Шрам

Он никогда не замечал, какие у нее красивые глаза. Не то, чтобы он подчеркнуто не обращал внимания на такие вещи – Вождь просто обязан видеть подопечных насквозь, а глаза, как известно, зеркало души. Просто… Раилаг сам не мог сказать, а какого он вообще демона стал задумываться о подобном. Две недели прошло с тех пор, как он вернулся в Вирбет. Жизнь после победы над Кха-Белехом текла своим чередом: лесные эльфы ушли в свои леса, люди разъехались по городам, нежить успокоилась и не подает признаков жизни. Даже у гномов все относительно спокойно: после смерти Биары установилось маломальское перемирие, и карлики пополам с проклятиями убрались из темно-эльфийских пещер. Хоть и продолжают буравить враждебными взглядами солдат, охраняющих пещерные границы Игг-Шайла. По большому счету, Раилагу на них наплевать. Жизнь его народа вернулась в свое русло: Темные все так же изучали разрушительную магию Стихий, плели интриги, строили заговоры друг против друга и возносили молитвы Малассе, ожидая приказов своей богини… Которая пока молчала. Чем дольше молчала Дракон Тьмы, тем сильнее становилась депрессия вождя темных эльфов. При всем его стремлении к миру, во время войны нет времени предаваться размышлениям. Перед лицом великой опасности собственные душевные переживания отступают на второй план, уступая место долгу Вождя – оберегать свой народ. Зато в мирное время накатывает волна размышлений. И не спрячешься от этого, не скроешься… Ее глаза… «Почему я снова об этом думаю?» - безграничное удивление, ничего более. Раилаг стоял на балконе одного из многочисленных Лабиринтов города, облокотившись на парапет, и буравил раскинувшуюся под ним бездну невидящим взглядом. «Никогда не замечал, какие у нее красивые глаза»… Он Вождь. За мириадами драгоценных камней он обязан увидеть истину. Рубины, нефриты, сапфиры, янтарь... Каких только цветов не встречалось среди темных эльфов. И аметисты, разумеется. С одной стороны – не такой уж и редкий для Темных цвет. С другой – в ее глазах было нечто такое… что освещало эти глаза изнутри, делало их… особенными. Невозможно придумать подходящее сравнение… Это нечто такое, что можно было бы сравнить и с Солнцем, и с Луной. Как аметисты весело искрят на Солнце, окрашивая разноцветными, от лилового до глубокого пурпурного, бликами окружающий мир, так эти глаза горели, когда их обладательница искренне чему-то радовалась, или просто была в хорошем настроении. Как те же аметисты загадочно поблескивают в свете полной Луны, так ее глаза задумчиво блестели в полутьме пещер, изучая, наблюдая… Это нечто такое, что можно было бы сравнить и с Огнем, и с Водой. Как драгоценные камни «горят» в яростном, всепожирающем пламени, так и эти глаза, полные ярости, не предвещали врагам ничего хорошего. Как Вода обволакивает драгоценные камни, придавая им множество самых разнообразных оттенков, и завораживает, так и любой, кто смотрел в эти глаза, мог бы запросто в них утонуть… Это – прошлое. Почему ему кажется, что оно отлично от настоящего? Раилаг горько усмехнулся своим мыслям. Почему…? Да потому, что теперь лишь один из этих аметистов ярко горит во тьме. И до ужаса странным, до нельзя гармоничным соседством кажется широкий рваный шрам… - Надеюсь, не помешала, Вождь. – подкрадываться сзади – первородный инстинкт всея Темных эльфов. Но Илайя – единственная, кому Раилаг может простить подобное. Хранительница Закона, мило ухмыльнувшись, встала рядом с мужчиной. В тусклом свете сталактитов блеснул единственный глаз, да темнел рассекающий левую глазницу шрам. Вождь бросил на эльфийку короткий взгляд, в голове отчетливо пронеслось: «Что имеем – не храним, а потерявши – плачем».