Любой ценой

Сердце стучит в такт быстрым шагам, глухо скользящим по гулкой мостовой. Отзвуки хриплого дыхания взвиваются меж каменных стен домов, струйки воздуха седыми облачками поднимаются к затянутому серой пеленой вечернему небу. На узкой парижской улочке нет ни души, да оно и понятно — разве кто захочет пропустить то, что сейчас будет происходить на Еврейском острове? Шаг. Ещё шаг. И ещё. В голове тревожно звенит всего одна мысль: "Только бы успеть. Только бы успеть. Только бы успеть..." Быстрый шаг незаметно сменяется на бег. Нужно успеть добежать. Успеть спасти. Любой ценой успеть! Он запнулся о как нарочно подвернувшийся под ноги камень, мигом поднялся и снова понёсся, не обращая внимания на боль в разбитых локтях и коленях. Быстрее, быстрее, быстрее. Только бы не упасть снова, только бы добежать... Мозг отчеканивает слова молитвы. "In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. Во имя Отца, и Сына... Аминь. Аминь. Аминь." "Успеть. Успеть. Успеть. Аминь. Аминь." Больше всего он боится опоздать. "Господи... Боже наш, помоги мне... Аминь." Братья вряд ли успеют. Да и отважатся ли те немногие, что стоят сейчас в толпе зевак-горожан, спасти магистра? "Ворвёмся колонною, как в Аскалоне!" — говорили они. Хотели перебить стражу и освободить его. Но оказалось слишком поздно... Сейчас вся надежда на него - на маленького оруженосца, ещё не потерявшего веру в то, что Орден можно спасти. Он сам в себя не верил, но бежал вперёд и молился. Губы беззвучно шепчут только одно: "Боже... помоги мне успеть... спаси его, Господи! Спаси! Ты всё можешь, помоги ему спастись!" По-волчьи яростные завывания ветра оглушают напрочь; в спину резко ударяются струи ледяного воздуха, как бы подгоняя вперёд. В печных трубах словно гудит приказ: "Иди. Иди. Иди!" Внезапно он осознал, насколько холодно здесь, на пустой улочке Парижа, этим тёмным мартовским вечером. Дыхание срывается, бежать уже нет сил. Длинный меч с каждым шагом больно ударяется о левую ногу, тяжёлый широкий плащ врезается в горло, душит и мешает бежать. Пришлось на ходу отстегнуть его и бросить в уличную пыль. Всё равно он больше не нужен - какая разница, узнают без тёмного, полностью скрывающего лицо и фигуру куска ткани или нет? Мысли сменяются одна за другой: "Господи, помоги мне! Помоги мне, Господи! Успеть. Успеть. Помоги мне, Боже... Ещё немного, совсем чуть-чуть осталось..." Всё громче становятся вопли торжествующей толпы. Всё явственнее чувствуется мерзостный запах горелой плоти. Нет... нет, нет! Это не может случиться! Он должен добежать! Он успеет! Юноша завернул за угол высокого каменного дома. Вот она - площадь, к которой он так стремился! Он сделал несколько шагов и остановился. Отблески костра отразились в зрачках. Отчаянный человеческий крик раненой птицей забился в ушах, нарастая всё сильнее и сильнее. Оруженосец рухнул на колени, спрятал лицо в ладони и зарыдал от отчаяния. Поздно...