Подопытный

      Сознание возвращалось постепенно. Первой пришла боль — голова ощущалась колоколом, гудевшим от ударов неопытного звонаря. Затем Тера почему-то начала ощущать запахи — каких-то трав, стирального порошка, немного то ли пыли, то ли нафталина, то ли всего вместе. «Значит, я не в больнице и не у себя», — заключила девушка, проводя ладонью по лицу, чтобы стряхнуть остатки сна. В момент, когда она открыла глаза, скрипнула дверь, и в комнату вошёл Кингсли.       — Тера! Наконец-то очнулась, — вздох облегчения сорвался с его губ. Он присел на край кровати, и девушка отметила его несколько осунувшийся вид — должно быть, волновался за неё, подумалось почти с нежностью.       — Я в порядке, господин министр, — зельеварка попыталась сесть, но головная боль усилилась, едва она оторвала голову от подушки; от усилий, затраченных на такое простое действие, на глазах выступили слёзы.       — Только не в моём доме и только не от тебя, — поморщился мужчина. — Сразу чувствую себя, как в кабинете в Министерстве. Как ты?       — Очень болит голова и такое чувство, как будто дементор все силы высосал, — последовал честный ответ.       — На-ка, выпей, — он протянул ей стакан. — И расскажи, что ты помнишь.       Тера взяла стакан и осушила одним глотком. Чуть поморщилась:       — Укрепляющий раствор. Не самый лучший, крови саламандры маловато, а вот когтей грифона, наоборот, насыпали с горкой, — она отставила стакан и задумалась. — Я подошла ко входу, никак не могла найти жетон, решила помочь себе палочкой. А потом удар по голове, и очнулась уже в руках… На руках… В общем, когда меня вытащил мистер Люпин, — тут её щёки чуть порозовели. — Но ненадолго. Я как будто во сне увидела его, а потом снова отключилась. Что произошло?       — Джейк Харди произошёл. Через некоторое время после того, как ты потеряла сознание, прибыли мракоборцы, Ремус описал им чёрный пикап и его задержали по горячим следам. Он особо и не сопротивлялся. Его жена, Аманда, работница твоего отдела, так плакала, говорила, что это всё из-за неё, что она рассказала ему о твоей практически жизни в Министерстве, — Кингсли нахмурился.       — Я же пыталась ей помочь, — глаза Теры снова наполнились слезами, но в этот раз причиной была не головная боль. — Её муж бил, я сходила, применила к нему Левикорпус, всё было хорошо… Не понимаю, что я сделала не так, почему миссис Харди меня предала, — она закрыла лицо руками.       — Она сделала это не по злому умыслу, а по глупости, — мужчина опустил тяжелую коричневую руку на вздрагивающее плечо девушки. — Мы допросили её под сывороткой правды, на всякий случай. Говорит, что он стал таким добрым и внимательным, она оттаяла. Просил рассказать о тебе, мол, хочет отблагодарить. Она и поверила.       — Отблагодарил, — одними губами произнесла зельеварка, вытирая лицо краем одеяла. — Как долго я без сознания?       — Вторые сутки. Тебя осмотрели специалисты из Мунго, сказали, что мозг не повреждён, но какое-то время лучше воздержаться от стрессов и сильных заклинаний. Затем погрузили в какой-то особый сон, сказали, так быстрее восстановишься.       — Я нормально. А как меня нашёл мистер Люпин?       — Ремус сказал, что ты кое-что забыла у него, — на этой фразе Кингсли усмехнулся, и Тера покраснела окончательно. — Отправился догонять, а нашёл обломки палочки и чёрный пикап. Его, конечно, тоже допросили, хотели задержать, оборотень же, но Гарри Поттер поручился за него и его отпустили.       — Они знакомы?       — О, ещё бы. Гарри — крёстный Тедди, его сына, и сын одного из его лучших школьных друзей.       — Как интересно, — задумчиво протянула девушка. — Так, подождите… Обломки?       — Харди сломал твою палочку. Не знаю, зачем. Боюсь, её уже не восстановить. А вещи здесь, все целые, просто выбросил, — мужчина кивнул на сумочку, скромно притулившуюся на тумбочке.       У Теры вырвался вздох облегчения. В сумке был мамин сервиз, альбомы и множество милых сердцу и необходимых вещей. А палочка… Что ж, её можно купить.       — Думаю, завтра схожу к этому, как его там… «Чудодейственные волшебные палочки Джимми Кидделла», кажется. Без палочки нельзя.       — Глупости говоришь, Теодора. Бери, купи палочку у Олливандера, соответствующую твоим способностям, и не морочь мне голову, — пророкотал Кингсли и тяжело бухнул о тумбочку мешочком с, судя по звяканью, монетами.       — Вы же знаете, что волшебница из меня так себе, — она слабо улыбнулась, не видя смысла отказывать.       — Зато зельеварка отличная. Уже не первое полнолуние проходит спокойно, и всё благодаря работе твоего отдела, — он улыбнулся в ответ, вставая. — Поправляйся скорее, подчинённые ждут не дождутся твоего возвращения. Гермиона просила передать, что листок с адресом библиотеки и подписью твоей рукой «Люпин» отдала Ремусу, а ещё — чтобы ты ни о чём не волновалась, она подменит тебя.       — Чудесная девушка, — совершенно искренне произнесла Тера, чувствуя некое облегчение — больше не потребуется общаться с Ремусом. Это к лучшему. — А что же с четой Харди? Что с ними будет?       — Джейка будут судить маглы по их законам, за похищение человека. Наши специалисты уже поработали над этим.       — А Аманда?..       — Как пожелаешь, — мужчина едва заметно поморщился. — Может отправиться вместе с ним.       — Не стоит! — выкрикнула Тера раньше, чем успела подумать, и уже тише добавила: — Она просто слишком любила человека, который не был этого достоин. Оставьте её. Переведите из моего отдела в какой-нибудь другой, на простую работу. Бумажки перекладывать. Пожалуйста.       Он медленно кивнул, соглашаясь, и вышел из комнаты.       Какое-то время девушка просидела в задумчивости, затем заскучала и решила от нечего делать хотя бы проверить, всё ли на месте в сумке. Но она забыла обо всём на свете, когда из открытого отдела выпал альбом.       Тера поставила сумку у кровати и бережно положила его на колени; почти с благоговением провела по дорогому кожаному переплёту. Как давно она его не открывала! Пожалуй, в последний раз это случилось ещё до гибели обоих родителей. Потом не могла, когда увидела залитую кровью гостиную и отца с разорванным горлом. Когда увидела мёртвую мать, в гробу, ужасно худую и не похожую на себя. Тогда лил дождь как из ведра, на похоронах были какие-то люди, немного, но были, но их лица слились для дочери покойной в одно большое сочувствующее пятно.       Позже, когда покидала дом, альбом вместе с сервизом и другими вещами перекочевал в сумку — кожаную, на замке, вместительную, а теперь ещё и расширенную заклятием. Когда-то она носила в ней пергамент в Высшей Школе Зельеварения, потом — ингредиенты для зелий во время Второй магической, теперь же там помещалось всё её имущество.       Тера сделала глубокий вдох, точно в омут ныряла, и открыла альбом.       На первой странице её родители были в свадебных мантиях — мама так прекрасна, а отец не может перестать улыбаться. У мамы в руках букет белых роз.       Потом ещё несколько фотографий со свадьбы, чопорная бабушка, не слишком-то радовавшаяся зятю-маглу без гроша в кармане. Со временем она полюбила его, как родного сына, пересмотрела свои взгляды на «грязнокровок». Её убили Пожиратели за то, что в своём большом доме укрывала с десяток маглорожденных. Дом тогда сожгли Адским пламенем, не оставив и камня на камне. А Тера, на тот момент пережившая гибель обоих родителей, больше не могла плакать.       Какие-то друзья родителей. Они все рассеялись, как дым, едва начинали догадываться, что Ребекка — оборотень, так что её дочь даже не помнила их имён. Значит, не очень-то хорошие были друзья. От Люпина, вон, не отвернулись же…       Затем шли фотографии с маленькой Терой — много-много фотографий, сначала бледного и болезненного, вялого ребенка, затем довольно резвой, хоть и худенькой девочки. За руку с мамой, на руках у папы, все вместе. На прекрасном лице Ребекки уже появляются следы прошедших полнолуний, а нос Роберта как будто стал ещё более крючковатым от постоянных тревог.       И последняя. Теодора Моррисон — выпускница Хогвартса, приехала к родителям на лето перед Высшей Школой Зельеварения. Они сидят на резной скамье под раскидистой ивой, любимым деревом Ребекки — даже её палочка была из её древесины. Родители обнимают счастливую дочь за плечи, она смотрит прямо в камеру и кажется почти красивой. И ещё не знает, что ждёт впереди…       Зельеварка захлопнула альбом и прижала его к груди, захлебываясь рыданиями.

***

      — Так-так-так, кто тут у нас, Теодора Моррисон, — Олливандер, ещё более сухонький, чем шестнадцать лет назад, когда она покупала свою первую палочку, сновал взад-вперёд по полутёмному помещению своего магазина. Девушка вздохнула и, за неимением вариантов, оперлась филейной частью о стопку коробочек с палочками. Она и не думала, что трансгрессия так утомит её, в висках снова ломило с ужасной силой, поэтому соображалось туго.       — Мне нужна новая палочка. Старую сломал магл, который хотел меня убить, — устало произнесла она, особо не заботясь о том, как эти слова подействуют на старого мастера. Впрочем, он будто бы и не услышал. Набрав полную стопку коробочек и с трудом удерживая её в руках с помощью подбородка, он с шумом опустил её перед клиенткой, подняв небольшое облачко пыли.       — Пробуйте, мисс Моррисон, — он протягивал палочки одну за одной, но ни одна не вызывала ожидаемого снопа искр. Да и вообще ничего не вызывала, будто бы Тера решила ради развлечения помахать, скажем, отломанными от метлы прутьями. Она начинала терять терпение.       — Послушайте, я из рук вон плохая волшебница, дайте такую же, как была, и я пойду.       — Не бывает двух одинаковых палочек, — он назидательно поднял сухой палец. — Как двух одинаковых волшебников. Попробуйте вот эту, — Олливандер с неожиданным проворством и силой выдернул из-под девушки очередную коробку. Тера со стыдом заметила, что помяла её своей пятой точкой, встала на ноги, но тут же потеряла равновесие и уронила всю оставшуюся стопку. Она ойкнула и кинулась было собирать, но старик буквально сунул ей в руки палочку из той коробки. — Попробуйте.       Едва её пальцы коснулись искусно обработанного дерева, как она ощутила тепло и покалывание, палочка словно просила её что-нибудь наколдовать. И Тера не смогла противиться: перед глазами вдруг встала её тёмная каморка в Министерстве, старый шкаф, Ремус, стоящий рядом и прикоснувшийся к её плечу, и чувство радости, почти счастья… В памяти вдруг всплыли слова заклинания, которому ещё во время войны пытались её обучить — но безуспешно.       — Экспекто патронум! — выкрикнула она.       С кончика палочки сорвался густой серебристый дым, принявший очертание крупной собаки. Она сделала несколько шагов в воздухе, а затем медленно растворилась.       — Что это было? — почему-то шепотом спросила изумлённая Тера. Ответ был ей известен, но он казался настолько невероятным, что она боялась произносить его вслух.       — Вы только что вызвали патронуса, кажется, впервые, — широко улыбнулся Олливандер. — Палочка ваша. Ива и волос единорога, десять дюймов, гибкая, но прочная. Семь галеонов.       — Что?.. Ах, да, — девушка торопливо протянула деньги. Палочка казалась продолжением руки, она, без сомнения, идеально подходила, но патронус… У неё никогда не получалось вызвать телесного, максимум — крошечное облачко серебристого дыма, мгновенно исчезающего. Должно быть, из-за потерь во время войны не получалось сконцентрироваться на счастливом воспоминании, всё заслонила боль. «Надо рассказать Ремусу», — мелькнула шальная мысль, но Тера тут же одёрнула себя. Не стоит придумывать поводы увидеться.       — Знаете, палочки с одинаковой сердцевиной встречаются крайне редко, например, палочки Гарри Поттера и Волан-де-Морта содержали перья одного и того же феникса, — вдруг задумчиво проговорил Олливандер. — А в этой палочке находится волос того же единорога, что и в палочке некоего Ремуса Люпина. Интересно было бы посмотреть на вашу магическую дуэль — разумеется, с исследовательской точки зрения.       — Мы знакомы. Если я когда-нибудь вызову его на дуэль — непременно вас позову, — пообещала Тера мрачно. Настроение снова испортилось. — Всего доброго.