Неожиданное наследство

Весенний бал в ратуше не шел ни в какое сравнение с праздниками, которые устраивались в Нойе Сан-Суси при предыдущем кайзере. Это было столь очевидно, что любому, кто хоть раз в жизни посетил грандиозные приёмы при дворе Фридриха IV, развлечения при дворе нынешнего кайзера казались провинциальными, лишенными былого изящества и – что уж там говорить, – больше похожими на казённое мероприятие в гарнизонном собрании на одной из захудалых планет фронтира. Именно в таких выражениях графиня Адельман начала рассказывать о прошедшем накануне празднике своей лучшей подруге, баронессе Виммер. Ангелика фон Виммер, в отличие от своей более молодой подруги, уже пару лет практически не покидала фамильный особняк. К тому же, её сын, барон Август фон Виммер, чем-то не угодил молодому кайзеру и больше года был вынужден отсиживаться в своём имении. Фон Адельманы в этом плане оказались более дальновидными: сын графини сразу же поддержал новую династию и теперь занимал престижную должность заместителя министра финансов, а старшая из внучек очень удачно вышла замуж за подающего надежды молодого контр-адмирала, служившего под началом генерала-адмирала Биттенфельда. И, тем не менее, графиня Адельман была искренне расстроена, – более того, она негодовала, ибо два месяца подготовки к столь редким теперь праздникам оказались совершенно бессмысленными. Разве могло то общество, которое присутствовало на этом жалком подобии настоящего бала, оценить её умопомрачительное платье из изумительнейшего сливового шелка и новый бриллиантовый гарнитур, заказанный специально к торжеству? Несмотря на почтенный возраст, графиня до сих пор считала себя одной из законодательниц столичной моды – и за многие годы, проведенные при дворе, привыкла к всеобщему вниманию. Вчерашний же вечер принёс ей одни сплошные разочарования. Мало того, что никто из присутствующих не восхитился её нарядом и драгоценностями, но она вообще почти все время провела в одиночестве, поскольку никого из её старых приятелей в зале не было. Невестка, правда, попыталась представить ей кого-то из присутствующих, но у большинства не было вообще никакого титула, а некоторые, о, ужас, не были даже рейхсриттерами. Подобную публику раньше не пустили бы и на порог приличного дома, теперь же все эти сыновья садовников и их жёны с манерами горничных стояли рядом с кайзером, тогда как редкие представители действительно древних фамилий были оттеснены куда-то в дальние углы. Но чего ещё можно было ждать от этого выскочки Лоэнграмма, невесть как получившего трон. Последнее, естественно, осталось невысказанным – даже в разговоре с лучшей подругой нельзя быть столь неосмотрительной. Вместо этого графиня едва прикоснулась к чашке с кофе и произнесла полным трагизма голосом: – Ангелика, ты даже представить себе не можешь, насколько жалко всё это выглядело. – Дорогая Ивонн, я так тебе сочувствую, провести столько времени среди этих… – баронесса притворно вздохнула, как бы подчеркивая паузу, затраченную на поиск выражения помягче, – невежд. – Да, это было ужасно. – Графиня прикрыла глаза и покачала головой. – Ведь мы не могли покинуть бал раньше, чем удалится Его величество. – О, как я тебя понимаю! – несмотря на патоку сочувствия, в голосе баронессы без труда можно было угадать нетерпение. Ангелика фон Виммер просто сгорала от желания услышать последние новости о молодом кайзере и его приближённых. Графиня, выдержав некоторую паузу и тяжело вздохнув, приступила к рассказу: – Ты представляешь, кайзер открыл бал в паре с баронессой фон Вестфален. – Густо накрашенные ресницы графини многозначительно опустились. Когда-то их трепет приводил в замешательство множество мужчин, теперь же это выглядело просто нелепо. – Неужели? Хотя… – баронесса заговорщицки понизила тон почти до шёпота, – ты наверняка слышала, что Магдалена давно положила глаз на юного Лоэнграмма. Возможно… – не договорив, баронесса закатила глаза и неопределённо качнула тщательно выкрашенными и завитыми локонами. – Но она много старше, – графиня поджала без того узкие губы. – Его величество ещё так молод и волен выбрать в качестве фаворитки любую девицу. Баронесса улыбнулась и опустила взгляд. – Ах, милая Ивонн, ты так наивна. Посмотри на его сестру – если она заполучила себе мужа на пять лет моложе, то что мешает Его величеству наслаждаться прелестями баронессы? – Что ж, ты несомненно права, – графиня прячет досаду за взмахами веера. – Представляешь, кронпринцесса отказала всем, кто пытался её пригласить. Единственным, кто не получил отказа, был кайзер, все остальные танцы она танцевала со своим мужем. Столь вопиющее нарушение негласных правил заставляет баронессу взяться за собственный веер. Поверить в то, что новую династию и тех, кто рядом с кайзером, совсем не интересует, что о них говорят, было трудно, а у стен тоже бывают уши, поэтому следующую фразу она произносит, понизив голос: – Что ты хочешь от провинциалки? Даже десять лет, проведенных при дворе, не смогли придать её манерам достаточно лоска. К тому же, её супруг, хоть и получил титул из рук нового кайзера, так и остался простолюдином. – Ну, капля благородной крови в нём всё же есть, – загадочная улыбка трогает губы графини. – Ты даже представить себе не можешь такого, но, как оказалось, он внук той самой скандальной Маргариты фон Айзенах. Надеюсь, ты помнишь ту историю? – О, да. Моя старшая сестра училась с ней в одном классе в пансионе. Тогда неудивительно, что он женился на девице со столь запятнанной репутацией, да к тому же ещё и на пять лет его старше. – Баронесса от удовольствия прикрывает глаза. – Не забывай, что «эта девица» теперь кронпринцесса, и пока у Его величества нет детей, именно она считается его наследницей, – ехидства в голосе графини с лихвой хватило бы на троих, причём её совершенно не смущало, что минуту назад они спокойно обсуждали возможность выбора фаворитки кайзером. – Позволь, – баронесса задумчиво теребит салфетку, – но если он родственник Айзенахам, то тогда получается, что он в родстве и с Гриммельзгаузенами. – Вот именно, и я не удивлюсь, если к его возвышению в своё время приложил руку наш дорогой граф, ведь он был так близок с кайзером Фридрихом. Коронация Райнхарда мало что изменила в их повседневной жизни – они по-прежнему жили в доме, который Лоэнграмм приобрёл вскорости после того, как кайзер Фридрих назначил его своим наследником. По сравнению с жилищами, которые они снимали до этого, дом был огромен и роскошен, но назвать его дворцом мог бы только совсем уж откровенный льстец, а таких они возле себя не держали. К тому же, Райнхард не горел желанием обзаводиться сборищем бездельников, именуемых «императорским двором», и содержать огромный штат прислуги. Даже неизбежные официальные церемонии и мероприятия, типа недавно прошедшего Весеннего бала, он предпочитал проводить в каком-нибудь из столичных залов, а не в Нойе Сан-Суси. В стремлении отделить государственные дела от частной жизни Зигфрид был полностью солидарен со своим другом. Оба понимали, что рано или поздно они будут вынуждены соответствовать тому положению, которое заняли. Скромный образ жизни семьи кайзера не вызывал у подданных особых вопросов лишь потому, что ещё шла война. И все же пока можно было наслаждаться сбывшейся мечтой о семье и доме. Ещё до свадьбы Зигфрид как-то сказал другу о том, что они с Аннерозе подыскивают подходящий дом, на что Райнхард недовольно фыркнул и заявил, что не намерен их отпускать. Сказано это было безапелляционно и больше смахивало на приказ, но в серых глазах друга промелькнуло что-то очень похожее на тревогу. Зигфрид тут же постарался всё свести к шутке и больше вопрос о переезде не поднимать. Он уже практически забыл этот инцидент, и вспоминает о нем лишь тогда, когда однажды вечером жена неожиданно спрашивает: – Зиг, – Аннерозе пододвигает брату вазочку с печеньем, но при этом смотрит на мужа, – фрау Айзенах попросила меня узнать: будешь ли ты претендовать на дом в Бисдорфе? – Вы все еще ищете дом? – Райнхард тут же отставляет чашку с кофе. На лице Лоэнграмма читается обида и недоумение. – Нет. – Зигфрид отрицательно качает головой и не менее удивлённо спрашивает жену: – О каком доме ты говоришь? – Ох, прости, – улыбка Аннерозе явно предназначена им обоим, – я думала, что герр Айзенах рассказал тебе о вашем общем наследстве. При упоминании адмирала Айзенаха удивление на лице Райнхарда становится ещё заметнее, но тут же сменяется весельем. – Сестра, ты, видимо, не знаешь, что вице-адмирала Айзенаха недаром прозвали «молчаливым адмиралом». Даже я за всё время услышал от него не больше двух слов кряду. И это, похоже, рекорд, со своими подчинёнными он и вовсе обходится жестами. Правда, Кирхайс? Зигфрид согласно кивает. – Анхен, но я так и не понял, о каком доме идёт речь. Аннерозе, налив себе и Зигфриду кофе, отвечает: – Как я поняла из рассказа фрау Айзенах, есть некий дом в Бисдорфе, принадлежавший их дальнему родственнику, который они очень хотели бы получить, причём она особо отметила, что они готовы выкупить твою долю за любую приемлемую цену, поскольку этот дом идеально подходит для их семьи, – закончив объяснять, Аннерозе пробует свой кофе. Ситуация, похоже, ясна только ей – Зигфрид так ничего и не понял. – Но какое отношение ко всему этому имею я, и почему они решили, что я буду претендовать на их наследство? – Постой, – Райнхард вытягивает из вазочки очередное печенье, но откладывает его на блюдце, не надкусив, – ты хочешь сказать, что Кирхайс и Айзенах – родственники? – А разве вы не знали? – теперь удивление возникает на прекрасном лице Аннерозе. Они отвечают практически одновременно: – Нет. – Откуда? Хотя, – Райнхард чуть наклоняет голову и слегка прищуривается, – должен сказать, что определённое сходство между вами есть. –Зиг, – Аннерозе оборачивается к мужу, – ты разве не помнишь свою бабушку со стороны отца? – Нет, я был ещё совсем мал, когда она умерла. Мама как-то показывала её фото, но, насколько я понял, они не слишком ладили, так что родители о ней практически не вспоминали. В детстве это казалось мне не слишком важным, а потом мы с Райнхардом уехали, и я слишком редко виделся с родителями, чтобы тратить время на старые семейные истории. Аннерозе вздыхает, и её рука ложится поверх руки мужа. – Я почему-то была уверена, что ты знаешь, что твоя бабушка в девичестве носила фамилию Айзенах. – Она снова вздыхает, переплетая свои пальцы с пальцами Зигфрида. – Я и не помню уже точно, от кого узнала её историю, кажется, Магдалена когда-то рассказала мне. Да, точно, она ещё упоминала, что граф Гриммельзгаузен не раз говорил, что ты очень похож на его скандальную кузину. – Что, – глаза Райнхарда ещё больше округляются, – старик Гриммельзгаузен тоже приходился роднёй Кирхайсу? – Ну да, – Аннерозе снова улыбается, – хотя Айзенахи и не имеют титула, но это древний род, и они в родстве со многими старыми дворянскими фамилиями. При упоминании о титулах и родословных Райнхард на мгновение кривится, но уже через мгновение тень недовольства исчезает с его лица. – И что ты будешь делать с этим наследством? – похоже, его волнуют более насущные вопросы. Зигфрид пожимает плечами. Для него эфемерное родство со старыми аристократами не имеет никакого смысла, а его уважение к адмиралу Айзенаху и к покойному Гриммельзгаузену уж точно основано исключительно на их личных качествах. – Нам этот дом не нужен, так что, Анхен, можешь передать фрау Айзенах – пусть забирают его, причем бесплатно. Если надо подписать отказ, я подпишу. – Хорошо, как только снова увижу её. – Нет, так не пойдёт. Ты непременно должен сам сказать об этом Айзенаху, – в серых глазах Райнхарда пляшут лукавые чёртики, и Зигфрид сразу же догадывается, что именно задумал друг. – Ты надеешься, что он мне ответит? – Как будто ты сам не хочешь это услышать. Могу поспорить, что если он заговорит с тобой, то даже Оберштайн будет удивлён. – Ничего не обещаю, но при случае попробую.