Песня под дождём

Конец осени был бы прекрасен, если бы зима пришла позднее. Два времени года смешивали свои краски. Оттого и дождь из снега внезапно нагрянул к заблудившейся Эмз. Влага проникала в бинты, они легко могли развязаться, но что их держало из последних сил? Никакой зонт не помогал избавиться от бурной стихии, а населённый пункт был не ахти как близко — глушь глушью! Телефон разряжался на глазах, он даже и не нужен — связи нет. Но вот на глаза бедной зомби попался ветхий деревянный домик, в окнах горел свет, видимо от факелов. Эмз подковыляла на запачканных от луж сапожках к лачуге. Оказывается, это старенькая таверна. Вроде бы и внушает доверие, но оленья голова, расположенная чуть выше двери, наоборот, отталкивает. Но что поделать — если ещё минут пять зомби простоит на улице, то и бинты окончательно сдадутся. Набрав воздуха в прогнившие лёгкие, Эмз, немного опустившись, открыла дверку и вошла в помещение. Казалось, что с её приходом посетители таверны сразу замолчали. Царила нервная тишина. Зомби чувствовала на себе взгляды окружающих. Она озиралась по сторонам, отметив, что этот общепит похож на те самые «убежища» криминальных хмырей из фильмов. И вправду: посетители больше походили на злых забулдыг, чем на добрых жителей. Одна только рыженькая низкорослая женщина у стойки сохраняла улыбку. Она воскликнула: — У нас новый посетитель! После её фразы тишина в таверне опять наполнилась голосами людей, будто ничего не бывало. Женщина вышла из стойки, подойдя к Эмз, и добро ей улыбнулась: — Не бойся, тут все добряки отменные, снимай пальто, я сама его повешу куда надо. Чувствуй себя как дома! Рыжая отвела зомби в зал, усадила её на высокий стул около стойки, попутно тараторя, что где находится. Из короткого диалога Эмз выудила, что эту женщину зовут Пэм, она хозяйка заведения. Несмотря на слова Пэм о «добряках отменных», что обитают тут, такое впечатление о них не создавалось. Забулдыги с помутнённым от напитков взглядов: некоторые пьют и ржут на всё заведение, получая подзатыльник от хозяюшки, а некоторые спокойно попивают свой квасок и пялятся на Эмз, дабы чего нибудь «интересного» увидеть. Жуть. Связь до сих пор не появилась, а промокший телефон требовал срочной высушки. Зомби представила, сколько будет на неё кричать подруга Колетт. Она наверняка волнуется... Мысли о тяжком прервал голос Пэм, стоявшей в незаполненном посетителями месте, облокотившись на одиночно стоящий стул: — Внимание всем! — и действительно, её голос привлёк до́лжное количество внимания, даже недавно ржущие пьяницы замолкли, с любопытством глядя на женщину. — На сегодня наш музыкальный вечер займёт никто иной, как Поко со своей новой композицией, которая обещает быть такой же волшебной, как прошлые! Поприветствуем! Посетители оживлённо захлопали, а у Эмз проснулся интерес. Зомби имела музыкальное образование при жизни, играла на саксофоне. Правда получалось как то «по-своему», за что её сильно ругали преподаватели. Мол, не так стоишь, не так дышишь, не так извлекаешь звук, всё делаешь не так, как надо. Эмз всегда делала не так, как надо, не так, как привыкли делать остальные. Поэтому она и получала непонимание и укор в ответ. Легко этих непоняток понять — такие просто не хотят думать, как она, ленятся. А жаль. С лестницы спустился скелет, одетый в черный сценический костюм. На его черепушку было напялено сомбреро, а в руках он держал гитарку. Поко, как объявила Пэм, лучезарно улыбался хлопающим и сел на стул. Эмз нашла его милым. В таверне снова наступила выжидающая тишина. По всей видимости, скелета тут любили и уважали, лелеяли его музыку. Даже зомби уселась поудобнее, дабы послушать. Поко закрыл глаза и провёл по струнам своими костяшками, создавая звук. Он зажимал струны осторожно, не грубо и не слишком мягко, из-за чего вступление настроило людей на спокойную мелодию уставших бардов. Его умиротворённый искренний голос пел про место, куда отправляются влюбленные, чтобы выплакать свои беды. Это место называется Городом Одиночества, там живут разбитые сердца. Любой может купить мечту, или две, чтобы скоротать свои года. А единственной платой за это будет сердце, полное слёз. Поко плетётся в Город Одиночества, где пребывают разбитые сердца, чтобы выплакать свои беды. В городе утраченных грёз на улицах царит сожаление. Быть может, в Городе Одиночества, Поко сможет наконец забыть. Быть может, в Городе Одиночества, он сможет наконец забыть... После окончания песни Поко сидел в тишине. Посетители молчали, позволяя скелету закончить выступление тогда, когда ему нужно. Пэм тихонько всхлипывала: видать у неё выдалось плохое прошлое. В песне она увидела себя, скитающейся по Городу Одиночества в поисках забытия. Эмз недалеко ушла от хозяюшки: застывшие слёзы запеклись у глаз. Она в восторге от того, как песня может зажать струну души и открыть сейф тревожных воспоминаний. Её жизнь была слишком большой для восемнадцатилетней девушки. Её жизнь была грузом, и вот, её плечи скосились, и она, не выдержав, упала. И жизненный груз тоже упал, достигнув своей острой частью сердца, разделив его пополам, оставив ужасный шрам. Поко открыл глаза и встал со стула. Тишину таверны заполнила осторожно хлопающая Пэм. Остальные посетители подхватили это, и таверна разлилась бурными аплодисментами. Эмз слышала промежуточные пьяные «браво!» от недавно ржущих на весь зал забулдыг. Даже один из них, хмырь с рыжими, ближе к бордовому волосами, подошёл к Поко, и, сев на колени, приобнял его за плечи, попутно плача: — Ох, мой дорогой друг-скелетишка! — начал он свою пьяную шарманку. — Поди, скоро известным станешь! С такими то песенками! И совсем о нас, бандюганах-друзьях, забудешь... Уже не будешь петь здесь, а местечко то погибнет без тебя! Поко отвёл взгляд, немного покраснев, нервная улыбочка расползлась по его лицу: — Эм-м... Спасибо? Но я ведь не слишком восприимчив к большой сцене. Я не забуду ничего, что происходило здесь, ведь это место подарило мне столько хороших воспоминаний... — Забудешь! — пьяница начал громко всхлипывать. — Я ж знаю, что забудешь! Найдёшь себе красотку, будете жить припеваючи, а нас забудешь! Поко замялся, поняв, что до пьяного ума трезвая правда прям вот совсем не дойдёт. Это уж аксиома. Пэм, увидев на лице музыканта нервозность, сразу же поспешила на помощь: — Ах ты-ж Кольт! — Эмз была поражена тем, что хозяйка сиюминутно силой оттаскала пьянчугу от Поко, и взяла нарушителя за шкирку, повернув его к себе лицом. В этой женщине таилась недюжинная сила. — Пьяная башка! Ещё раз будешь приставать к нашим гражданским — запрещу сюда приходить! — Ну Пэ-э-эм... Наш Поко уедет и не вернётся... Что предлагаешь делать? — промямлил Кольт. — Предлагаю поспать и подумать об этом позже! Хозяюшка, так же таща забулдыгу за шкирку, повела его на лестницу. Видимо, в комнату-изолятор для особо бурных завсегдатаев — прямо в старую спаленку. Аплодисменты в честь славного Поко продолжились. Они длились действительно долго, даже после нервных поклонов Поко и его ухода обратно наверх, на лестницу. Он достоин таких мощных восторженных рукоплесканий в свой адрес. Что-то в глубине души Эмз заискрилось новыми красками. То, что прогнило и пряталось всю жизнь, открыло ставни своего дома и вдыхало свежий воздух, обливаясь радостью. Которой так долго не хватало. Которая так долго не была такой, светлой. Зомби не хотела упускать этот момент. Хотела чувствовать его вечно. Так чего же его бросать? — Поко выступает у Вас давно? — спросила она у Пэм. Та, закончив относить Кольта в «изолятор», протирала стаканы, решив не зацикливаться на песне музыканта сейчас, на работе. Она действительно сильная женщина, и духовно, и физически. — Если можно считать два года большой цифрой, то да. — ответила хозяюшка. Её взгляд приобрёл хитрый оттенок, и она с ухмылочкой протянула. — Кто-то втюрился в милого По-око? Эмз приковала свой взгляд в пол. Может быть, так и есть. Может быть. Но как она могла «втюриться» за несколько минут? Не может быть, что такое бывает. Это сюжет вальяжных фильмов про романтику, любовь с первого взгляда, да-да. Но почему же при упоминании её возможной любви к музыканту она так нервничает и стесняется? Эмз и стеснительность — вещи совершенно противоположные, но что с ней творится сейчас? — М-может быть и да... — зомби наконец подняла свой взгляд, раздобыв уверенность в клочках нервности. — Так, а он тут живёт? Можете ли Вы меня к нему провести? — наглая ухмылочка расцветала и на её губах, обнажая острые зубы. Как говорил ей дядя Мортис: «Будь наглее, чтобы добиться своего». План действий по захвату милого музыканта-скелета потихоньку формируется! — Да, он живёт тут. — ухмылка Пэм стала заговорщической. — И конечно я могу провести тебя. И проведу. Хозяюшка не шутила: крикнув краткое «скоро вернусь» посетителям, Пэм уверенно взяла Эмз за руку и собственноручно довела до точки назначения. И вот, глаза зомби лицезрят милую дверцу, украшенную странным рядом узоров посерёдке: разноцветные птицы? петушки? Таких птиц точно нет в природе, даже какие-нибудь иностранные павлины с конца света не такие вычурные. Эмз уже списала узор на шифр древних ацтеков, будучи раскалённой нервами. И что же ей говорить Поко? Не будут ли её слова слишком странны для него? Ох, а вдруг он её не поймет? Надо бы избежать неловких ситуаций, иначе вляпаешься в такой конфуз, из которого не выйдешь: он будет засасывать тебя как чёртово болото в лесу. Пэм стояла рядом с Эмз, ожидая её действий и, завидев клочок неуверенности в глазах зомби, кинулась её поддерживать: — Что-ж ты стоишь и стоишь столбом? — хозяюшка положила свою руку на худое плечо Эмз. — Неужель боишься? Нашего-то Поко? — Пэм любезно улыбнулась, приманив к себе взгляд зомби, ищущий малейшего толчка к действиям. — Он-то тебя точно не сожрёт на ужин, прямо добрая душа! Расскажи ему о чём тебе нужно, о чём твое сердце просит ему рассказать. А Поко поймёт — он не из непонятливых, всё на своих костях ощущал! — Спасибо... — после слов поддержки хозяюшки у Эмз словно камень с сердца слёг. На что же способны простые фразы, в них то силушки о-го-го! Они даже способны пробудить твёрдую решительность! — Спасибо. Последую Вашим наставлениям, мисс! — Ой-ой-ой, давай-ка на «ты». И обращайся ко мне по имени, ужас как не люблю всякие официальности и формальности. — Пэм убрала руку с плеча зомби. — Давай. Всё будет кру-у-уто! — Ага! Эмз твёрдо выдохнула и замахнулась рукой, чтобы постучаться. Стук вышел немного нагловатым, как посчитала зомби, но излишней нагловатости сейчас не помешает: тут решается судьба на следующие года! Худая рука схватила дверную ручку, и створка открылась на четверть, сопровождаемая тяжёлым скрипом. Из дверного проёма высунулась голова Эмз: — Могу ли я зайти? — Конечно можете! — весело прозвучало в ответ. Зомби вошла в старую комнатку, огибая её взглядом. Он остановился на Поко: скелет, видимо, уже запрятал свою гитарку в чехол и спокойно, сидя на кресле, читал ветхую книгу, по виду похожую на сборник. Читает музыкальный текст? Наверняка не может просуществовать без музыки и дня. Отдан полностью своему делу? Поко положил сборник на деревянный столик и встал с кресла, жестом приглашая гостью присесть на стоящий по соседству со столиком стул: — По какому-то вопросу? — он улыбнулся. Впервые Эмз заметила разницу в росте: скелет был низким, поэтому ему пришлось задрать черепушку вверх, чтобы посмотреть на зомби. От этого Эмз стало неловко, но уверенность смыла позывы к отступлению. Зомби присела на стул, и после этого произнесла: — Нет, не по вопросу. — она проследила за тем, чтобы Поко с заинтересованным выражением лица опустился на кресло, только потом продолжила. — Меня очень затронула Ваша сегодняшняя песня. Мне в новинку слышать такое искреннее исполнение с таким трепетным текстом. Тем более в это место я ввалилась только недавно, и думать не могла, что смогу услышать кое-что такое в захолустной таверне с пьяницами и криминальными хмырями... Извиняюсь, что резко говорю такое по отношению к здешним посетителям, они ж явно вам друзья и всё такое. — Нет-нет, что Вы! Не извиняйтесь, всё в порядке. Когда я попал сюда впервые, я тоже так думал. Продолжайте! — Хорошо уж. — услышав знак «всё идёт прекрасно», Эмз продолжила. — О Вашей музыке. Точнее, о сегодняшнем представлении. Знаете, никогда ещё я не ощущала такого от музыки: у меня появилось чувство некоторого понимания. Все прошлые переживания пробудились, слившись в одно целое. Эти ощущения не давали мне покоя на протяжении многих лет. И, в конце вашего представления, они будто... успокоились? Я не чувствую той бури, что хлестала меня своим обжигающим воздухом по шее, не давая вздохнуть. Эта буря разрешилась во что-то светлое. Мягкий солнечный свет? Он словно создаёт внутри меня картину полного умиротворения. Птички поют, кролики бегают... И всё такое. Эмз приостановила свой монолог, посчитав его оконченным. В её душе поселилась тревога, услышав тишину в ответ. Поко всё-таки её не понял? Посчитал странной? Он выгонит её за сущий бред? Бред хотя бы был искренним... Суету разрешил тихий голосок скелета: — Вам... нужно с кем-то поговорить? Я могу Вас выслушать. — Не стоит, правда. Вы излечили меня своей музыкой. Это дорогого стоит. Спасибо Вам. Тишина уже не резала слух: она сеяла клочки понимания по воздуху. За окном мерно капал дождь. Он ещё не прекратился. — Как Вас зовут? — Эмз. Зомби хотела остаться в такой атмосфере навечно, но посчитала это навязчивым. Опять. Ну ничего, она ещё успеет так посидеть. — Я думаю, что мне пора. — она встала, направившись к двери. — Ещё раз спасибо Вам. Поко немного подсуетился: — Можно... можно обнять Вас на прощание? Эмз немного покраснела и улыбнулась, немножко опустившись на корточки, раскрывая свои руки для объятий. Какой же скелет всё-таки милый. — Можно. Зомби не чувствовала настолько крепких обнимашек уже несколько лет, после того как она ушла путешествовать по миру, бросив родной особняк. О, как же она скучает по дяде Мортису и Фрэнку... Она обязательно вернётся. Когда-нибудь. В конце своих похождений. Надеясь на то, что родные в добром здравии. Свято в это веря. А где-то за приоткрытой дверкой наблюдательница Пэм улыбалась...