Ворон

      Кажется, перед Хэллоуином у всех автоматически все мысли настроены на нечисть и всякие мистические вещи. Хоть все и стараются быть чистейшими реалистами. И, натягивая костюм мертвой невесты, ни за что, ни под каким предлогом не поверят в существование даже скудного намека на существование подобной невесты.       Это глупо, правда?       Не люблю Хэллоуин. Не верю в нечисть. Не верю в сверхъестественные вещи. Верю в себя и в свои силы.       Но на предложение подруги посетить одну из праздничных вечеринок отвечаю согласием. Сидя на работе в скучном офисе, я соглашаюсь провести ночь в настоящей вакханалии с травкой и кучей спиртного. А еще я знаю, что костюма у меня нету. Не предусмотрен.       — Да ладно, — говорит она, — у тебя так и пылится тот подарок на День Рождения от Адама.       — Спасибо, что подсказала, — бормочу я, вспоминая о том клочке кожи, названном нарядом на Хэллоуин.       Я еду домой и достаю из кучи коробок самую побитую. Там и лежит мой костюм. Кожаный, облегающий. И, чтобы добить психику зрителей, к нему в комплекте идет хлыст. Секс-игры? — Да! Страшный наряд? — Не думаю.       Я одеваюсь, завязываю волосы, крашу глаза как можно ярче. Еду по указанному подругой адресу.       Это оказывается что-то вроде клуба. При чем, судя по району, не самого дешевого. Я все еще не понимаю, зачем я здесь. Но я захожу.       Время — около одиннадцати. Огромное количество людей в самых умопомрачительных и красивых нарядах. Они все танцуют и выпивают. Повсюду мигают разноцветные огни. Музыка не такая громкая, как обычно бывает, что радует. Немного дыма в воздухе и миллион смешанных друг с другом ароматов духов. Девушки, несомненно, готовились к этому вечеру. В отличие от меня, которая не успела губы подвести, воспользоваться духами и бросить в сумочку помаду.       Я сижу возле барной стойки, пью безалкогольный коктейль и смотрю, как стройные тела почти синхронно двигаются в танце. По музыку, что покоряет не нотами, а каким-то странным ритмом, который отбивается не в голове, а внутри тела. Довольно странные ощущения. Но совсем не противные. Не люблю, когда музыка бьет по ушам. Люблю, когда внутри дрожь от нее. Такая, как от ритма. Музыка не мешает. Музыка даже сподвигает к каким-то действиям.       Я смотрю в толпу, закуриваю. Я вижу девушку, лицо которой с одной стороны разрисовано под кожу змеи. Она так же изящна и легка, как кобра. Прекрасно танцует. Я смотрю на парня, у которого костюм фавна из киноленты Гильермо Дель Торо. Он слегка неуклюж в своем наряде. Но тем не менее я не могу отвести от него взгляда. Дальше еще множество загримированных лиц с улыбками. С клыками и узорами на щеках.       Тогда мне кажется, что музыка в момент стала тише, а все действия в помещении замедлились, как на киноленте, что играет на сломанном проекторе. И я вместе с этим фильмом замираю. В толпе я вижу только одно лицо, потому что остальные становятся смазанными и нечеткими. Я вижу красивое молодое мужское лицо с идеальными чертами, губы, на которых играет улыбка. Взгляд голубых глаз смотрит, кажется, в никуда. А вместе с этим и на меня. И никуда.       Из толпы выходит парень. Фон сзади него — все тот же фильм, герои которого все так же медленно двигаются. Он стоит прямо напротив в синем пиджаке и черных брюках. Каштановые волосы гладко уложены, яркие глаза смотрят и что-то скрывают в себе. А на плечах у парня сидят вороны. Две иссиня-черные птицы с темными глазами, живые, смотрят в мою сторону и иногда поворачивают головы.       Мне становится страшно.       Но парень подходит ближе и страх отступает.       — Не хотите абсента? — говорит мне парень.       Я сначала даже не знаю, что ответить. Но потом соглашаюсь. Нам подают две рюмки с зеленым напитком. Парень сразу выпивает свою. Я делаю то же самое.       Он улыбается необычной улыбкой и протягивает мне руку.       — Николас, — говорит он, и я отмечаю, что у него приятный голос.       — Робин.       Снова на его губах та же улыбка.       Нам подают еще две рюмки с абсентом, хотя, я не слышала, чтобы мой новый знакомый говорил что-то бармену. Это немного странно.       После этого Николас бросает взгляд на птиц, которые мирно чистят перья, все также сидя у него на плече.       — Не бойся, — говорит он, — это мои помощницы.       Интересно, в чем они ему помогают? И кто его пустил сюда с ними?       Мне казалось, что прошла целая вечность. Но я помнила, что мы обмолвились всего несколькими фразами. И я понимала, что Николас безумно хорош собой. Что мне бы хотелось провести с ним сегодняшний вечер, ведь на дальнейшие дни обычно такие знакомства не распространялись. Один прекрасный вечер.       Я не скрывала от себя, что не отказалась бы и от череды дней в компании этого парня.       Он протянул мне руку и повел в центр зала. Птицы тем временем поднялись к потолку и устроились на одном из украшений зала. Я периодически смотрела на них. И, что странно, птицы не сводили с меня взгляда. Это было жутковато. Но я предпочла танцевать. Как оказалось, Николас был божественен в танце. Даже без преувеличения. Он великолепно танцевал. Я даже иногда чувствовала себя лишней в импровизированном круге из зрителей. Но это проходило, когда он приобнимал меня или просто дотрагивался до моей руки.       Я настолько увлеклась, что не смотрела по сторонам. Но потом только бросила взгляд на часы и почему-то остановилась. Без пяти двенадцать. И что-то заставило меня замереть. Николас тоже смотрел на часы. А потом его губы тронула жуткая улыбка, от которой у меня по телу пробежали мурашки.       Тогда к нему на плечи спустились птицы.       Я окончательно остановилась, когда птицы перебрались к нему на ладонь. А затем произошло то, чему логического объяснения я не нашла.       Николас резко бросил птиц на пол, и они исчезли в неизвестно откуда взявшемся сизом дыме. Когда же дым рассеялся возле него стояли две девушки в черных одеяниях с волосами цвета смоли и абсолютно черными глазами. Ни зрачков, ни белка. Ничего. Все черное. Один сплошной мрак.       Я не могла даже дышать. Меня обуял дикий страх. Я в отчаянии зашарила взглядом по толпе и почувствовала, как волосы на затылке поднимаются. Все люди, что окружали меня, менялись. Чье-то тело обретало очертания огромной кошки, чье-то — ярко — зеленой ящерицы. Люди превращались в гепардов, игуан, питонов, антилоп, соколов, аллигаторов.       В тот момент больше всего я желала убежать и больше никогда этого не видеть. Но тут передо мной возникло человеческое лицо. Это был Ник. За ним стояли те две девушки.       Он взял меня за руку и мягко повел к бару. Что странно, я пошла, хотя, я думала, что и пошевелиться не смогу.       Он усадил меня к стойке. Девушки сели по обе стороны от меня. Я смотрела на него, надеясь, что он — не животное.       Дальше началось какое-то безумие. Ник что-то говорил мне, а девушки принялись водить руками по моему телу, забираясь туда, куда бы не стоило. Хотя, нет. Кому я вру?       Это было приятно. Но я не могла и пошевелиться, показать, что мне нравится. И я понимала, что все равно сейчас мне нужен он.       Его губы шевелились, но слов я не слышала.       Тогда он снова протянул мне руку. Он повел меня куда-то. Сначала по коридору, затем по лестнице. Я подумала, что Ник сейчас может меня убить, может изувечить. Сейчас со мной могло произойти все, что угодно.       — Ты боишься, — говорит он тихо, — но тебя никто не обидит. Мы не люди, да. Но и не убийцы, поверь.       Он говорит, что они имеют право показать свое истинное лицо только на Хэллоуин. Это жертва за их существование. Я верю в это. Но я все еще не представляю, что такое может быть возможно. Я даже не задумываюсь над этим. Меня волнует его широкие плечи и полумрак, в котором мы передвигаемся. Меня волнует то, что моя рука в его, мои пальцы переплетены с его пальцами. Я думаю, что моя история может сейчас легко оборваться, я могу умереть от его руки. Но его руки занимают куда больше моих размышлений.       Ник открывает дверь и мы оказываемся на крыше здания. Внизу множество огней. Внизу живет город. Там, под ногами, мне кажется, происходит что-то, к чему я сейчас не имею отношения.       Ник отходит и манит меня к себе рукой. Я снова иду, не осознавая, зачем. Я не продумываю последствия моих действий впервые в жизни.       Я оказываюсь в объятиях его крепких рук. Перед глазами — ярко-синие радужки. А по губам начинает пробегать ток. Настоящие разряды идут под кожей и заставляют сердце биться чаще. В два, в три раза быстрее. Во время поцелуя это странное ощущение разрядов на губах отдается дрожью и покалыванием на кончиках пальцев. Я никогда не испытывала подобного. И, наверное, не испытаю никогда. Сейчас мне хорошо, как не было прежде. Ник снова ведет меня куда-то, а потом толкает от себя. Я падаю на шелк. На что-то мягкое.       Это огромная постель с черным шелковым бельем. Холод. Сверху оказывается его тело, от которого исходит терпкий запах, которым хочется дышать. Губы сладкие. Его гладкая прическа растрепалась и теперь волосы были мягкими, без намека на средства укладки.       Ник довольно медленно расстегивает мой костюм. Я даже забыла, во что я одета. Эти мимолетные прикосновения к обнаженному телу. Мне хочется протянуть к нему руки, снять с него пиджак. Но он не разрешает.       Дальше я лежу без ничего. Прохладный ветер по телу. Наконец, Ник позволяет просто дотронуться до него. Снять пиджак, рубашку, расстегнуть брюки. Под одеждой скрывается прекрасное стройное тело, которым хочется вечно обладать. Которого хочется касаться. Которое хочется Чувствовать.       Он медленно опускается к моим ногам. Мне становится чуть-чуть страшно. А потом внизу живота появляется горячий шар, отдающий своими волнами во все тело. И от этого хочется кричать.       Ник устраивается со мной рядом. Он накрывает меня тонкой простынею и пронзительно смотрит мне в глаза. А его руки в это время вытворяют что-то невероятное во мне. Я перестаю смотреть на него — глаза сами собой закрываются от удовольствия. Я только впиваюсь ногтями в его плечи и пытаюсь кричать не слишком громко.       Он доводил меня медленно, мучил, как только это возможно. Я не могла выдержать этого. Я хотела притянуть его к себе ближе, но сама оказалась сверху. И это чувство от обладания тем, чего хотел слишком долго. оно такое тягучее, обволакивающее. На этот раз он был внутри, а его руки истязали мое тело едва ли не до крови. Боли не было. Только непередаваемое удовольствие и что-то такое, что есть где-то внутри, заставляет тебя жить и понимать, что все твое прежнее существование — просто пшик. Что это и есть тот самый момент, ради которого ты родился вообще.       Я вижу несуществующие планеты на небе, вижу звезды в блестящих глазах Ника, полных блаженства и успокоения. Я вижу, как он дышит, как шевелятся губы в шепоте. Я вижу свое удовольствие. Это клубок цветных каракулей с молниями и каплями разных красок у меня в голове. И скоро я упаду в этот клубок, разобьюсь там на мелкие кусочки и буду безмерно счастлива.       Ник на секунду замирает. Затем молниеносно я оказываюсь внизу. Сверху его восхитительное тело. Ему хорошо, да. Ему хорошо и он меняется.       Я перестала думать. Я только подавалась навстречу ему, касалась его тела. Я увидела, что он меняется. Теперь до груди это был черный ворон, а не человек.       Я не боялась. Я знала, что сейчас ему до безумия хорошо. Как и мне после его единственного движения внутри, от которого я, как и хотела, рухнула в свой нарисованный в голове оргазм, а Ник выдохнул мое имя. В небе блеснуло сразу несколько молний, а ветер на мгновение усилился. Но вскоре стих. Это было природное предзнаменование чего-то неизвестного, но вряд ли плохого.       Я не знала, что делать дальше. Мы просто лежали рядом. Я предпочла ни о чем не думать. А когда он приподнялся, я попросила разрешения одеть его обратно. Он с улыбкой позволил мне это сделать.       Его одежда не замялась. Он все так же выглядел великолепно. Всего одним движением руки он вернул свою идеальную прическу.       — Хочешь, мы вернемся вниз? — спросил он.       Я кивнула, застегивая костюм. Ник снова берет меня за руку и мы возвращаемся той же дорогой.       Но попадаем уже не в клуб, а в сумасшествие, где все обладают телами друг друга. Девушка- змея грациозно двигается, устроившись на парне — гепарде, а молодая львица своим стройным телом обвила парня — сокола.       Мы вместе выходим оттуда и идем в сторону пляжа. Здесь совсем недалеко. Мы не произносим ни слова, пока песок не начинает попадать в мою обувь. Я разуваюсь, и тогда       Ник берет меня под руку.       — Здесь есть отличное место, где можно посидеть у самой воды, — говорит он.       — Идем туда, — отвечаю. Мы совсем немного идем вверх по пляжу и оказываемся у имитированного пирса. Я устраиваюсь так, чтобы можно было поплескаться ногами в воде.       Теперь я замечаю, что начинается рассвет. Горизонт уже ярко-розовый, все остальное небо — от темно- синего до блекло — фиолетового. Вместе с этим новым днем рождается что-то новое во мне.       — Я всегда был таким, — тихо произносит Ник. Я вижу, что сейчас он расстроен немного, — и я хотел быть человеком только для того, чтобы не быть одиноким.       — Ты все время один? — изумляюсь я.       — Да. В самые лучшие моменты я не могу себя контролировать. Я устроен слегка иначе, — он достает из кармана пачку сигарет. Я тоже закуриваю, — я устроен немного иначе. Я превращаюсь только тогда, когда мне хорошо. Но единственный человек, который это видел, сбежал.       Я всегда была сердобольной. Я всегда жалела несчастных. Но то, что я сейчас ощущала по отношению к Николасу, одним состраданием сложно было назвать. Я хотела, чтобы он знал: я уже не боюсь. Это было своего рода открытие, которое меня приятно удивило.       — Ты не представляешь, сколько всего я видел. Я видел, как менялся мир. И все это время я наблюдал за ним в одиночестве.       — Сколько тебе лет? — вырвалось у меня.       Он усмехнулся.       — Ты не поверишь.       — Теперь поверю, не сомневайся, — я тронула его за руку, чтобы показать, что я верю его словам.       — Четыреста восемь. Меня почему-то не удивил его ответ.       — Как же ты… жил все это время?       — Не знаю, — он честно пожал плечами. Я думала, что так вот просто не может пожать плечами. Я думала, Ник знает все.       Стало заметно светлее. Я отчетливо видела, что Ник хочет что-то сказать мне.       — Сейчас я больше переживаю за то, как я буду жить дальше, — вдруг сказал он, поворачивая взгляд в сторону восходящего солнца.       В глубине души я надеялась, что эта, сказанная им, фраза имела отношение ко мне. И хотя я знала, что между людьми не вспыхивает ничего, кроме желания при первой встрече. Но сегодня произошло то, что обычные устои и морали вообще обходят стороной. Окончательно меня затуманило то чувство к Нику. Желание позаботиться, сказать что-то полезное, обнять очень мило и даже безумное желание сидеть здесь вместе до скончания веков.       — Ты вечен… — говорю я, демонстративно рассматривая выкатывающееся солнце, а на самом деле краем глаза поглядываю на идеальный профиль парня.       — Я вечен, но это совершенно не важно, — Ник встряхивает головой и поворачивается ко мне, — ты сможешь еще хотя бы раз подпустить к себе получеловека? Существо, которое рядом с тобой будет обращаться в птицу в знак того, что ты ему дорога? Он смотрит на меня. Я понимаю, что все мои чувства написаны у меня на лбу и от него они не укроются все равно. И я не вижу смысла их прятать дольше.       — Да, — я отвечаю, не задумываясь.       Сейчас я вижу все годы в его глазах, в его ярких радужках. Я вижу все то горе одиночества, долгую муку и отчаяние. Где-то рядом плещется надежда и ее становится все больше и больше. Я знаю, что сейчас я обниму парня, и он перестанет быть четырехсотлетним вороном. Он окажется обычным парнем, с которым мне и вечности будет мало.