Истинный джентльмен

Над головой мигают лампы. Одри Роуз вскидывает глаза, но тут же возвращается к созерцанию пейзажа за окном. Снежные верхушки кажутся хрустальными — настолько ярко они сверкают даже в подступающей ночи, и она вглядывается в них, игнорируя торчащие тут и там пики деревьев. Слишком многое кажется ей намекающим на родину Колосажателя. В иной раз она бы подумала об этом подробнее, рискуя вновь упасть в кроличью нору своей не зарубцевавшейся раны, но сейчас всякая мысль кренится к совершённому накануне убийству. Подумать только, они едва уехали из Англии и даже не успели добраться до академии! Прежняя Одри Роуз бы закатила глаза и со всем скептицизмом высказала шутливую мысль о наложенном проклятии. Нынешней, сидящей в поезде, который доставит их в мрачную обитель судебной медицины, происходящее шуткой не кажется вовсе. Не желая нырять с головой в омут собственных переживаний, зачастую слишком (не)реальных и от того пугающих, Одри Роуз поворачивается сначала к дремлющей миссис Харви, а только потом переводит взгляд на Томаса. — Тоник для путешествующих? — спрашивает она. Томас поднимает одну бровь. — Тоник для путешествующих. Упомянутый действует так отменно, что его аромат до сих пор витает в купе. Возможно, им всем вскоре не помешает глоток из заветной фляги миссис Харви. Кроме, разве что, Томаса. Одри Роуз вспоминает минувшие события, полные жестокости, первородного безумия и смрада крови. При излишне чувствительном обонянии Томаса, сложно представить, как он мог тогда находиться рядом с трупами. Вдобавок, не просто трупами, а источниками крови. Брови Одри Роуз сходятся на переносице, выражая непонимание. Она вспоминает увиденное ранее тело, бесчеловечно пронзённое колом. — Я слышу, как роятся шершни мыслей в твоей голове, Уодсворт, — Томас вытягивает свои невыносимо длинные ноги, ненароком задевая её, и скрещивает руки на груди. Спасибо, что вновь не стучит пальцами по подлокотнику, выдавая тем самым нетерпение? напряжение? жажду закурить или жажду крови? Пожалуй, не нужно никакое преступление, — на разгадку тайн Томаса Крессуэлла уйдёт явно не один год. Он не побуждает говорить, только смотрит испытывающе, нетипично застыв, как не смог бы застыть обычный человек. Привыкшая к его излишней подвижности, Одри Роуз каждый раз подавляет желание поёжиться. Не так много времени минуло с тех пор, как она разгадала чужую сущность. Пускай и изначально подозревала в совершенно ином, а полученный ответ с трудом вписывался и вписывается в строго очерчённую логикой картину мира. — Какова вероятность, — Одри Роуз осторожно подбирает слова, перебирая их, как гранатовы зёрна, — что убитый был... как ты? Томас кривится, перестав казаться изваянием. В такие моменты Одри Роуз не уверена, бьётся ли его сердце, пускай он сам не так давно закатил глаза и убедил её в том, что он вполне себе жив и не спит в гробу, как можно было бы подумать под влиянием бульварных романов. Впрочем, доводам Томаса она сама нашла подтверждение в той подворотне, где не осталось места никаким приличиям и условностям. Он был и остаётся живым... не совсем человеком. Его кожа тепла, а сердце бьётся. А дышал Томас тогда так часто и так яростно, что сложно было понять, чего он хотел больше: нагнать тех ублюдков и оторвать им головы или же не размыкать объятий, не выпуская из них Одри Роуз. — Сомневаюсь, что в таком случае удалось бы так легко его убить, — Томас качает головой. И всё же принимается постукивать пальцами по своим локтям. — Несмотря на то, что наш вид тяжело отличить от людей, мы имеем ряд особенностей. — Я думала, кол в сердце для вас смертелен. — А для кого-то нет? Резонно. — Я до сих пор не могу взять в толк, как ты находишься рядом с трупами, — Одри Роуз закусывает нижнюю губу, невольно вспоминая все изувеченные Потрошителем тела. В голове тут же раздаётся неестественно звонкий голос брата и мерзкий, противный звук работающего, воистину адского устройства. Она спешно заталкивает воспоминания под замок, концентрируясь на тех, что ранее казались достаточно пугающими, но теперь вызывают желание закатить глаза на саму себя: подумать только, она подозревала в убийствах Томаса, на поверку оказавшимся вампиром! — О чём ты? Одри Роуз скользит взглядом по оконной раме. За стеклом окончательно воцаряется ночь, и только искрящиеся снежные равнины позволяют разглядеть хоть что-то. Волчий вой настигает их эхом, и Одри Роуз поспешно отводит глаза, будто волки вот-вот бросятся прямиком на поезд. — Запах, жажда, — она перечисляет немногим тише. Вряд ли миссис Харви проснётся, конечно. — Даже свежие трупы не вызовут у меня непреодолимой жажды вцепиться им в горло. Я предпочитаю добывать кровь тем самым способом, за которым ты меня когда-то застукала. Но ты права. Запах отвратительный, — Томас дёргает углом губ, а в его карих глазах точно пляшут смешинки. Каков нахал. Правда, Одри Роуз сама закусывает изнутри щеку. — А можем ли мы встретить кого-то ещё в замке? Кого-то ещё. Слово «вампир» кажется излишне пошлым. Произнося его вслух, Одри Роуз видит перед собой чудовищ, излишне-бледных, с алыми глазами и кровью, капающих с длинных клыков. А ещё они должны бояться солнца, но Томас объяснял, что губительны только прямые лучи при продолжительном воздействии, а потому Лондон со своей хмурой погодой подходит ему как нельзя кстати, позволяя перемещаться по городу днём. — Такая вероятность есть, Одри Роуз. Как бы то ни было, я не позволю ни одному из них близко к тебе подобраться. Томас поворачивается к окну, сам не зная, что дарует возможность полюбоваться своим профилем. О чём никогда не узнает, иначе ещё выше задерёт свой идеальный нос! Но Одри Роуз всё равно смотрит, задерживаясь взглядом на вздёрнутой верхней губе и ямке над ней. Возможно, ей бы стоило заниматься рисованием, чтобы запечатлевать подобные моменты, а вовсе не возиться с мёртвыми и не расследовать странные убийства. Карман платья неожиданно жжёт спрятанным в нём рисунком дракона, но она не решается заговорить о нём сейчас. — Не все вампиры, — она произносит это слово и сдерживается, чтобы не поморщиться, а только усмехается, — такие джентльмены? Томас вновь смотрит на неё и расплывается в улыбке. Если не знать, куда смотреть, то можно и не заметить два выступающих клыка. Не излишне длинных. Одри Роуз ещё ни разу не видела, чтобы они отрастали. Возможности, к счастью или нет, не представилось. — Тебе повезло, моя дорогая Уодсворт, что я у тебя истинный вампир-джентльмен. Иначе я бы не преминул заметить, как участилось твоё сердцебиение при взгляде на меня, — он игриво подмигивает под её же вспыхнувшие злость и смущение. — А ещё твой запах сводит меня с ума. И потому я буду охранять тебя ещё рьянее, — добавляет Томас и этими простыми, казалось бы, словами разоружает одним махом. Одри Роуз задерживает дыхание. — Иногда ты... — Очарователен? — Да, — соглашается она под его нескрываемое удивление. — А в остальное время просто невыносим. Томас смеётся. Тихо, чтобы не потревожить их компаньонку. Одри Роуз замечает, с какой заботой он поправляет плед на коленях миссис Харви. В груди расползается неожиданное, но столь необходимое тепло. Она вдруг со всей остротой и ясностью осознаёт, что ей всё равно, будь Томас хоть самим Дракулой. Он её друг. Он её опора. Её всё. — И тем не менее, — замечает Томас, продолжая улыбаться, — твоё сердце всё ещё учащённо бьётся, Одри Роуз.