Девочка-В-Центре-Мира. Девочка, каждое действие которой обсудят и рассмотрят. Чужие руки организовывают, стирают пыль со стеллажей и устраивают ежемесячные, иногда ежедневные ревизии. Плохое в одну сторону, хорошее — в другую. А ей все больше хотелось, хоть раз в жизни, не быть в центре мира. Закрыть дни посещения, побить всех по рукам и устроить переполох на полках, а потом оставить беспорядок обрастать пылью. Гробыня говорит что она «хорошая девочка», она такая и есть. Ванька говорит что она мечется, так и есть. Сарданапал пускает странные шутки про приглашения на свадьбу. Бейбарсов говорит слишком мало, а делает слишком много. А Тане, судя по всему, и слушает слишком много, и делает слишком много. В районе солнечного сплетения у неё зрел ком, от которого в особенно тяжкие минуты по всему ее телу расходилась дрожь. А завтра все будет только хуже, она при всем желании не сможет обмануть себя. Однако, вспоминая события у Чёрного Куба, Розовое сияние и знакомый из кошмаров про Чуму матовый взгляд Бейбарсова, Таня понимала, что это к лучшему. Тьма, да сам факт того что она так трясётся при мысли о чужом мнении относительно ее внешности уже выводил ее из себя. То ли Феофил спросонья запустил в неё сонную искру, то ли по собственной воле Таня вдруг нырнула в глубокий сон.

***

Солнце прошло сквозь магический туман, не рассеялось, а наоборот сконцентрировалось, как через лупу, и пренеприятно напекло ей щеку. Теперь загар будет. Таня потянулась и встала. Шею и спину ломило. По гостиной шаталось пара младшекурсников, за полузакрытой дверью мелькнула Катя Лоткова. Завтрак начался. Она была голодна как волк. Таня еле успевала почистить зубы. Футболка на ее голове наконец съехала набекрень, и она стащила ее свободной рукой. Дверь скрипнула. — Выдерж… Таня подскочила от удивления и обернулась. В туалете стояла Пипа, а позади неё в дверях остался Генка Бульонов. Оба смотрели так, словно увидели ядерный взрыв. В этих взглядах не было положительного или отрицательного, лишь чистый шок. Это же насколько люди привыкли к её внешнему виду. Усмехнувшись и не встречаясь больше с ними взглядами, Таня прошла мимо. На Лестнице Атлантов были только первогодки, им бы путь в собственную спальню запомнить, не то что других людей. В обеденном зале Ягун пускал какие-то остроты про лётную магию, заговорив куриные крылышки в подливе танцевать. Темные потихоньку тоже присоединялись к разговору. Рита Шито-Крыто была необычайно разговорчива и то и дело вставляла свои реплики, предполагая что Ягуну уши на мозг давит, если он хочет почесать дракону за ушком, тот горячо парировал, нажимая на склонность Риты проводить большую часть матча в желудке того же дракона, и посему ее некомпетентность в этом вопросе. Ягун огляделся вокруг в поисках поддержки и выхватил её взглядом. — А вот Танька Леопольдовна поддержит, да, Таньк… Да так и замолчал, вместе с остальными. В шоке пребывали все, даже невозмутимые темные. — Т-Таня?…. — Что произошло с твоими… — Гляньте, Гроттерша намарафетилась… — И ради кого это?.. — Кого-кого, ради кого, понятно ради кого… Она в упор зыркнула на толпу из которой исходили эти слова. Голос затих. Ягун наконец справился с собой. — Т-Танька, Леопольдовна, тебя что, русалки покусали? Чешуя не лезет?.. У нас матч на носу, а ты куда с такими волосами?.. — Это всего лишь укладка, Ягун, откисни. Он посмотрел на неё обиженно. — Да кто прикисал вообще… Настала очередь Гробыни. — Мать моя кверх тормашками, Гроттер! В тебя случаем никто не вселился? Дай-ка пощупаю… Она достала из кармана какой-то брелок и направилась к ней. Насколько ей не хотелось сейчас сталкиваться со Склепшей, но у той были длинные и цепкие пальцы. Холодный металл периконсулмя к ее лбу. Даже приятно. — Нет, не одержима! Тогда какая муха тебя укусила? — Никто меня не кусал, Склепша, отвянь. — Эээ не, я тебе не светлый цветочек, от башмака не увяну. — Это кого ты цветочком назвала?.. Дверь хлопнула ещё раз. В зал вошёл Ванька. Таня закрыла глаза. Ну сейчас начнётся… — Ох, а вот сейчас будут фейерверки! Гуня, повыше меня, повыше! Он подошёл как ни в чем ни бывало, огляделся непонимающе, чего все такие всполошившиеся, и потом посмотрел на Таню. </i>Ванька молчал. Кто-то ещё говорил, а он все и смотрел на Таню. Той казалось, что он вбирает ее в свою память. Оттискивает ее в зрачках, словно во влажной глине. Это было странное, очень странное ощущение. Оно тревожило ее, хотя бы потому, что Таня не понимала: нравится она Ваньке в новом облике или нет. — Ну как тебе? — спросила она как будто вскользь, но на самом деле чудовищно напрягаясь. — Укладка тебе очень идет. Я даже не… Теперь мне кажется, что это не ты, — сказал Ванька задумчиво. — Ты считаешь, что пыльный свитер и растрепанные волосы — это все, чего я заслуживаю? — спросила Таня. — Я не о том. Любить красоту и совершенство легко. Для того же, чтобы воспринимать человека в его трогательном несовершенстве, нужны терпение и любовь… — сказал Ванька.</i> Толпа начала издавать какие-то неловкие звуки. Кузя Тузиков начал задвигать что-то вроде «неплохо выглядишь, крошка», за что получил от кого-то из светлых, Катя Лоткова одними глазами извинилась за Ягуна и одобрительно ей улыбнулась. — Зачем в любви терпение? Ванька выглядел откровенно озадаченным. — А зачем тогда начинать отношения, если не готов мириться с недостатками любимого? – Это другое. В любви не может быть терпения. Зачем терпеть ради кого-то? Кого из двоих это осчастливит? Тот, кто ждёт пока другой изменится, или тот кто должен измениться? — Таня… — Сказал бы просто: «Ты мне нравишься! Все здорово!» — и ничего бы больше от тебя не требовалось. — Ты не понимаешь. — Ты прав. Не понимаю. Ты смотришь на меня так, словно запомнишь на всю жизнь. Но потом говоришь что не стоило. Что я должна думать? От кого ты меня прячешь? Или для кого? Для себя? — Все не так! Я хотел сказать, что не нужно меняться, ни ради меня, ни ради кого-то другого. — Но это не ради «кого-то другого». Это для меня. В его голубых глазах, кажется, что-то затеплилось. Понимание, может. Но потом они вдруг закрылись. Он смотрел куда-то поверх её головы. Прямо за ней стоял Глеб Бейбарсов. Возвышался, и отбрасывал на неё свою тень, как замок отбрасывает тень на прилежащие территории. Один тянет к своему свету, другой к своей тьме. А она кто?.. Рыжая, вот что. Ярость дала ей сил. — Вам чем-то помочь, молодой человек? Или это принято на Алтае — влезать в чужие разговоры? — А я и не влезал. Я тут стою. Таня чувствовала как закипает. — Почему именно здесь? Нет других мест? — А чего вы ко мне прицепились, девушка? Вас Зализина с утра покусала? — Сразу за русалкой и мухой, Кусайбарашкин. А если и покусала, Зализина тоже бывает права. — Интересные у вас с утра разговоры, Татьяна. А волосы мне понравились. Носи их так почаще. — Тебя спросить забыла… Вмешался Ягун. — Так-так! Брэк! Разошлись по разные стороны ринга! А то Зубодериха потом всех нас в кашу намешает! Толпа начала расходиться. Только Ванька да Глеб стояли вместе с ней. Таня психанула и села сама, подальше от них. Завтрак не мог нормально продолжаться, пока эти двое сверлили взглядами друг друга и её. Наконец они тоже расселись по своим местам. Будняя нить разговора снова потекла, скрывая под собой все подводные камни. Ягун посматривал на неё озабоченными взглядами, но она отворачивалась. Лишь Катя губами проговорила ей «извини», Таня улыбнулась ей уголком рта и уткнулась в тарелку. Иногда… иногда ей казалось, что в ее окружении маловато девчонок, и многовато парней. Танина рыжая грива касалась её лица и вместо привычного одуванчика лежала почти идеальными, крупными кудрями. Поразительно, сколько разных полутонов может вскрыть в твоём окружении банальная смена ухода за волосами. Завтрак потихоньку кончался. Ягун остановился у ее места, предлагая мир, но Таня снова отвернулась. Его почти скрутила Катя Лоткова и увела в неизвестном направлении. Ванька и Глеб ждали её каждый по разные стороны двери, как свет и тьма. Танька остановилась перед ними. Почти все уже ушли. — Мне только сейчас пришло на ум, как же вы между собой похожи. Ванька выглядел откровенно обиженным, как щеночек. Глеб поморщился при мы ли о сравнении себя «с ним». — Вам обоим чего-то во мне не хватает. Может быть, замутите друг с другом? Я бы посмотрела. И прошла мимо каждого из них, почти физически ощущая, как с её души скатывается валун. Наверно позднее она будет рыдать в подушку в три ручья. Но прямо сейчас, она чувствовала такое же облегчение, какое её волосы, наверное, испытывали когда с них смыли годовые отложения магического силикона от шампуня компании «Златовласка корпорэйтед, тридцать дырок от бублика за роскошную копну». Его ей посоветовала Гробыня больше трёх лет назад. Пора бы ей самой подбирать себе шампунь. Если бы волосы могли улыбаться, они бы сейчас её подбодрили.