Кавычки

Пыхтя и вздыхая, словно трехсотлетний дед, неугомонный скептик-иллюзионист Сергей Сафронов поднялся на третий этаж старенькой московской пятиэтажки, наличие лифта, в которой, согласно замыслу строителей, к сожалению, не предполагалось. На лоб выступили капельки пота — то ли от долгого и изнурительного восхождения по лестнице, особенно тяжелого из-за излишнего (чего скрывать) веса и тяги к курению, то ли от тщательного отрицаемого, еще не совсем понятого скептиком волнения, тем не менее, уже выбивающего барабанную дробь где-то под ребрами. Стерев со лба излишнюю влагу, ведущий «Битвы экстрасенсов» остановился у красивой, дорогой, удивительно выделяющейся на фоне общего интерьера подъезда, двери. Рука привычным жестом поднялась к черной кнопочке звонка, да так и зависла в воздухе. Стоит ли?... Мысленно выругавшись, мужчина опустил руку. Дернул же черт! Ввязаться в разборки с этим наглым, бесцеремонным, полоумным Духом Хаоса! Положить ее фотографию в черный конверт после испытания «Танцы»! Затем, встретив ее на следующем испытании, бросить ей колкую, уже набившую оскомину на зубах, фразочку: «Ну что, Джулия, не сносить мне теперь головы?» и, вместо привычной, уже полюбившейся колкости, получить в ответ взгляд, полный такой обиды и отчаянной, невыносимой боли, что по спине пошел воинственный полк мурашек. За все время их бесконечных «войнушек», «факов», и «алкоголиков», он ловил от нее самые разные взгляды: насмешливые, раздраженные, вызывающие, даже игривые, черт возьми. И в этот раз, после его не очень хорошего, да, чего скрывать — откровенно подленького поступка, он ожидал, чего угодно: криков, угроз, серьезных членовредительств и, в конце концов, снесения головы с плеч… Но никак не этого молчаливого укора с отблесками свежих, еще невысохших слез и душераздирающего крика — где-то в самой глубине изумрудных бездн: «За что ты так со мной?» Сергей мысленно матернулся. Нет. Так он никогда не решится! А надо! Чтобы, наконец, разложить все по полочкам. Чтобы объяснить, что все совсем не так, как она себе надумала. Что он вовсе не желал ей зла — ни когда клал ее фотографию в черный конверт, ни вообще… Чтобы она больше никогда не смотрела на него так. Чтобы, наконец, унять паршивый внутренний голос совести, о котором, кажется, успел забыть за время работы скептиком. Рука наконец решительно надавила на черную горошину в стене в продолжительном, непрерывном звонке. Который, казалось, невозможно было не услышать — как и выдержать. Долго не продержалась и госпожа Ванг, через пару секунд показавшаяся на пороге. На краткое мгновение Сергей потерял дар речи. Воистину, он, привыкший видеть ее на съемках в самых странных и причудливых одеяниях, никак не был готов увидеть ее такой: в розовых, вполне обычных тапочках и цветастом шелковом халатике, спасибо, заканчивающемся чуть выше колен. Продолжив зрительное путешествие по ее совсем недурной фигуре, скептик вспомнил о цели визита, столкнувшись с тем же страшным, пробивающим до костей, казнящим его без гильотины, взглядом, который он не смог выдержать, тотчас опустив свой. Однако, его опасения быть спущенным с лестницы так и остались опасениями. — Проходите, — невозмутимо, будто к ней на порог каждый день наведываются ненавистные, желающие насолить ей, скептики, произнесла она, впуская его в квартиру, оказавшуюся внутри куда уютнее, чем снаружи, насколько Сафронов успел заметить, снимая обувь в прихожей. — Вы раздевайтесь, а я пока сделаю чай, — мило шаркая тапочками, хозяйка удалилась прочь, заставив мужчину на мгновение выдохнуть, наконец, оказавшись, вне прицела слишком тяжелого и невыносимого взгляда. Надо сказать, первое впечатление не обмануло: квартирка самой яркой участницы 15 сезона «Битвы экстрасенсов» оказалась вполне себе миленькой: светлые стены в нежных, пастельных тонах; красивые, хоть и непонятные для простого смертного статуэтки, расставленные на полках и комодах. Общее впечатление портила только некая холодность, в общем, присущая обители Хаоса, что, впрочем, было уже придирками. Наконец, собравшись с духом и зайдя на кухню, он обнаружил Джулию, слава Богам, стоящую спиной к нему и колдующую над чаем. — Присаживайтесь за стол, — не оборачиваясь, радушно приказала хозяйка, всем своим видом обещая, что, пожалуй, голову ему откусывать сегодня никто не будет. А, впрочем, не стоит загадывать. Возможно он и станет тем самым угощением к чаю — которое он не нашел у нее на столе. — Потчевать нечем, гостей не ждем, — словно отвечая на его мысли пропела хозяйка, наконец, ставя перед ним чашки. И наконец, присаживаясь, напротив. Сергей быстро сделал глоток ароматного, весьма человеческого чая, пытаясь отсрочить этот нелегкий для них обоих разговор, способный привести к чему угодно — от проклятий до седьмого колена до попыток выкинуть в окно — благо, третий этаж не способствовал серьезным увечьям. Джулия молчала, поджав губы и не отводя глаз от кружки. Нужно было начинать, дабы не вывести целый полк милиционеров и, наконец, закончить это обоюдное мучение. Знать бы еще, с чего! — Джулия, — наконец, решился он, не поднимая, однако, глаз. — Я понимаю, что произошла не слишком приятная…гм….ситуация, — Сергей замолчал, понимая, как издевательски, как глупо, звучат для нее его слова. — По моей вине произошла. И…я не хотел бы, чтобы вы держали на меня зла. Это моя работа, сегодня в черном конверте оказались вы, завтра — кто-нибудь другой… — Сергей, — устало, так и не поднимая глаз, отвечала девушка. — Зачем вы мне все это говорите? Я не справилась с испытанием, положить мое фото в черный конверт — это ваше право, которым вы и воспользовались. В конечном итоге, я осталась в проекте. Так о чем речь? — в ее голосе зазвучала усмешка. Однако, то и дело нервно кусаемые губы, выдавали не отпускающее ее напряжение. Сафронов не знал, что и говорить. А Дух Хаоса у нас крепкий орешек! Напялила свою маску бесчувственности и пофигизма и не хочет признаваться, что какой-то простой смертный посмел ее обидеть! Ну, ничего! Он знал, еще немного напора — ударов по больным местам и маска треснет и сползет ее с лица, как шагреневая кожа. Главное, не переборщить. В конце концов, он хочет искупить свою вину — а не добить окончательно. — Джулия, — осторожно начал ведущий. — Я понимаю, на «Битве» у вас есть образ и вы должны ему соответствовать. Но если отбросить всю эту формальную мишуру — я ведь действительно изрядно гм…подпортил ваше пребывание на «Битве». Вы имеете право на меня обижаться. И с черным конвертом я все же погорячился, — Сергей вдруг поймал ее насмешливый, недоверчивый взгляд. — Правда! Я не хотел вас обидеть — кажется, он не верил сам себе. Хотел! Еще как хотел! До того, как увидел этот болезненный, сжимающий сердце, взгляд, выдающий в ней обычную земную женщину — очень хрупкую и ранимую. Ванг ответила ему усмешкой, тут же утонувшей в очередном глотке чая. — Я совершенно не понимаю, зачем вы это мне говорите, — прежнее невозмутимое спокойствие уступило место странному, наверняка нездоровому, веселью. — Хотели вы или не хотели — ну какая теперь разница? — Сергей наконец поймал затравленный взгляд, схожий с тем, что он видел, понимая, что Бездна сдает свои позиции. — В конце концов, у вас есть свои симпатии и антипатии — и это нормально, — она опустила глаза, внимательно разглядывая свои кольца и не забывая при этом пожевывать свои пухлые губы. — Одни меня любит, другие ненавидят — и это тоже нормально, — ее голос звучал печально и глухо. Он был уверен, что последние слова относятся непременно к нему — и это ужасно задело. — Да не ненавидел я вас никогда! — вспылил рыжий, на радость госпоже Ванг чуть не уронив на себя кружку с чаем. В конце концов, что себе придумала эта сумасшедшая? — Да, у нас были с вами разногласия, но…к вашему черному конверту и прочим моим действиям в ваш адрес это не имеет абсолютно никакого отношения! Вдруг в белобрысой голове Ванг будто что-то щелкнуло. Метнув ему быстрый, совершенно точно недобрый взгляд, женщина вскочила с места и подошла к окну, скрестив руки на груди. — Зачем же вы врете? — сбивчиво, не тая злобной усмешки, начала она. — И самое интересное — кому: мне или себе? Мне ничего доказывать не надо, я и так знаю, что вы невзлюбили меня с самого первого испытания. Я назвала вас алкоголиком? А разве я сказала неправду? Здесь нет камер, уже нет смысла скрывать! — сидящий за столом Сергей опустил глаза, понимая, что она абсолютно права. Пил он в последнее время часто, оправдывая себя тем, что при его гастрольно-почти-холостятском образе жизни — это абсолютная норма. — Именно поэтому, ну и возможно из-за сделанного мною замечания по поводу вашего парфюма, вы не засчитали мне испытание «Чернобыль», хотя все прекрасно знали, что человек находится там, где я указала! И как мне было сдержаться и не показать вам «фак»! — Сафронов молчал, понимая, что и тут она, черт возьми, права — и он поступил по отношению к ней совершенно нечестно. — На «Танцах» вы не удосужились объяснить мне суть задания — что в некотором роде стало причиной моего поражения. Но…это все такие цветочки, — воцарившееся вдруг молчание дало повод думать, что сейчас начнется самое страшное. — Там…на совете жюри вы говорили про «особую любовь» и «особое отношение» ко мне. Естественно, в кавычках. Вы…почти прямым текстом сказали, что меня ненавидите меня, — ее голос задрожал. Повинуясь желанию подойти и обнять девушку, совсем разомлевший скептик, было, поднялся с места, однако не успел — вихрем, совсем не оправдывая свое прибалтийское происхождение, она кинулась в ванную, закрывшись на замок от этого вредного скептика и своего позора, наверняка, катящегося по щекам каплями соленых, вполне себе человеческих слез. Оставшись один в чужой квартире, (ну как один — с хозяйкой, намертво обиженной на него и закрывшейся в туалете) Сергей совершенно растерялся. Нужно было уходить? Да, наверное, именно этого добивался Всемогущий Дух Хаоса, заливающий кафельный пол слезами, так порочащими ее неземное происхождение. Странная злость завладела мужчиной. Ну уж нет! Он останется здесь и вытащит ее оттуда — даже если ему придется вышибить эту дверь на хрен! Но пока решил начать с объяснений. — Джулия, выходите пожалуйста, — тихонько постучал в дверь ведущий. Ответом ожидаемо послужило молчание. Хорошо. — Джулия, ну что за детский сад? — всерьез начал заводится скептик. — Я не знаю, что и кому вы тут пытаетесь доказать, но я всегда знал, что вы человек, который имеет право на вполне человеческие эмоции! Джулия, ну не плачьте пожалуйста! — тишина. Сафронов потер рыжую бороду, понимая, что нужно говорить явно что-то другое, если он хочет вытащить девушку из ванны, а не оставить ее там на веки вечные. Устроившись на стульчике неподалеку от ванной, мужчина отчаянно думал, как вывести эту своенравную даму на конструктивный (да хоть какой-нибудь) диалог. — Джулия, ну дурак я! Идиот! — браво Дух Хаоса, тебе-таки удалось выжать из уст ненавистного тебе скептика это признание! — Я сам не знаю, зачем устроил все это с конвертом, — уже тише добавил он, не сомневаясь, что его слова будут услышаны. — Я вас выгонять-то не хотел, да и, ясен пень, вас никто бы и не выгнал. Просто меня так затянула эта наша гм…игра, — он не понимал, что он несет — слова лились бессвязным потоком будто из вдруг открывшихся врат подсознания. — Эти «факи», «откушу голову». Интересно было, что будет на этот раз. Азарт что ли какой-то. Не знаю, — какой же бред! Но, скорее всего, именно это и имело место быть в его голове — когда он творил всю эту фигню. — Вы помните мою эту фразу после совета жюри? Я думал вы оцените, бросите мне какую-нибудь колкую шутку, к которой я уже так привык, — Сергей поймал себя на мысли, что с его лица не сползает глупая непонятная ему самому, улыбка. — А вы…расстроились. Не поняли юмора, видимо. Да, наверное, это было жестоко, и мне не стоило бы так вас…провоцировать, — ведущий замолчал, ловя себя на сумасшедшей мысли — он хотел ее спровоцировать? Воистину, кто из них тут еще безумец? — А про «особую любовь», — Сергей замолчал, не зная, что тут и сказать. Безусловно, это было сказано, что называется, «в кавычках». Или же… если верить дедушке Фрейду…. — мысль, посетившая скептика казалась слишком безумной, чтобы быть правдой. Нет! Этого просто не может быть! Это не могло быть сказано не «в кавычках»! Он не мог любить ее — эту принципиальную хамку и нахалку, называющую себя каким-то Духом Хаоса! В памяти всплыли кадры их первой встречи. Высоченная, красивая, несомненно выделяющаяся из толпы, девушка, вызывающая кучу противоречивых эмоций — от скептической насмешки до желания узнать, что же скрывается за тоннами грима и рассказами о Бездне… Она же, не желающая подчиняться его командам на «Чернобыле», и, угрожающая откусить ему голову. Удивительно, что его совсем не напугала и не разозлила эта ее угроза, послужив «приглашением» в своеобразную, понятную только им двоим игру, которое он с удовольствием принял. Ее совет о смене парфюма, которым он, к своему удивлению, все же воспользовался позже. «Трасса», где он, наконец, увидел ее настоящим живым человеком — способным на сочувствие и прочие человеческие эмоции. Такая Джулия Ванг ему безусловно понравилась, такую даже не жалко было положить в белый конверт! «Танцы», где она была такой милой, мягкой и…нежной, что он не мог удержаться от теплых, полных умиления, взглядов. А ведь он сам предложил ей сделать это «Фото с Богом», которое позже зачем-то выложил у себя на странице. Твою мать! Мысли, сумасшедшими зайчиками скакали в голове, в которой уже складывался один-единственный ответ. Да, черт возьми! Похоже, он действительно любит ее! Без всяких там кавычек! И она должна об этом узнать — и пусть потом сколько угодно смеется над глупым влюбленным скептиком. Главное, что она не будет обижаться и выйдет наконец из этой чертовой ванны. Это действо казалось чистым безумием — шагом в Бездну — в ту самую, из которой похоже, уже не будет выхода. Но он должен был быть сделан. — Я сказал это потому, что у меня к вам действительно особое отношение! И особая любовь! Без кавычек! — выпалил он, кажется, сам еще до конца не веря в сказанное. С ужасом и внутренним торжеством, он услышал шорох в двери ванной, из которой секунду спустя вышла Джулия — с мокрыми следами слез на покрасневших щеках и сияющим, изумленным взглядом! Воистину, он никогда не видел ее такой! Прежде, чем Сергей успел что-либо сказать, она также быстро, как и влетела в ванную комнату, оказалась его в объятиях, заливая плечо растерявшегося скептика новыми потоками рыданий. — Ну все, Джулия, успокойтесь. Я же сказал, что делал все это не из ненависти к вам, а совсем даже наоборот, — растерянно бормотал он, гладя мягкие, платиновые волосы девушки. — Ненавижу тебя, — глухо произнесла она куда-то в широкое, мужское плечо, подняв тот же сияющий, счастливый взгляд на совершенно офигившего скептика. — В кавычках…