The King Is Dead

      Голоса преследовали его на каждом шагу по длинной винтовой лестнице Ледяного Трона.       — Забудь об этом, — сказал Мурадин, умоляя его не брать в руки проклятый рунный клинок. — Веди своих солдат домой.       — Я с радостью приму любое проклятие, чтобы спасти свой народ, — сказал Артас, его пристальный взгляд был неподвижен, несмотря на пронзительный зимний ветер. С каждым шагом он приближался всё ближе и ближе…       — Твой отец правил этой страной семьдесят лет, — молот Утера дрожал в его руке. Он никогда раньше не видел Утера в ярости — А ты уничтожил всё за считанные дни.       Наконец-то он был здесь, перед Ледяным Троном, перед этим богато украшенным шлемом; шипы и проклятие, заключенные во льду. Артас сжал Ледяную Скорбь обеими руками, готовясь замахнуться.       — Я… Прости, Артас. — Голос Джайны задрожал. — Я не могу смотреть на то, что ты собираешься сделать.       Артас помолчал.       Ворона пролетела над головой, усевшись на Ледяной Трон.       — Всегда должен быть Король-лич, Артас Менетил. — Птица расправляет свои черные крылья и срывается с гигантской глыбы льда, врезается в него, проходит сквозь него...       Артас отшатнулся назад, его боевой молот цвета нечестивого инея и ледяной смерти с каждой секундой становился все тяжелее в его руке. Он посмотрел на свои соболиные перчатки, с которых капала красная кровь. Он выделялся на фоне падающих белых частиц.       Рыцарь в белом выкрикнул его имя, прежде чем вонзить своё грубо высеченное копье в сцепившихся в объятиях мужчину и женщину. Неутомимая женщина, с яркими глазами, ковыляла вперед, входя в пещеру под огромными серыми скалами под крики живых.       Это неправильно, подумал Артас.       Недалеко от того места, где он стоял, лежал ребенок с ногами, раздробленными боевым молотом, его боевым молотом, и его выпотрошенная кинжалом мать тоже. Артас скорее почувствовал, чем увидел кровь, окрашивающую снег, потому что белый туман ворвался внутрь, сперва подавляя свет, а затем жизнь.       В Стратхольме падал пепел, а не снег.       Артас посмотрел на свою ногу, когда что-то влажное и теплое сжало её. Это рука была покрыта кровью и принадлежала мужчине, одетому в меха, шерсть и кожу. Его молот двигался сам по себе, и человек, одичалый, был мертв.       Он обернулся, и ворона стояла там, туман расступался перед ней. Это не было его воспоминанием, если это вообще было воспоминанием.       Подобно какому-то пророку, он превратился в окутанного тенями человека с бледной кожей и светлыми волосами.       — Пришла зима, — сказал ворон, — на север.       — Север!       — СЕВЕР!       — ...скоро на север, — сказал лорд Эддард в комнате, освещённой луной и свечами. Их было четверо, они стояли в комнате, заполненной травами, книгами и пузырящимися тониками, и Артас мельком увидел едва заметный намёк на его тело, лежащее на койке, когда заглянул внутрь.       Было ли это каким-то видением? Был ли он мертв, если мог видеть своё смертное тело глазами другого?       — Я тоже не могу уйти, пока мой внук лежит на грани смерти, — сказал дедушка, стиснув зубы. — Это мог сделать кто угодно.       — Говорю вам, это был Варис! — громко плача сказала мама.       — У вас есть доказательства, что это был он? — мягко спросил Эддард. — Мы можем обвинить любого мужчину или женщину, которые нам не нравятся, но сегодня вечером там было тысяча человек. Мартеллы не любят Дом Баратеонов и хорошо известны своими ядами, а Тиреллы боятся Артаса.       Мать пристально посмотрела на лорда Старка.       — Паук ненавидит моего сына, я знаю это! И он, и Бейлиш, и Тиреллы, и Сноу!       — Это не имеет значения, — сказал Джоффри, сжимая руку Артаса как тиски, его глаза не отрывались от его неподвижной фигуры. — Я сохраню мир. Я должен.       — Мир? — повторила мама, подавляя рыдание. — Мир? Они пришли за твоим братом! Должна быть война! Война и разорение! Смерть нашим врагам, всем и каждому! Пусть Семеро отделят виновных от невиновных. — Она повернулась к дедушке. — Отец, конечно же, из всех людей ты будешь действовать.       — И мы будем, — сказал Тайвин. — Но не без осторожности. Мы должны действовать сегодня вечером, лорд Старк. Следует изолировать просторцев, дорнийцев и штормовиков в разных частях замка с отрядом вооруженных людей, чтобы предотвратить их столкновения в залах и не дать им покинуть город без нашего согласия. — Он проворчал. — Я не позволю убийце проскользнуть мимо нас.       — Сегодняшняя ночь превратилась бы в бойню, если бы не его величество, — задумчиво произнес Эддард, затем кивнул. — Также потребуется тщательное расследование, иначе каждый человек будет обвинять другого в своих корыстных целях. Также следует создать коллегию людей, назначенных королем, которые будут судить обвиняемых. Я подозреваю, что в ближайшие дни таких людей будет много.       — Нас с вами уже двое, а его величество будет третьим, — сказал дедушка, кивнув Джоффри.       Раздался громкий стук в дверь, и она распахнулась.       — Великий мейстер, — сказал Гора.       В комнату вбежал старый Пицель.       — Это душитель, милорды. Я проверил свои запасы и обнаружил, что их пропало значительное количество. Достаточно, чтобы убить большого медведя.       Артасу показалось, что Гора странно задумался, или, возможно, это просто смерть, искажала его зрение.       — Значит, не дорнийцы, — задумчиво произнес Эддард. — Они слишком хорошо знают яды, чтобы использовать дозу, превышающую необходимую. И они могли привезти свой собственный яд, а не рисковать, воруя запасы великого мейстера.       Или же они хотели, чтобы обвинили кого-то другого, лениво подумал Артас. Хотя он не ссорился с дорнийцами на протяжении всей свадьбы.       Тайвин Ланнистер кивнул.       — Если бы это были они, они использовали бы ровно столько, чтобы его нельзя было спасти, но не так много, чтобы смерть наступила быстро. Они мастера своего дела, а Оберин Мартелл не обычный дорниец.       — Лорд Старк, — внезапно сказал Джоффри, — благодаря вашему быстрому вмешательству мой брат ещё не труп. Примите мою благодарность.       Пока мать бормотала похожие благодарности, Эддард переместил свой вес между ног, молча оглядывая тело Артаса.       — Ваш брат хороший человек и чтит нашу семью как хороший сын. Я не мог бы пожелать лучшего мужа для Сансы, — сказал он наконец.       — Он будет жить? — спросила королева-мать у Пицеля, отмахиваясь от размышлений Старка.       — Трудно сказать, ваше величество, — сказал старик. — Нет известного лекарства от этого яда, так как ожидается, что вещество убьёт в течение нескольких минут.       — Он должен жить. Я приказываю! Сделай всё, что потребуется, — сказал Джоффри, а затем повернулся к старшим. — Не оставьте камня на камне, чтобы привести ко мне виновника. Клиган, сегодня ночью ты будешь присматривать за моим братом, и я хочу, чтобы двое... нет, трое королевских гвардейцев всегда были с ним!       Артас почувствовал, как что-то сжало его руку. На протяжении всего разговора Джоффри ни разу не отпустил ее.       Лорд Эддард и Тайвин поклонились Джоффри и ушли. Гора занял место снаружи, загородив его своим телом по всей ширине.       — Этого бы никогда не случилось, если бы ты послушал меня, — сказала их мать, все еще красивая, несмотря на слезы. — Тебе не следовало жениться на этой шлюхе Тирелл и делать её королевой. Она льет яд тебе в уши, а теперь она влила яд в глотку твоего брата!       Это была не она, подумал Артас. Тиреллы прогнили до мозга костей, но не были настолько глупы. Неужели она пыталась получить его расположение, только для того, чтобы убить его всего несколько минут спустя? Хотя её семья...       — Это была не она, — ощетинился Джоффри. — Моя Маргери никогда бы так не поступила. Не для меня.       Мама закатила глаза.       — Семеро, спасите нас от мальчишек, которые думают членом. Неужели немного удовольствия от неё ослепили тебя её ядом? Без твоего брата, к кому ты обратишься за советом, если не к Тиреллам и твоему другу-бастарду?       — Пошла вон! — прошипел Джоффри, сжимая руки в тугие кулаки. — Мой брат-близнец лежит и умирает, а всё, о чем ты думаешь, это о том чтобы вернуть себе корону. Была бы ты такой же бессердечной, если бы это был дядя Джейме?       — Ты ещё пожалеешь об этом, — сказала Серсея, захлопывая за собой дверь.       Джоффри вздохнул, прежде чем опуститься на стул рядом с телом Артаса. Он наклонился, отвернулся от окна, откуда Артас наблюдал за комнатой, но чувствовал, как по его щекам стекали слёзы.       Он плачет, понял Артас. Джоффри никогда раньше не плакал, ни из-за чего и ни из-за кого.       — Ты не можешь умереть, — повторил Джоффри как мантру. — Кто защитит меня, если не ты?       У тебя есть королевская гвардия.       — Даже королевская гвардия не может охранять своего короля —какой толк был от дяди Джейме и Пса во время переворота Ренли? Чего стоили клятвы Окхарта и Мура? Смогли ли Трант и Гринфилд спасти жизнь отцу? И Барристан… он не любит меня, не после того, как я опозорил его, — прошептал Джоффри.       Конечно, старая королевская гвардия была позором, но если и было что-то хорошее в перевороте Ренли, так это возможность начать всё заново. Все, кто служили сейчас, были прекрасными рыцарями, которых одобрял сир Барристан, даже Гарт Серая Сталь, несмотря на чувства Артаса к этому человеку, славился своим мечом .       — А эти новые белые плащи… это твои люди, все, кроме дяди Маргери, — продолжил Джоффри. — Они сражались за тебя и доверяют тебе. Я просто чужой для них. — Он взглянул в окно, как будто мог видеть Артаса. — Ты знаешь, комната, в которой Ренли держал меня, была намного лучше, чем эта, только на окнах были прибиты деревянные доски.       — С моей стороны было глупо позволять тебе уйти к Стене. Мы две половинки одной монеты. Мы не должны были разлучаться, и в тот момент, когда мы это сделали, всё превратилось в катастрофу и хаос. — — Джоффри подавил рыдание. — Нет, только ты можешь защитить меня, Брат, поэтому ты не можешь умереть. — Холодная колыбельная зимнего ветра ворвалась в комнату, когда тело Артаса оставили отдыхать...       — Покой, — сказал Берик Дондаррион двору, полному штормовиков.       — ...для праведных! — мрачно ответили они.       Раньше они, казалось, никогда не понимали, что на самом деле означают эти слова, подумал Артас. Ибо когда он их вёл, это всегда говорилось в хорошем настроении. Теперь, однако, казалось, что до них наконец дошла часть его значения.       Каждый носил серебряный плащ, когда они вышли из Красного Замка на своих ногах, спускаясь по извилистой Дороге Тени. Когда они направились к Божьим Вратам, к их процессии по двое и по трое присоединялись простые люди, некоторые в изодранных плащах грязно-белого и серого цветов, в то время как кроваво-красная полоса освещала бессолнечное небо. Артас наблюдал сверху, и к тому времени, как они предстали перед Великой Септой Бейлора, процессия выросла до небольшой армии.       Двери Великой Септы никогда не открывались до рассвета, но сегодня они открылись.       Артас подошел ближе, и он мог видеть тут и там монеты, свисающие с шей людей, медная звезда, хотя и с кроваво-красным пятном на той стороне, где была семиконечная звезда.       Зазвонили колокола, призывая верующих молиться за своего благочестивого принца...       — Принц Оберин, мы не считаем вас виновным в этом преступлении, — сказал Эддард, сидя в тени Железного Трона. Лорды, родом из снегов в пески, заполнили зал.       — У нас достаточно доказательств. Суд поединком не нужен, —добавил Тайвин.       — Не нужен? — повторил Красный Змей. Его блестящие черные волосы подпрыгивали вверх и вниз, когда он вращался на месте, тëмные глаза обшаривали зал, прежде чем обратно вернулись к Горе. — Эта тварь осмелилась запятнать честь Дорна и намекает, что это мы отравили принца Артаса, — усмехнулся Оберин.       — Достаточно яда, чтобы убить большого медведя, — прорычал Гора, пристально глядя на дорнийца.       Возможно они пытались убить Гору, подумал Артас, если это вообще были они. У принца Оберина было достаточно причин пытаться отравить королевского гвардейца.       — Он снова это говорит! — сказал Оберин, его сердитый взгляд потемнел. — Нет, я требую суда поединком, чтобы доказать невиновность Дорна. Будешь ли ты сражаться со мной, или ты годишься только для того, чтобы убивать женщин и маленьких детей?       Гора шагнул вперед и зарычал.       — Ты думаешь, я тебя боюсь?       — Ты, — сказала Оленна Тирелл, — выглядишь в этом просто восхитительно, дорогая Санса. — Они сидели под беседкой в саду, недалеко от того места, где росли розы Мирцеллы. За столом между ними были лимонные пирожные, медовые соты и другие сладости, к которым Артас не притронулся, а также горячий чай, который подавали слуги.       Санса с красными глазами приняла чашку из рук Маргери, которая сидела справа от нее.       Она плачет, подумал Артас, наблюдая, как она делает маленький глоток.       — Что ты думаешь о чае? — спросила Оленна. — Из листьев из Лэнга делают превосходный напиток, по крайней мере, так мне говорили.       Санса заставила себя улыбнуться и покачала головой.       — Очень освежающий вкус, леди Оленна. — Полдюжины мужчин образовали вокруг них кольцо, северяне и штормовики, ни один из них не присягал Хайгардену.       — Мы расстроены из-за твоего жениха, — сказала Маргери, положив руку ей на плечо с грустной улыбкой. — То, что с ним случилось было ужасно. Мой лорд-отец поклялся пожертвовать семь тысяч золотых драконов нуждающимся в городе, если он полностью выздоровеет.       — Мягко говоря, это ужасно, — сказала Оленна, постукивая тростью по деревянному полу. — Мальчик был отравлен! Это были дорнийцы, говорю вам. Если повезёт, эта скотина Клиган убьёт Оберина Мартелла завтра.       — Мой отец говорит, что будет война с Дорном, если Гора победит, — нахмурилась Санса.       — Минутку, мои сладенькие. Маслобой! — крикнула Оленна. — Спой для нас песню. Птицы поблизости немного раздражают.       Шут в яркой пестрой одежде начал с такой громкостью петь «Медведя и прекрасную деву».       Артас поморщился от этой трели. Неужели это было так необходимо? Даже когда он был полумертв, Оленна Тирелл хотела оглушить его.       — Не слишком ли это громко? — спросила Санса.       — Ах, простите меня, — сказала Оленна. — Я плохо слышу в старости, и мне так нравятся его песни. Надеюсь, ты ублажишь меня?       — Конечно, леди Оленна, — сказала Санса. — Мой отец предупреждал меня, что даже на открытом воздухе так много невоспитанных мужчин и женщин слушают то, что их не касается.       — Лорд Старк, мудрый человек, — сказала Оленна. — Я также знала его отца, лорда Рикарда, хотя и не очень хорошо.       — Он умер еще до моего рождения.       Маргери подала Сансе кусочек лимонного торта, а Оленна продолжила:       — Я знаю об этом, дитя. Говорят, что твой дедушка Талли, лорд Хостер, тоже умирает. Старик, хотя и не так стар, как я. Тем не менее, в конце концов для всех нас наступит ночь, хотя для некоторых она наступает раньше, чем для других. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, бедное дитя. У тебя была своя доля горя, я знаю.       — Даже боги скорбят о принце Артасе, — сказала Маргери, — по крайней мере так проповедуют септоны на улицах.       — Я уверен, что она слышала. А кто этого не делал в этом вонючем городе? — сказала Оленна. — Половина проблем с этими уличными септонами из речных земель в том, чтобы заставить их перестать кричать о красивом красном камне, летящем по небу! Можно столько раз услышать их предупреждения о языческих богах и восточных демонах, прежде чем это станет монотонным. Если нам повезёт, они скоро упадут в обморок от поста.       — Я бы предпочла, чтобы мы поговорили о чём-нибудь другом, если вы не возражаете, — мягко сказала Санса.       — Конечно, как ты хочешь, — сказала Маргери с доброй улыбкой. — Говоря о твоем отце, я рада, что он не запретил тебе видеться с нами.       Санса нахмурилась.       — Зачем ему это?       — Не скромничай со мной, — сказала Оленна. — При дворе много глупцов, которые думают, что это мы отравили принца Артаса. Дураки, большинство из них.       — Мой отец в это не верит, — сказала Санса, прикусив губы. — И дядя Петир тоже.       Это были не они? Подумал Артас. Он отчасти ожидал, что они это сделают, не нужно быть архимейстером, чтобы знать, что Тиреллы видели в нём угрозу для Джоффри, и никто не знал о разговоре, который он и Маргери провели...       — Тогда, по крайней мере, хоть где-то мудрость преобладает, — сказала Оленна, крепче сжимая свою трость. — Однако, любопытно, что лорды Старк и Бейлиш проводят так много времени вместе, но без лорда Тайвина. Я не думала, что они такие хорошие друзья.       — Дядя Петир старый друг моей матери, — сказала Санса. — Он был воспитанником в Риверране, и когда мы бежали из города в Долину, он рассказывал мне всевозможные истории о матери и её брате и сестре, когда они были молоды.       — Ну, друзья они или нет, они проводят вместе столько же времени, сколько Джоффри с этим отвратительным мальчишкой Болтоном, — сказала Оленна, затем наклонила голову. — Я начинаю подозревать, что король в чём-то похож на своего дядю.       — Бабушка! — сказала Маргери, покраснев.       — О, не притворяйся, что это не так, — сказала Оленна. — Парень ещё даже не переспал с тобой.       Санса моргнула.       — Он этого не сделал?       — Он каждую ночь сидит со своим братом, — нахмурившись, сказала Маргери. — Конечно, не самое лучшее время для этого.       — Никогда нет лучшего времени, — пожаловалась Оленна. — Ты думаешь, я ждала лучшего времени с твоим дедушкой? — Она вздохнула. — Это позор. Я знала, что Ренли не любил женщин, но я скорее считала его исключением, а не правилом, с таким братом, как Роберт Баратеон. Может быть, дело в поколении? В конце концов, Артас действительно похож на Роберта.       — Значит Томмен станет Станнисом? — спросила Санса. — Я не могу представить, чтобы такой милый мальчик, как он, перестал улыбаться.       — Меткое наблюдение, — сказала Оленна. — Хотя я уверена, что даже Станнис раньше улыбался. Ба! Ты научишься не обращать внимания на болтовню старой, дряхлой женщины, моя девочка. Особенно с Серсеей Ланнистер в качестве свекрови, вы обе.       — Ты не должна говорить такие вещи, бабушка, — вздохнула Маргери. — Королева-мать не так уж и ужасна.       — Ба!       — Вряд ли вас можно назвать дряхлой, — сказала Санса.       Глаза Оленны блеснули.       — Ты сладкая, как мед, дорогая, но я очень, очень стара. Ты...       — Ты должен уйти, — произнес голос рядом с Артасом. Он повернул голову, и мир повернулся вместе с ним. Лепестки побурели, увяли и умерли, камень растаял в снегу, свет превратился во тьму, а красная комета превратилась в красные глаза, уставившиеся на него в ответ. — Задержишься слишком долго в одной форме, и он почувствует тебя.       — Кто? — спросил Артас.       — Единственный враг, который имеет значение, — сказал голос. —Я наблюдал за тобой с тех пор, как ты отважился выйти за пределы человеческих владений, и теперь я показываю тебе то, что нужно показать.       Это был голос, который звал меня за Стеной.       — Кто ты такой? — спросил Артас.       — У меня много имен, — сказал голос, — но сейчас ни одно из них не имеет значения. Знай, что я друг живых. — Последовала пауза, как будто голос к чему-то прислушивался. — Не забывай моих слов, юный принц. Ты должен идти вперед, всегда вперед. Дрогнуть, значит упасть, упасть, значит потерпеть неудачу, так что лети, Артас!       Артас летел, и летел, и падал в чужом теле. Он был везде и нигде, наблюдая сотней глаз, как легион мертвых и смертоносных солдат шёл на войну. Он был запечатан под ледяным озером, но не утонул. Он наблюдал, как вырезали раздутые туши выброшенных на берег китов, а рядом с ними длинные глыбы ледников.       В темноте он почувствовал вкус слез, почувствовал тепло, охватившее его руки, услышал знакомые голоса.       — Кто посвятит меня в рыцари, если ты умрешь? — рыдал Томмен.       — Ты унаследовал внешность Серсеи, но не её характер, — пробормотал Тирион, его дыхание было тяжелым от запаха вина. — Ты слишком молод, чтобы умирать.       Мирцелла обернула шарф, который она сплела для него, вокруг его неподвижного тела. Он чувствовал запах роз рядом с собой.       — Тебе следует согреться, старший брат.       — Он всегда молился богам, — с горечью сказал Тирек. — Почему они не вернут его обратно?       — Вернись ко мне, — взмолилась Санса. — Пожалуйста, Артас, не заставляй меня смотреть, как ты умираешь.       — Ты больший рыцарь, чем я когда-либо был. Я вижу в тебе лучшее, что есть во мне, — сказал дядя Джейме, оставшись один в комнате, его тяжелый белый плащ развевался на холодном ветру. — Ты слышишь, как они снаружи молятся за тебя? Выкрикивают твоё имя?       Послышался шум, но Артас не мог разобрать слов.       — Они оплакивают тебя, — продолжил Джейме. — Они видят в тебе доброту и любят тебя за это, горько улыбнулся он. — Это редкость, быть любимым за доброе дело. Так много людей ругают меня за мой лучший поступок.       Какой поступок?       — Они называют меня Цареубийцей, — ответил Джейме, как будто мог слышать мысли Артаса. — Как будто было стыдно взять свой меч и вонзить его ему в живот, он никогда не ожидал этого, не от своего собственного королевского гвардейца.       — Что это?— спросил отец. — Что ты делаешь, сын мой?       — Я становлюсь королём, — прошептал Артас ему на ухо, — Отец. — Рунный клинок в его свободной руке двинулся вперед, и окровавленная и сломанная корона упала.       Артас оцепенел.       — Я сделал это, чтобы спасти людей, хочешь верь, хочешь нет, — сказал Джейме, глядя в окно прямо на Артаса. — Я сделал это, чтобы спасти Королевскую Гавань от зеленого огня, как Эйрис приказал бы сделать пиромантам. — Он обернулся, глядя на неподвижное тело на койке. — Полмиллиона спасенных против тысячи убитых… как ты думаешь, боги будут добры ко мне за это?       Если бы кто-нибудь смог убить Артаса в его прошлой жизни, когда он надел корону окровавленным клинком. Король, который не заботился о своем народе, вовсе не был королем.       — Как будто ты меня слышишь — пробормотал Джейме, мрачно усмехнувшись. — Глупая мысль...       — Отличный выстрел, Джофф, — сказал Рамси, беря кролика за уши. Его мех был таким же белым, как и его новый плащ, сшитый из плотной шерсти.       — Это так? — рассеянно спросил Джоффри.       Рамси резко свистнул, и ищейки вместе с ними побежали вглубь Королевского леса, выслеживая добычу.       — Вряд ли тебя можно винить за плохую игру, которая у нас сегодня. Мы попробуем ещё раз, иначе мы вернемся. Несколько дней, может быть, самое большее неделя, и тогда у нас будет лучшая дичь на охоте. Я в этом уверен.       — Если ты так говоришь, — сказал Джоффри достаточно рассеянно.       — Я знаю, — Рамси улыбнулся зубастой улыбкой. — У нас, Болтонов, талант к таким вещам.       — Ты так говоришь, но всё ещё не научил меня снимать кожу, — сказал Джоффри. — Но теперь, когда кролик был пойман, скажи мне, что насчёт твоей другой охоты?       — Ничего особенного, — уныло признался бастард. — Я приказал охранникам привести ко мне каждого мальчика и девочку, работавших слугами, которых они могут вспомнить, и бросить их в камеры. На удивление многие из них неграмотны или немы, и это затрудняет получение ответов. Я решил собрать воедино, в каких областях они служили, чтобы сузить круг свидетелей.       Джоффри провел рукой по своим золотистым волосам.       — Ты убьешь их всех после того, как мы закончим. Эти маленькие негодяи позволили кому-то отравить моего собственного брата, а это значит, что они без колебаний нанесут удар по мне или Маргери. — Он вздохнул. — Хотя я уверен, что всё равно услышу нытье. И после этого мой десница, вероятно, заставит меня уволить тебя с этого поста.       Рамси пожал плечами.       — Как пожелаете, ваше величество. Но, полагаю, я не поеду домой?       — Вряд ли. Ты мне всё ещё здесь нужен.       Из подлеска донесся шорох, издаваемый маленьким животным.       — Наша добыча снова появляется! — воскликнул Рамси, радостно указывая пальцем. — Ваше величество, охота начинается заново! Давайте закончим этот день сильными!       — ...сильный, — сказал толстый Верховный Септон, его корона сверкала на полуденном солнце. Артас теперь стоял над толпой, глядя вниз на мраморную площадь Бейлора, заполненную до краев. — Поэтому великий мейстер заверяет меня, что у его высочества хорошие шансы на выздоровление.       Тысячи голосов издевались и выкрикивали вопросы, пока не превратились в мешанину звуков, которые никто не мог разобрать.       — На сегодня это всё, — сказал Верховный Септон, поднимая руки, чтобы успокоить их, но шум только усилился.       Внезапно раздался звук удара твердой древесины об пол один, два, три раза. Мужчины в простых шерстяных туниках, доходивших им до лодыжек, белоснежных и грязно-серых вышли вперед, каждый с пастушьим жезлом и медной звездой, свисающей с их шей, с кровавым отпечатком пальца на одной стороне. Артас придвинулся ближе, пока не смог различить их лица, морщинистые, обветренные и загорелые. У них была жесткая кожа и покрытые грязью ногти.       — Заверения! — выплюнул один из мужчин. — Шесть дней заверений! Что-нибудь изменилось, я спрашиваю? Кого-нибудь поймали?       — Королевское Правосудие и лорд-дознаватель ведут расследование, вместе с Десницей Короля и Хранителем Севера, — сказал Верховный Септон.       — И какие имена они обнаружили? — потребовал септон. — Кого они назвали преступником?       — Это серьёзное дело, — сказал Верховный Септон, его жир дрожал, когда он вытирал шею тряпкой. — Обвинения не будут выдвигаться легкомысленно.       — Посмотрите на небо, все вы! — сказал септон, указывая на кроваво-красную полосу, которая уже почти неделю покрывала половину неба. Мужчина поднял медную звезду на шее, и многие другие в толпе сделали то же самое. — Даже боги знают, что было совершено преступление! Красное небо для красного выступления!       Теперь послышался сердитый ропот, звук растущего недовольства, особенно от тех, у кого на шее висели медяки, из десяти у троих, предположил Артас.       — Я был там, в речных землях, когда началась война, и я сам видел благочестивого принца. Каждый день он вставал на рассвете, чтобы помолиться. Он давал пищу тем, кто в ней нуждался, а его армия укрывала бедных и благочестивых. — Мужчина усмехнулся, указывая пальцем на Верховного Септона. — В то время как этот человек забыл о богах! Посмотрите, как он одевается, в прекрасные шелка и золото, как какой-нибудь высокородный лорд? Он купается в ароматных водах и жиреет на жаворонках и миногах, в то время как мы постимся ради нашего принца! Когда кто-нибудь из вас в последний раз видел, как он раздавал милостыню бедным и голодным?       Верховный Септон покраснел.       — Ты будешь...       — Я не буду, — сказал септон резким и укоризненным голосом. Он снова указал на комету. — Разложение! Это предупреждение! Вот стоит купленный человек, довольный тем, что бормочет любые заверения, которые ему велят его хозяева. Это Станнис Баратеон тебе заплатил? Это был Бейлон Грейджой? Красные дьяволы и утонувшие боги! Язычники и еретики! Благочестивый принц восстал против них и был отравлен за это в том грязном замке!       Глупость, подумал Артас, обводя взглядом толпу. Если дела пойдут плохо, золотых плащей будет слишком мало, а все вооруженные люди будут в Красном Замке, охраняя лордов. Даже те немногие охранники, что были здесь, казалось, почувствовали опасность и попятились.       — Не прошло и полугода, как кто короновал узурпатора Ренли Баратеона королем? — спросил септон.       — Верховный Септон! — выкрикнул кто-то, один из его последователей.       — Кто продал короля Джоффри и его семью за несколько золотых монет?       — Верховный Септон! — раздался ответ, теперь громче, и даже некоторые в толпе, кто просто носил белый плащ в память о серебре Артаса, присоединились к ним.       — Кто бросил нашего принца, в то время как даже сейчас подлость таится в каждой тени?       — ВЕРХОВНЫЙ СЕПТОН!       — Ложным я называю тебя, того кто короновал Ренли! — воскликнул септон. — Ложным, я называю тебя тем, кто бросил нашего принца! Схватите его во имя принца Артаса, которого вы любите! Схватите его за богов, которым вы поклоняетесь!       Его последователи в толпе хлынули вперед, каждый нес окровавленные медные звездочки, медяки, которые Тирек раздавал от имени Артаса каждый день в течение многих лет подряд. Золотые плащи отступили в полном порядке, отделившись от толпы и сомкнув ряды, вероятно, чтобы позвать на помощь.       — Вместе мы найдем истину! Смерть злодеям и правосудие за принца Артаса!       Остальная часть толпы расступилась перед ними, когда они пробились к Верховному Септону, который поспешно отступал к двойным дверям Великой Септы Бейлора.       — ПРАВОСУДИЕ! ПРАВОСУДИЕ ЗА ПРИНЦА...       Глаза Артаса открылись, и он размеренно выдохнул, позволяя воздуху перед собой затуманиться.       — Артас? — Глаза Сансы расширились. — Артас!