Царь. Просто Царь

Тяжело дыша, я продолжала мысленно считать. Девяносто пять, девяносто шесть… Пот снова потёк со лба. Он застилал глаза и капал с кончика носа, когда я поднималась в верхнюю стойку, и стекал снова, когда опускалась к полу и лежащей под грудью бутылке. Девяносто семь, девяносто восемь… Руки неимоверно дрожали, но я упорно отжималась, лопатками ощущая каждый бросаемый взгляд. Девяносто девять, сто… С трудом, содрогаясь всем телом, я в последний раз подняла собственную тушу от треклятой бутылки и… Сто один! Хоспади, я сделала это! Без сил валюсь на пол, успев махом руки снести бутыль. Я шумно отдыхиваюсь и слышу ободряющие аплодисменты и слова. И улыбаюсь. Только что я уделала одного из трейсеров в отжиманиях. Тот сидел неподалёку, отдыхая всё то время, пока я выполняла его рекорд. Смешной для старших товарищей, но показательный для мелочи. Больше семидесяти при идеальной стойке никто выполнить не мог, обязательно косячил и посекундно расслаблял мышцы для того, чтобы скинуть напряжение. В нашей группе до шестнадцати — в этом возрасте гражданин считается сознательным и получает паспорт, — местным образцово-показательным ходил товарищ Им, на которого старшие равняли всю мелкотню. Ясное дело, тот свои таланты осознавал и имел дурную привычку зазнаваться, пока я не дошла до точки кипения и не ввязалась во всю эту галиматью. По итогу титул образцово-показательного ко мне не перешёл, да и на кой он мне, одних отжиманий мало, чтобы доказать свою особенность, но я не в печали. Мне и такой мелочи хватит, чтобы утереть мальчишке нос. Однако полежать тюленем и подумать мне не дали, начав растряхивать и поднимать на ноги, приговаривая: — Вставай-вставай, неваляшка! Что это за фигня, растележилась она тут? Отжалась-то всего сто один раз и уже ни во что? Фигня какая… Да-а-а, такими темпами ты у нас к совершеннолетию точно непропорционально сформируешься. Парни ладно — чем шире плечи и уже таз, тем сексуальней, но ты-то у нас девушка будущая. Давай-ка выбирай: бег или приседы? Ну-к, алё, выбирай, говорю! Мяукнув, я застонала и попыталась надавить на жалость. Но последнего у Бён Минхо не водилось, кажись, с самого его рождения. Меня тряхнули, поставили на ноги, убедились, что не заваливаюсь, и ухмыльнулись, картинно приставив ладонь к уху. — Что-что ты там говоришь? Ну-ка, ну-ка… Пресак, говоришь, хочешь? О-о-о, ну конечно, как я могу отказать нашей прекрасной половине. Ближайший свободный тренажёр в твоём распоряжении, валяй. Меня дополнительно потрепали по плечу. Взвыв, поплелась под беззлобные смешки куда-то туда, куда было указано. Ирод, блин, издевается ещё… Ну да и хер на него. Не со зла же. Даже приятно его отношение, он ко всем обращается как к равным и всех одинаково стебёт. Хороший он парень, гоняет так, что мама не горюй, да и вообще работает с нами по собственной инициативе и на совесть. Как такового распределения на учителей и учеников у нас нет, были просто старшие и младшие, сонбэ и хубэ. И не сказать чтобы были девушки. Я познакомилась с парочкой имеющихся, одна — незамужний профессиональный каскадёр уже почтенного для корейцев возраста в тридцатку с лишком, вторая — активный участник всех соревнований по фрирану, студентка какого-то универа. На том мои онни заканчивались. Зато девочки, появляясь на горизонте, нередко забирали меня из «лап неотёсанных мужланов» и просвещали во всё на свете. Самое интересное, что я от них подцепила, это различия между паркуром и фрираном. Как сейчас помню: основа паркура — это преодоление различных препятствий вроде перил, стен, прыжки с них же. Фриран — это уже про акробатику и креативность, различные сальто и трюки, которые можно включить в паркур. То есть вместо простого прыжка с высоты делается трюк в прыжке. Фриранеров на соревнованиях оценивают по сложности трюков, плавности исполнения и креативности. Звучало просто чертовски интересно. Но сегодня встреч с девочками запланировано не было и никто меня спасать не собирался. Утешало лишь то, что товарищ Им оказался отправлен страдать на ту же шведскую стенку, что и я, качая пресс подъёмом ног. Я ему слабо улыбнулась, пытаясь подбодрить, и мне бодро улыбнулись в ответ, тут же скорчив мину на первом же подъёме. Я посмеялась с самой ситуации, абсурдной в некотором виде, и зацепилась стопами за перекладины. Осторожно растёкшись вниз по скамье, подышала, подхватила свесившиеся в хвосте волосы на затылке и принялась за простой подъём туловища, а после и скручивания. Здесь никто не работает из-под палки, не хочешь — не делай, где выход знаешь. Здесь трудятся, чтобы жить. Твоя физическая форма, возможности твоего тела, умения и скорость реакции — залог успешно выполненного трюка и минимального риска травм. На технику безопасности почти что молятся, поскольку остаться калекой по собственной глупости не улыбается никому из трейсеров. И я старалась не столько поддержать собственную физическую форму, сколько её улучшить. Мы с Огой уже как с пол года обитаемся в акроцентре с этими ребятами, посещали вместе и другие центры развлечения ради, но непосредственно работать над собой предпочитали, оглядываясь на опытных. Именно местных опытных, которые действительно беспокоились за младших товарищей и показывали, рассказывали, помогали ставить движения и ненавязчиво выстраивали мосты между неприятелями. Они не любили разногласий, поскольку когда ты делаешь трюк, страховка должна быть надёжной, не предать, — это они очень наглядно доносили до умов всех из пополнения. Чем, в общем-то, и подкупали. В конце концов я такого серьёзного отношения к паркуру и межличностному не ожидала и многих подводных камней до поры просто не видела, а потому спокойно воспринимала упражнения бок о бок с товарищем Им. И его эгу польза, и мне не так обидно. Однако обучаясь паркуру, мы с Огой также во всю использовали и прикрытие в виде отдельно снятого зала для индивидуальных тренировок: у меня с мечом, у Дасома с кулаками. Этого хватало и для отвода глаз, и для поддержания уже индивидуальных навыков, а чтобы быть спокойными до конца — оба приходили в разное время. Всё же светить друг перед другом нечто настолько специфическое мы единогласно не считали нужным. Как-то это слишком, если у одного нет желания обучиться искусству другого. Ведь если по чесноку, меня размахивания кулаками впечатляли только в клетке, тогда как Огу махание мечом — в рпг-шках у паладинов. Это если опустить все заморочки с клановым «наследством» и передачками из поколение в поколение включительно. Говоря о тренировках с мечом, я словила что-то вроде диссонанса. Силушки было много, но боккен не соответствовал. То есть я могла хренануть так, что груша разлеталась на ровненькие половинки, но при этом срезать исключительно простую бутылку с водой я не могла — её оказывалось мало. Или я тупая, или лыжи не едут, но разве не должен артефакт концентрировать и как-то фокусировать энергию владельца? Сдерживать там, нет? Потому что испорченный инвентарь и похеренные стены как объяснять я так и не придумала и просто скромно молчала под ахриневающим взглядом дяди Кима, оценивающего разрушения и прикидывающего суммы компенсаций. Я никак не могла догнать, как мне сдерживаться, найти тот минимум, который могу использовать на человеке. Потому что с Дасомом мы до сих пор смахиваемся, и покалечить друга мне не хотелось. Что показательно, хренануть я могла и ладонями, используя стиль меча без непосредственно меча. Это вызналось в процессе чистой импровизации, когда Ога умудрился меня обезоружить. Зато я обрела стойкую уверенность, что постоять за себя смогу абсолютно всегда, но лучше не надо. Не хочу резать нападающих на колбасу, как-то совсем нет. Я, конечно, смирилась с убийством, но убийцей так и не стала — психика не та. Я слаба духом, осознаю и признаю сий момент, а ещё труслива и мелочна. Да, своя шкура дороже, но внутренность собственная не та. Я не питаю иллюзий и чувствую, как меня поедает та кислота, как бы не закрывала глаза на зияющие раны души. Убить, не будь психически убийцей, можно, но расплата того не стоит. Жить спокойно с этим грузом я не смогу, уже не могу, рано или поздно этот гной вырвется наружу, а уж в какой форме — не угадаешь. Отнятие жизни вырвало из меня кусок чего-то важного, что делало меня мной. И без себя я стала гораздо ближе к той, чужой девочке, которой живу. С одной стороны, это и к лучшему — я окончательно признала новую жизнь. Но с другой терять ту драгоценность, связывающую с Родиной, отчаянно не хотелось. Да только никто не спрашивал. Себя, по крайней мере, я знаю — будь выбор, ни за что бы не решилась попрощаться с моралью своего настоящего дома. Неожиданно стало шумно. Я зацепилась занывшими руками за перекладины, оглядываясь, неподалёку сполз на пол Им. Оказалось, пришёл Ога с приятелями. Последние — его однокашники, такие же богатенькие детки, как и мой друг, которые нашли между собой что-то общее и перешли к неформальному общению вне стен учебки. Дасом делился этой новостью с энтузиазмом ребёнка, нашедшего первых друзей, и я просто не могла сказать ему, что отказываюсь от нашего общения из-за собственного неприятия. Ребята, которых выбрал мальчишка, мне банально не нравились — они были испорчены вседозволенностью и позволяли себе смотреть свысока. Но стоит отдать им должное, дети готовы были поступиться своей эгоцентричностью ради того, чтобы заниматься спортом. Не все, безусловно, но многие. И потели они на равных со всеми, более того, опускаясь до шуток с местными. Однако стоило покинуть стены центра и встретиться в любой другой обстановке, и дети показывали своё воспитание и подражали своим старшим, от чего даже стоять рядом отпадало всё желание. Умом я понимала, что мальчишке как и любому нормальному ребёнку нужны друзья, общение со сверстниками и нормальные отношения с однокашниками, и даже искренне радовалась тому, что у него всё получается, но… Быть в этой компании мне категорически не хотелось. Ога обижался на каждый мой отказ провести досуг всем вместе, не хотел слушать объяснения и пытался затащить к своим насильно. В какой-то день я плюнула и пошла на уступки. Закономерно ничего хорошего из того похода не получилось. Разнилось наше мировоззрение, ценности и интересы. Да, я могла поддержать любую беседу. Могла сделать так, чтобы собеседник взахлёб рассказывал мне то, чем он горит. Сыграть так, чтобы даже лекция по ядерной физике стала пособием для чайников в исполнении гения с его же инициативы. Но… Рядом с этими избалованными детьми мне было делать нечего. Я считала минуты до обозначенного времени, в которое сваха ожидает меня дома, и не участвовала ни в одной беседе. Я не поддерживала энтузиазма детей в играх, их интерес к окружению, а потому фактически выпала из компании. Я бы потерялась уже давно и благополучно, если б не Дасом, вцепившийся клещом и вопреки нытью остальных просящий остаться. Мелкий не хотел понимать, что я хожу рядом с ними лишь потому, что он попросил. Именно он для меня важен, не эти приятели, которые всадят нож в спину ради пустого бахвальства. Но разницу между настоящими друзьями и абсолютно левыми людьми мальчишка должен познать сам. Я, так и быть, просто потерплю. Деткам состоятельных родичей я не нравилась. Они искренне не понимали интереса Оги и каждый раз без стеснения задавались вопросом, что тот во мне нашёл. Душу грело, что каждый раз в ответ звучало неизменное «она мой друг». И как бы мелочь не косила глазами и не задирала, наш с Дасомом покерфейс так никто и не пробил. Я была выше того, чтобы опускаться до споров с малолетками, Ога же явно брал с меня дурной пример и показательно игнорировал нападки, неожиданно уводя все разговоры в новое русло. Вот и сейчас я видела, как компания разговорилась с остальной мелочью, и самые отвязные тыкали в нашу с Имом сторону пальцем и что-то выкрикивали, пока Ога не отбился от столпотворения и не подошёл ко мне. — Привет! Не ожидал, что ты решишь опередить меня в этом соревновании. В следующий раз бороться с Им-хёном буду я, вот увидишь, я его уделаю! — Эй, я так-то тоже здесь! Вот ведь мелочь наглая пошла, ничего не знают, а нос уже выше крыш… Не удержавшись, хихикнула. Хотя отношения с приятелями Оги у меня не сложились, с ним самим я общалась всё также тесно и много в силу возможностей. И кажется, мы плавно начали переходить из концепта друзей на новый уровень, что меня, признаться, напрягало. Но пока мы слишком мелкие для намёка на романтику, а самое главное для меня — не давать повода. Игнор будет только подогревать интерес, как и наигранное внимание, — мелкий засранец удивительно проницателен, — поэтому я ответила так, как сказала бы всегда: — Если такое дело, то я посмотрю, кто из вас окажется сильнее меня! Фыркнул Им с перекладин, решив покинуть наше общество, возмутился Дасом, а я со смехом стекла обратно по лавке, снова принявшись качаться и напомнив: — Если не будешь заниматься, фигушки обойдёшь меня в отжиманиях. Поскольку Ога уже был в форме, он принялся разминаться рядом, пробурчав под нос, но я услышала: — Вообще-то ты девочка и не должна быть сильнее мальчиков… — Но это не значит, что я должна поддаваться. Так победа будет не честной. Вон, глянь. Я снова хватаюсь за перекладины, кивая в сторону приятелей мальчишки. Там один что-то говорил хёну, и вот они выкидывают «камень-ножницы-бумага». Правильно, не дети ведь уже — почти взрослые, раз по крышам прыгать собираются, а «человек-ружьё-тигр» прошлый уровень. Победил малолетка, совершив круг почёта, проигравший же отправлял остальную мелочь заниматься. Я заметила, как среди приятелей Оги промелькнуло неодобрение в адрес победителя, что блаженно нырнул в поролоновую яму, находящуюся на углу тренажёрной зоны и акробатической. И испытала злорадство, когда его оттуда шугнули — с фиберглассовой дорожки, открывающей зону акро, в яму буквально летали хёны, тренирующие акробатические темповые и винтовые прыжки. Невольно засмотревшись на удивительные человеческие способности, вернулась к насущному: — Он ничего не делает и ходит сюда за компанию, просто чтобы посмотреть. Однако имеет некое положение в обществе и потому не может проиграть, например, мне. Будет ли честной его победа, если я уступлю ему? Ога задумчиво взглянул на своего однокашника, потом на остальных, ноющих, но качающихся, и перевёл взгляд на меня. Я молча указала мальчишке на старших, как прекрасный конечный результат упорного труда перед глазами, и вернулась к упражнению. Загрузить загрузила, но мыслительный процесс хай сам налаживает. Не маленький, чай. И мальчишка порадовал меня: — Кажется, я понял, что ты хотела сказать. Но что, если он предложит тебе награду, превышающую награду от победы, как ты поступишь? Ты уступишь ему место, если он сделает такое предложение? Я зависла, согнувшись, потом устала и ухватилась за перекладины, глянула на притормозившего ради моего ответа Дасома и поджала губы. Молча освободив ступни, села на полу, вздохнула и нарушила ставшую гнетущей тишину: — Дасом, в жизни бывают разные ситуации, и однозначно ответить «да» или «нет» не всегда получается. Если я не буду испытывать трудностей, то откажусь от предложения и одержу честную победу, но если получится так, что они у меня будут… — Но ты всегда можешь обратиться за помощью ко мне! Я помогу, и тебе не придётся жертвовать своей честью и гордостью ради такого… Такого. — Ты не совсем меня понял. Я ценю тебя и уважаю нашу дружбу, но если, например, Суми-я заболеет, а лекарство окажется только у моего противника, то я положу к его ногам все победы, чтобы помочь сестре поправиться. Ты понял, что я имела ввиду? -… Да. Я понял. Бывают ситуации, когда не зазорно отступить от собственных правил. Я улыбнулась, попытавшись приободрить окончательно загрузившегося мальчишку и показать, что вывод он сделал верный. В жизни эта маленькая истина ещё пригодится не раз, так пускай хоть узнает о ней пораньше. — Но если я смогу выкупить у твоего противника рецепт лекарства для твоей сестры, то ты сможешь его спокойно побить! Хоспади, Ога! Фейспалм. Ты ничего не понял… Молча встав, отправляюсь в сторону, подальше от что-то голосящего друга и своей персональной мигрени. Притулилась я недалеко от мелкоты-сотоварищи из элиток и тоже занялась приседами. Всё же слова Минхо на полном серьёзе засели в голове, пожарной сиреной пробудив мою женственность — вырасти я хочу красивой и пропорциональной, а не качком с широкими плечами и узким тазом. Хотя участь качка меня походу не минует, но действительно уравновесить себя я ещё могу. Занятия с мечом напрягают мышцы рук, плеч и груди, способствуя их более ускоренному развитию, чем мышц нижнего отдела туловища, и я ощущаю эту разницу во время упражнений — мне проще подтянуться, чем поприседать. Потому, сцепляя зубы и обливаясь потом, я старалась сделать всё возможное из доступного. Когда я почувствовала, что готова упасть и не встать, взяла перерыв. Походив, поскидовав напряжение и размяв затёкшие конечности, подышала и позалипала на окружающих, вдохновлённая отправившись к дальним батутам. На матах без присмотра онни я грожусь себе что-нибудь сломать, а так если и сгруппируюсь неправильно, то батут поглотит энергию от моего полёта и выплюнет обратно в меня же. По крайней мере я уже на том уровне, когда не слетаю башкой в мостик или в железные перекладины, на которых сетка натянута, потому онни мне и доверяют самостоятельные упражнения без пригляда кого-либо. Так что я вполне себе спокойно забралась на батуты и прыгнула. Кувырки, сальто, пируэты, с ног на спину, живот или в сед — упражнения от онни на координацию и та база, которой владеет каждый фриранер. В жизни бы не подумала, что когда-нибудь буду так скакать и кувыркаться — я всегда боялась трюков и, когда была возможность научиться, старательно избегала. Но потом я выросла и сию боязнь решила пробить роуп-джампингом, убив сразу двух зайцев, поскольку до ужаса боялась высоты. Нифига из этого не вышло, я лишь открыла в себе тягу к адреналину, кою ощущала и сейчас. То, что меня пугало, вызывало воодушевление и странную именно что тягу. Как наркоше мне хотелось ещё. Пожалуй, будь у меня в прошлом такая возможность, я бы тоже попыталась реализовать себя как трейсера, чтобы просто научиться взлетать. Это было настолько ахуительное ощущение секундной свободы, что можно было спокойно заложить душу и не продешевить. Моя тренировка закончилась в восемь вечера. Я махнула рукой на прощание старшим и отправилась в женскую раздевалку за вещами, средствами гигиены и в душ. И без шуток, я чувствовала себя самым белым человеком из всех существующих каждый раз, потому что в душе были индивидуальные кабинки, крючки и полочки, а в раздевалке — фены и зеркала. Можно было даже босяком спокойно пройтись, когда не было наплыва человекопотока, без опаски подцепить грибок и иную инфекцию, поскольку уборщицы мыли полы достаточно часто, что стойкий запах хлорки не успевал выветриться. Мне чертовски нравился конкретно этот акроцентр: в нём не было бешеных очередей и столпотворений, поток людей регулировался, и время трейсеров всегда было временем именно трейсеров, а не любителей проигнорировать тренажёры и попрыгать с батутов в поролоновые ямы. Хотя, признаться, мне тоже доставляло несоизмеримое удовольствие сигать в ямы с дофигищей мягких кубиков. А уж с высоты… О-хо-хо, я чувствовала себя Альтаиром, не меньше. Правда, когда о том прознали мои онни, старшая схватилась за голову и… Показала, как правильно прыгать с высоты. И теперь я летаю как ебучая ласточка, безбожно копируя технику ассасинов. Просто потому, что прыгать как-то иначе мне до одури ссыкотно. Ещё в эпоху роуп-джампинга я познала одну простую истину — чем дольше стоишь, тем меньше тебе хочется прыгнуть. Надо просто не думать, а шагать в пропасть. И девочки это знание во мне только закрепили. Дома меня ждала мелкая каракатица, которую под присмотром отпускали поползать в зале, изрядно просевший Сумо, всегда как бы ненавязчиво отирающийся поблизости, и Юна, приглядывающая за ними двумя. Дядя обычно приходил ближе к девяти вечера, а если смена выпадала на выходные, то его можно было и не ждать — калымил он до упора и упоротым же приползал поспать. Сегодня была среда, и я неторопливо собиралась домой, вся мыслями о завтра и уроках. Младшая школа всё-таки голимая лафа, в средней уже пойдёт домашка, которую глаза б мои не видели ещё лет этак дцать, а там и старшая школа не за горами. Эх, тяжела и неказиста жизнь простого анархиста… С гранатой. Русский дух, как оказалось, умеет приживаться везде. Или почти везде. В женских… Пардон, девчачьих коллективах я находилась со скрипом — мне не хватало той скромности, которой фонили девочки, строя из себя милашек-очаровашек с бесом под маской. И хотя к словам и увещеваниям свахи я прислушивалась и ради неё же старалась внести в свой круг общения то, что нужно каждой девочке, с мальчишками было гораздо проще. Мальчишки есть мальчишки во всех нациях — им лишь бы играть, задирать и искать иные выходы плещущей в ушах энергии. Вот с ними, кто не заморачивался нюансами межличностного общения и прочего национального мракобесия, мне было хорошо. До первых пиздюлей от старших и тыжедевочка-выговоров. Я выражала протест, огребалась ещё больше и получала вызов родителей в школу. Смешно, учитывая, что в моём личном деле чётко прописан их конечный адрес. Однако ситуации то не меняло — я охотнее скрашивала досуг в обществе мальчиков, пренебрегая девочками, но при этом врагов не имела и могла спокойно взаимодействовать со всеми при необходимости. И что с этим делать не знали ни преподаватели, ни опекун с женой. Мне же было глубоко по барабану. Жизнь моя хоть и была наполнена некоторыми событиями, но всё равно скатилась до серых будней, состоящих из дом-учёба-тренировки-дом. Ничего особого не происходило, я просто жила, взаимодействовала с миром и наслаждалась. Я здесь уже год, целый чёртов год, ко многому успела привыкнуть, с чем-то смирилась и приняла как должное, а также провела над собой колоссальную работу и вдолбила в подсознание корейский менталитет. Как я и думала в первое время, мышечная память помогала и спасала тогда, когда я не успевала подумать и решить, что делать. Тело помнило и знало, что делать, пока тупило сознание, тем самым дав мне понять, что разделение на непосредственно тело и разум не просто гипотеза. Это было немного жутко, я как бы со стороны наблюдала, как одна Я склоняюсь в поклоне или сажусь в скромную позу на тонкую циновку, тогда как другая Я не успевала осознать ситуацию и обдумать собственное ответное действие. Земное и духовное существует, человек есть две составляющие, которые объединены в единое целое. И вот, блять, думай теперь, правы ли религиоведы и верующие на тему смертности тела и бессмертия духа. Для меня, как человека, не относящего себя ни к верующим, ни к атеистам, это осознание стало ещё тем ударом. Но и его я переварила. Если это и так, значит и Колесо Сансары существует. Бессмертные души за все веки существования человечества давно бы уже переполнили что Ад, что Рай, потому идея с её перерождением со стёртой памятью, этаким чистым листом была мне близка. Я ведь практически переродилась, если можно так сказать. Не думаю, что должна была помереть настолько нелепо, как не мог помереть и ребёнок. Написана книга девочки, жизненный путь Ю Миры не заканчивался в шесть лет. Так почему моя книга должна быть закрыта? Может, это какой-то сбой в матрице? Непредвиденные обстоятельства и подтасовка результатов перед проверкой? Тогда один из нас всё равно должен был умереть, и это точно не ребёнок. Ни разу не утешительно, но если Мира умерла волей случая вопреки её книге жизни, значит ли это, что моя смерть стала для меня же роковой случайностью? Пожалуй, хватит с меня на сегодня мозгового штурма… Я слишком сильно хочу увидеть Суми и обнять Сумо. Подходил к концу первый класс младшей школы, и у меня до сих пор не было чёткого понятия всего пережитого. А впереди тлела надежда на лучшее.