Дорога в Светлый Край

Мы шли долго, устало, безмолвно. Каждый был погружён в какие-то мрачные думы, которые жгли и язвили изнутри и мешали вымолвить хоть слово. На душе словно лежал тяжёлый камень, а губы были словно скованы. Путь был длинным, тяжёлым, унылым, а незнакомые леса и дороги сперва казались мне красивыми, а потом попросту надоели. А вскоре этот трудный путь стал ещё и несказанно страшным, ведь свет Анара исчез за горизонтом, небо стало тёмно-синим, почти чёрным, а вместе с ним потемнело и всё остальное. На этом синем фоне зажглись яркие белые огоньки-звёзды и Итиль, но этого света нам было слишком мало. Среди деревьев кое-как различались блеклые тропинки, сами же творения Кементари были похожи на застывших в вековом сне чудовищ, тянувших к нам свои длинные лапы с гигантскими острыми когтями. А откуда-то издали то и дело слышались страшные (или просто непривычные мне) звуки, от каждого из которых по всему телу пробегала дрожь. Мне даже хотелось завести разговор, чтобы хоть этих звуков не слышать (да и потом, из-за этого тревожного молчания я попросту сосредоточилась на своих страхах, а разговор бы отвлёк от них), но я боялась гнева других путников не меньше, чем каких-то жутких тварей в чаще. Иногда мне в голову даже приходила мысль о том, что если я буду делать что-то не так, меня заставят возвращаться, причём совершенно одну. Вот уж не знаю, откуда такие глупые мысли... Когда настало время привала, мы хотя бы начали понемногу отходить от этого дешераздирающего безмолвия, ведь необходимо было договориться о том, кто, что, где и когда делает. Потом мы ещё и костёр разожгли. Он был небольшой, но тёплый, светлый, взле него было не так жутко. И мы были уверенны, что мы в надёжном месте, где враги не настигнут нас... Но мне всё равно было как-то не по себе. Вскоре все (вернеее, многие) поши спать, но я продолжала задумчиво стдеть у огня. Внезапно я услышала голос: – Ты в порядке, дева? – Да, – ответила я. – Просто мне… страшно… – Не бойся, – улыбнулся эльф. – Ты ведь не одна! Да и меч у тебя имеется. Ты ведь умеешь им орудовать? – Ну, Веридил учил меня… – поспешила ответить я. – А, — ещё шире улыбнулся мой собеседник, – если Веридил учил, то точно умеешь! Он сильный, доблестный воин! – Ещё бы, – теперь уже и я улыбалась. – Не зря же он Смелый Друг! Может, мне даже стоило бы предположить, что лучшие из лучших выжили в Дагор Браголлах. Но я не думаю, что это так. – Почему? – спросил эльф. – Там погиб кое-кто… Впрочем, может, он и не был сильным воином… Он был менестрелем, его сила была не в ратном деле… – Я знаю, о ком ты, – теперь на лице эльфа появилась печаль. – Там погибли очень многие, среди них были и более достойные воины, чем мы с Веридилом. По крайней мере, мне до братьев государя Финрода далеко. – Кажется, он теперь не хотел бы слышать то, что ты сказал, – зачем-то сказала я. – А что? – спросил воин. – Для нас ведь он остался королём! – Для меня он всегда был другом, - покачала головой я. – Или даже больше… – Что? – насторожился мой собеседник. Я рассмеялась: – Нет, нет, я не о том! Он был мне старшим братом или даже отцом. Не думаю, что я бы посмела в него влюбиться. Впрочем, я б могла, но я не его любила… – А вот этот человек, – тихо сказал мне воин, указывая на Берена, - этот человек обвинил Финрода в том, что он любви не знал. Но я уверен, что это не так. – Я тоже так думаю, – кивнула я. – Ладно, здесь не лучшее место говорить об этом, – сказал он, зевая. – Это точно, – я вздохнула. Воин отправился спать, а ко мне сон всё не приходил. Я стонала, ворочалась, вспоминала все возможные способы борьбы с бессонницей, но ничего не получалось. Сна всё равно не было ни в одном глазу. И, когда я уже окончательно разочаровалась и решила встать, услышала голоса. Я слышала их отрывками, и сначала я не могла расслышать слов, но потом, прислушалась и сразу поняла, что к чему. – А ты почему не спишь? – спрашивал первый голос, и это точно был Финрод. – Я, конечно, привык, – отвечал второй, – к тревожным ночам, когда нужно быть бдительным и опасаться врага, который может подойти в любой момент и нанести неожиданный удар. Хотя после спокойных ночей в лесах Дориата сложно вернуться к этому. Но дело даже не в этом, а лишь в том, что боюсь я вовсе не за себя, а за ту, которую оставил там. Что же будет с ней, коль она узнает, что меня не стало? А может, она уже забыла меня? Но нет, это невозможно. Сия чистая и прекрасная дева не могла так просто позабыть меня… – Я понимаю… В этот момент я всё-таки решилась встать. – Простите, – неуверенно сказала я. – Я тоже не могу уснуть… Позволите составить вам компанию? – Конечно, Ворраниэль, – задумчиво кивнул Финрод. – Я случайно услышала ваш разговор… – продолжала я. – Ничего, – Берен покачал головой. – Зачем мне скрывать, что я люблю Тинувиэль и волнуюсь лишь о ней? Я грустно улыбнулась. Я даже не могла сказать, понимаю ли я его. Но почему-то его слова так задели меня, что я чуть не расплакалась. – Может, оно и правильно, – наконец сказала я. – Но Финрод… что с тобой? Ты выглядишь так, словно… Я боялась продолжить, да и слов подобрать не могла. – Тебе ли волноваться обо мне? – спросил он меня. – Я слышала, что ты говорил перед тем, как я пришла, – всё так же неуверенно звучал мой голос. – Финрод, ты… любил? – Знаешь, Берен, – всё так же задумчиво говорил мой златовласый друг, – если я ещё буду счастлив… наверняка буду обязан именно тебе. Кто ещё способен вновь разжечь давно погасший пламень, коль не тот, кто горит молодым, ярким, горячим огнём? – Финрод, о чём ты? – испуганно спросила я. – Я как раз хотел ответить на твой вопрос, Ворраниэль, – он взглянул в мои чёрные глаза, – помнишь, как ты когда-то говорила мне, что хотела бы принадлежать к народу Ваниар? Тогда это слегка тронуло меня, но, кажется, прежде я не говорил об этом. Да, я любил деву из Ваниар, Амариэ…Но она осталась там, в Амане, а я, как видишь, поступил иначе. Не знаю, помнит ли она меня, живёт ли счастливо с другим, не знаю, увижу ль её снова… Но всё же, почему ты спросила? – Если понимаешь Берена, значит, испытывал нечто подобное, – теперь я говорила малость увереннее. – А я давно догадывалась, что ты любил кого-то. Просто не мог такой, как ты, благородный, добродушный даже по отношению к сбивающим с ног маленьким девочкам, за столько лет никого не полюбить. А значит, ты либо любишь, либо носишь кровоточащую рану. – Да, ты догадлива, девочка с монеткой, – грустно улыбнулся Финрод. – Если ты говоришь о ранах, – догадался Берен, – значит, сама была ранена. – Да, так и есть, – теперь я почувствовала, что из моей раны снова засочилась кровь. – Но я не знаю… Если я и любила, поняла это слишком поздно… – Ах, Нарквелинд, – Фелагунд покачал головой. – Я помню. Но только ты не плачь. Я осторожно смахнула слезу и попыталась сменить тему: – Берен, а твоё имя означает «Смелый»? – А что? – спросил Берен, кивая. – А моего друга зовут Веридил, Смелый Друг. У нас тут такие смельчаки… – Да, – слегка улыбнулся человек. Мы ещё немного побеседовали, но в итоге всё же решились хоть ненадолго забыться сном. Правда, я по-прежнему не могла заснуть, мне всё время что-то мешало. Мне даже казалось, что я проворочалась очень долго, заря вот-вот настанет, но на самом деле до зари было ещё очень далеко… Когда же я наконец уснула, мне приснился какой-то глупый сон. Сначала там черноволосая дева сидела и рыдала у кургана, где было высечено имя Берена. Я стояла рядом и смотрела на неё, но заговорить с ней у меня не получалось, ведь она была слишком занята рыданием и попросту не замечала меня. Потом туда пришёл Финрод в окровавленной рубахе, он взял меня за руку и потащил в какие-то дебри. Пройдя через страшный тёмный лес, мы набрели на какой-то домишко, где на крыльце сидела эльфийка с длинными золотыми волосами. Финрод позвал её, но она стала бранить нас, рассказывать, что она давно замужем. Потом из дома вышел Нарквелинд с охапкой младенцев, которые издавали душераздирающие крики… Финрод молча смотрел на всё это, а крови на его рубахе становилось всё больше… Когда вся рубаха покраснела, он упал замертво. Как только он упал, со мной начало происходить то же самое. Падая во сне, я открыла глаза. – Вот так вздор! – сказала я, опомнившись. – Приснится же такое… – В чём дело? – спросил проснувшийся от моих слов Веридил. – Ой, мне такое приснилось… Лучше тебе не знать! – ответила я. – Может, и лучше, – кивнул друг. – Но лучше тебе не размыкать глаз до зари, денёк тяжёлый будет. Да, тяжёлый! Всю ночь меня мучила бессонница, а утром я еле набралась сил, чтобы продолжить путь. Но я держалась как могла. И больше всего мне помогал страх. Страх остаться одной в этой глуши или же испортить поход остальным. Поэтому я заставляла себя идти вперёд, заставляла дальше проделывать путь, скорбный путь…