Горсть васильков

Обычно по утрам можно было услышать, как за стенами её комнатки просыпается жизнь. Как кухарке по пути к погребу встретился знакомый, метущий тропинку метлой, и они оба остановились, чтобы обсудить свои нехитрые дела. Как по коридору топочут слуги: кто позвякивая чашками и ложечками, а кто — шурша тканью, помогая своим господам начать новый день. Зачастую Наташа сама просыпалась от всего этого торжества жизни, не нуждаясь в ком-то, кто бы её разбудил. Но этим утром было тихо. Арловская не могла бы сказать, было ли это лучше или хуже прежнего. Помогает ли это изменение ей освоиться в новом месте, заполнить собой пространство комнаты, которая здесь была куда больше её предыдущей. Здесь вообще все было больше — и стены толще, и площадь перед дворцом казалась бескрайней, а насмотревшись по пути сюда на бескрайние поля, создавалось ощущение, что Арловская отправлялась на край света. Вот взять даже пространство в комнате — кажется, что Наташа сидит на постели рядом с новым разложенным на покрывале платьем, а протяни руку — и до него не дотянуться. Её более привычный наряд рядом отсутствовал. Вчера вечером, едва она прибыла и ей отвели эту комнату, его забрали, якобы на починку и чистку. «Якобы». Девушка усмехается про себя. Ну вот, только приехала, а уже начала проявлять недоверие. Нехорошо это. Пальцы крепко взялись за кончик широкой полосатой ленты, предполагающейся поясом для платья, и приподняли вверх, отмечая богатство ткани. Остальной наряд больше удивлял тем, как такие хорошие материалы могли пойти на нечто настолько простое. Наташа ухватилась за фартук, поднимая его край к глазам и разглядывая затейливую строчку нитки. Да уж, оно целиком было похоже на весьма богатый и дорогой способ намекнуть на покорность его нового хозяина и стремление шагать в ногу с ним что бы ни случилось. Самое обидное, что она даже толком и не приняла участие в собственной судьбе. Просто в какой-то момент Наташа узнала, что Брагинский сейчас в Вильне что-то обсуждает с Торисом и остальными и тем же вечером от них пришёл посыльный с просьбой собирать вещи. Конечно, она могла бы взбунтоваться, попросить свободы ото всех разом, но сравнительно недавние разорительные события до сих пор отзывались ломотой в теле и от каких-то резких движений было решено отказаться. Хотя ей все равно было неприятно, что ей не дали сказать своего мнения. И даже пожаловаться особо некому. Могилёв, скорее всего, вряд ли хотел бы сейчас с кем-то говорить, а Гомель, наверное, ещё не успела приехать. Вместо них дворец наводняло невообразимое количество других людей. Знакомых среди них было раз-два и обчёлся, и Наташу такое слегка пугало. Кто-то находился здесь постоянно, а кто-то — как Смоленск, с которым она вчера успела перекинуться парой слов, — был здесь набегами: что-то передаст, с кем-то поговорит — и снова за свои родные стены. Наташа не была уверена, будет ли она здесь постоянно, или ей рано или поздно позволят вернуться в свой родной Полоцк. Ладонь скользнула по широкому подолу. Конечно, подобное подчиненное положение только раздражало своими ограничениями, но была в этом и другая сторона — возможность учиться и, возможно, обрести свободу этим путем. Взгляд скользнул к столу, где лежал развернутый лист бумаги, на котором размашистым почерком было написано расписание её дня на ближайшее будущее. И чего-чего, а учёбы там было ошеломительно много. После стольких лет неопределённости, усиливающейся слабости и угасания чувств подобный строгий каркас жизни выглядел глотком свежего воздуха. И только от Наташи зависело — подчинится ли она этому порядку, или будет вынуждена играть в него против своей воли. Аргументов против пока не находилось, поэтому было логичнее раскрыть сердце аргументам за. Со вздохом девушка поднялась на ноги. Совсем скоро будет завтрак. Негоже опаздывать в первый день твоей новой жизни.