Путь домой

«Возможно, это интуиция, но некоторые вещи вы просто не подвергаете сомнению. Вроде той, как в твоих глазах я в один миг прочёл своё будущее» I Knew I Loved You — Savage Garden.

2 мая 1999 год — площадь Гриммо, 12 — Гермиона, пошли! Упомянутая брюнетка вздохнула и, собрав свою маленькую расшитую бисером сумочку, закрепила ее в бюстгальтере. Затем надела легкие белые туфли с ремешком на каблуке, которые Уизли уговорила ее купить неделю назад. Платье девушки было простым: легкий, текучий материал доходил до колен, мягко шелестя при ходьбе. Заботясь о своем комфорте, миниатюрная ведьма зачаровала ткань, чтобы та вне зависимости от погоды оставалась неподвижной и не взлетала слишком высоко. Маленькая сумочка на груди напоминала Гермионе о тех временах, когда никто не мог знать, что произойдет в следующую секунду. Даже если вся жизнь Грейнджер была распланирована с точностью до секунды, та все равно старалась быть во всеоружии, держа сумку под рукой. Когда Избранный Гарри Поттер убил лорда Волан-де-Морта, Вторая волшебная война подошла к концу. Почти год спустя министерство все еще пыталось восстановить и спасти то, что не уцелело. Уменьшение численности населения почти обеспечило принятие нелепого «закона о браке», что сулило бы масштабную катастрофу. Кингсли Шелкбот легко поднялся до должности министра магии, будучи хорошо поддерживаемым людьми. В их числе была и Золотая Троица, обеспечившая его избрание еще до начала голосования. Уизли стали второй семьей Гермионы — ее собственные родители остались в Австралии как Моника и Венделл Уилкинсы. Несмотря на то, что юная ведьма знала, что чары памяти невозможно отменить, она надеялась, что их воспоминания можно будет восстановить, однако этого не случилось. Ее родители ничего не помнили о ней, и они действительно были довольны своей небольшой стоматологической клиникой недалеко от Брисбена. Как бы ни было больно прощаться с ними, она сделала это, зная, что они ничего не упускают в своей жизни — кроме, возможно, дочери, которая их слишком сильно любила. Фред Уизли погиб в последней битве, оставив после себя убитую горем семью из восьми человек вместо девяти. Вместе с близнецом и Нимфадора Тонкс, ныне Люпин, оставила после себя нового мужа и ребенка. Ремус хоть и не без помощи, но справлялся с помощью матери Тонкс, Андромеды. Пытаясь отвлечься от потери любимых мужа и дочери, Андромеда пыталась занять себя любыми способами. Тедди помог заполнить эту пустоту. Гермионе повезло чуть больше. Хотя ее родители не умерли, у нее все еще болело сердце от их потери, но это было ничто по сравнению с тем, что пережили сироты войны. Она посвятила большую часть своего времени, с радостью помогая детям всем чем могла. В эту ночь намечался бал, приуроченный к годовщине смерти Темного Лорда. Хоть для девушки подобное казалось варварством, для большинства других это было большим делом. Чистокровные видели в этом возможность выделить большие деньги в качестве компенсации, а другие просто были рады любому празднику и веселью. Это была хорошая идея, но те, кто действительно боролись до конца и противостояли Темному Лорду в Хогвартсе, все еще имели дело с физиологическими препятствиями, которые возникли из-за жизни в военное время. — Мы опаздываем! — Крикнул Рон, спускаясь по лестнице дома Блэков, где они временно расположились. «ГРЯЗНОКРОВКИ И ПРЕДАТЕЛИ КРОВИ В МОЕМ ДОМЕ» Гермиона вздохнула, услышав истошный крик миссис Блэк и, мимолетно взглянув в зеркало, вышла из спальни и поспешила вниз по лестнице. — Наконец-то. — сказал Рон, скользнув взглядом по девушке. Он был элегантно одет в комплект из черных бархатных мантий с красной отделкой, его огненные волосы были зачесаны назад и уложены в самом не-Роновском стиле. Вдруг он нахмурился. — Миона, мы не похожи. Я же сказал, что буду в красном… — Это не свидание, Рональд, — прервала она парня и, взяв свой черный плащ, перекинула его через плечо. — А теперь пошли, пока мы не опоздали.

***

Министерство проводило празднование на территории Хогвартса, к большому разочарованию Гермионы. Она избегала возвращаться туда целый год и надеялась, что это продлится как можно дольше. Дело не в том, что девушка не любила свою альма-матер, она просто не могла справиться со смертью, которая, казалось, висела на каждом камне старого замка. В Большом зале собралась группа семей, оплакивавших своих близких. Она узнала и Браунов, и Криви, и Люпинов. Ей было немного больно осознавать, что никто не оплакивает ее бывшего профессора зелий Северуса Снейпа. Маленький Тедди обнял отца за шею, а тот зажег свечу рядом с волшебным изображением своей жены. Гермиона не смогла удержаться от полуулыбки, которая растянулась на ее губах, когда она увидела, что у Тедди были розовые волосы цвета жевательной резинки, фаворита его матери, вместо обычного ярко-бирюзового. — Майни! — Малыш закричал и, поймав взгляд Гермионы, начал извиваться в руках Ремуса. Девушка осторожно опустилась на колени на холодный камень и распахнула руки для объятия мальчика. Тедди только месяц назад исполнился год, и он почти научился ходить. — Привет, дорогой, — проворковала Гермиона, не обращая внимания на то, как камень впивается в ее нежную кожу. — Тетя Майни, я скучал по тебе! Девушка улыбнулась, утыкаясь носом в розовые волосы мальчика и вдыхая знакомый запах своего крестника. То, что Ремус настоял на том, чтобы именно Гермиона стала крестной матерью Тедди, стало шоком. Очевидно, Тонкс любила маленькую ведьму больше, чем показывала, и Ремус сказал это, когда их семьи собрались вокруг кладбища на похоронах павших. Конечно, она с благодарностью согласилась и полюбила маленького ребенка, как если бы он был ее собственным. Через несколько месяцев после войны девушка договорилась о встрече с целителем в больнице Святого Мунго, чтобы проверить, не нанесен ли ей какой-либо серьезный ущерб от пыток, перенесенных в поместье Малфоев. К своему большому разочарованию, Гермиона узнала, что Темная Магия проникла в ее тело, поэтому маловероятно, что она когда-либо сможет выносить собственного ребенка. Маловероятно, но не невозможно, и это была надежда, за которую она цеплялась, когда дела шли плохо. Дело не в том, что девушка особенно стремилась создать семью, она скорее предпочла бы сначала иметь стабильный дом и доход, но возможность воспользоваться этой возможностью в столь юном возрасте — вот что ее беспокоило. Беллатриса Лестрейндж взяла у нее так много, но Гермиона не позволит покойной ведьме забрать еще больше. — Извини, Гермиона, он сегодня немного взволнован. — Поймав ее любопытный взгляд, Ремус добавил. — Более возбужденный, чем обычно. Он очень общительный. — Мужчина театрально прошептал. — Моя мама дала ему слишком много печенья. Выйдя из задумчивости, девушка кивнула и улыбнулась. — Конечно, это понятно, — сморщив лицо, она пролепетала, обращаясь к крестнику, — разве ты не самый симпатичный маленький мальчик здесь? — Не маленький! — Последовал ответ возмущенного годовалого ребенка. Его нижняя губа надулась, как бывало у Нимфадоры, и он широко улыбнулся, — Я большой! Ремус ухмыльнулся. — Ты слишком маленький, чтобы так говорить. Если бы это было правдой, я бы об этом знал. Гермиона посмотрела на своего бывшего профессора, заметив, что его волосы поседели еще сильнее, лицо покрылось большим количеством шрамов, но красивое состояние мантии и сверкание его глаз компенсировали все остальное, по ее мнению. Жизнь с Андромедой определенно пошла ему на пользу, и казалось, что он наконец-то начал получать удовольствие от жизни без войны — Давно не видела тебя таким счастливым, Ремус. Приятно осозновать, что мы продолжаем жить после всего, что произошло. — Сказала девушка, мягко улыбнувшись. — Ах, да, жизнь, — кивнул он, ласково потянувшись к щеке сына. В его голосе появилась тоска, из-за чего сердце Гермионы чуть сжалось. — Это то, что мы должны праздновать, не так ли? Странно… Люди собираются оплакивать, вместо того чтобы признать принесенные в жертву жизни. Девушка покачала головой, сильнее прижимая к себе Тедди. — Я не говорю, что мы должны забыть людей, которых мы потеряли… Я… мне очень жаль, Ремус. Я не хотела тебя обидеть. Мужчина отмахнулся от нее, решив посмотреть в другое место, пока они неловко стояли рядом. Тедди начал грызть одну из сережек Гермионы, но она была слишком отвлечена, чтобы ругать его. Взгляд девушки упал на знакомую голову с растрепанными черными волосами, и она не могла не улыбнуться при виде нее. — Как мой крестник? — спросил Гарри, подбираясь боком к своей подруге. Поттер криво улыбнулся ей, прежде чем протянуть руки, ловя прыгнувшего к нему Тедди. Парень усмехнулся. — Мне нравятся твои волосы, Тедди. Очень… легко найти тебя в толпе. Гермиона закатила глаза. — Думаю, я собираюсь подышать свежим воздухом. Здесь немного душно. Не дожидаясь ответа, Гермиона начала пробираться сквозь толпу к боковой двери замка. Встреча с Ремусом, а также осмысливание того, что война сделала с ее друзьями и семьей, а не только с людьми, которым она помогла, немного изменили ее мнение. Она действительно не видела Тедди без Андромеды, и теперь она поняла, как пожилая женщина вписывается в динамику семьи. Потеря Тонкс была ударом для всех, но Гермиона предположила, что обманула себя, смотря на ситуацию под другим углом. Постояв немного вдалеке, девушка учуяла запах сигарет. Гермиона недовольно поджала губы, зная, кто был виной этому запаху. Оглянувшись, она заметила знакомого человека с черными волосами до плеч и в полосатом пиджаке.  — Знаешь, курить — ужасная привычка, — по привычке укорила мужчину Гермиона, усаживаясь рядом с ним и толкая его плечом своим. Сириус Блэк был человеком во всех смыслах этого слова. Он делал, что хотел и когда хотел, не обращая внимания на других. С его эклектичным чувством моды и татуировками Азкабана никто, казалось, не беспокоил его больше, чем это было необходимо. Когда Сириус вернулся через завесу после смерти Беллатрисы — это был настоящий шок — он пробыл в Св. Мунго всего месяц для наблюдений, и в настоящее время гулял по волшебной Британии как ни в чем не бывало. Конечно, в начале были догадки и вопросы, но в конце концов все это постепенно сошло на нет, и люди начали осознавать, что Сириус Блэк вернулся, а так же признавать его невиновность. — Я не помню, чтобы спрашивал тебя, малышка, — ответил он с усмешкой, повернув голову, чтобы выпустить дым из легких, прежде чем снова повернуться к ней. Его серые глаза всегда казались более глубокими, когда он смотрел на нее, и она не совсем понимала почему. Иногда Гермиона ловила Сириуса на том, что он смотрит на нее, как будто она на самом деле не она. Девушка многозначительно посмотрела на его сигарету, и он вздохнул, подавив ее ботинком. — Довольна? — Ты, видимо, будешь доволен только тогда, когда умрешь от рака легких. — слегка ощетинилась Гермиона. — Ты поймешь, что они не так уж и плохи, когда станешь старше. — Старше? — переспросила она как попугай, округлив глаза. — Я не могу представить, что для этого должно произойти. Честно говоря, Сириус, я не из тех девушек, которые начинают курить в качестве развлечения. — Еще нет, — грустно пробормотал он себе под нос. Подняв глаза, Сириус заметил ее смущенное лицо и просто покачал головой. Он пытался поговорить с Ремусом о прошлом, хоть его часто отталкивали, но оборотень никогда не рассказывал анимагу того, чего бы он раньше не знал. Прошлое было трудно забыть, тем более, когда он сидит рядом с вами. Сириус откашлялся.  — Разве ты не должна наслаждаться празднованием, вместо того, чтобы сидеть здесь со стариком? У прессы могут появиться странные идеи… — Ты не старый, — сразу же сказала девушка, наморщив брови и смотря на него. Остаточная влюбленность в бывшего осужденного с пятого курса, казалось, сохранялась вне зависимости от того, с какими усилиями она пыталась задавить это чувство. В то время как Джинни по-прежнему открыто льстила крестному своего жениха, Гермиона пыталась свести подобное на нет, но безрезультатно. — Кроме того, трудно праздновать, когда так много людей грустят. Я не понимаю, почему Кингсли решил, что это хорошая идея. — Мы не должны забывать тех, кого потеряли, но я думаю, он хотел, чтобы люди помнили, за что они погибли, — задумчиво сказал Сириус, глядя в унылое серое небо. Было похоже, что собирается дождь, как это часто бывает в Шотландии, и Гермиона начала сомневаться в своем выборе белого платья. — Легко помнить, что кого-то здесь больше нет, но воспоминания о том, почему они умерли, стираются. Лунатик может помнить, как умерла Дора, но иногда мне кажется, что он забывает почему. Он — еще одна жертва войны, которая пытается подстраиваться под новую динамику жизни изо всех сил и остаться на плаву. — Кажется, у Андромеды это получается… — Тихо добавила Гермиона, закусив губу, — я походу его расстроила. — А что ты сказала, малышка? Девушка покраснела, глядя на свои руки, сложенные на коленях. — Я намекнула, что эта… вечеринка была варварской. Что мы не должны заново переживать войну… — И получилось, что ты дискредитировала смерть Доры, — понимающе кивнул Сириус. Как бы ему ни было больно от того, что его юная кузина пожертвовала своей жизнью для всеобщего блага, он ценил ее жертву так же, как жертву Джеймсом и Лили. Смерть была неизбежна, но иногда можно было контролировать свои ходы. — Я не хотела, — прошептала девушка, ее глаза слегка защипали от слез, которые вот-вот готовы были пролиться. — Я знаю, что у Тедди нет матери, но Ремус, похоже, хорошо приспосабливается. Я просто прокомментировала, этот факт, а он воспринял это так, будто я застрелила его собаку. Губы Сириуса скривились при упоминании собаки, прежде чем он мягко обнял ее за плечи. Блэк напрягся, когда она прислонилась к нему, и попытался расслабиться, почувствовав запах лаванды, исходящий от ее буйных кудрей. Это было знакомо и по-домашнему, и иногда ему приходилось останавливаться, чтобы не выдать себя. — Дай Лунатику время. Он придет, когда будет готов. Кроме того, он не может слишком долго злиться на крестную своего сына. Странная пара сидела в дружеском молчании, пока небо продолжало покрываться серыми облаками. Шум из замка медленно доносился наружу, как будто становясь все громче и громче. Сириус подумал, что алкоголь, возможно, был подан, и это вызвало такую бурную реакцию мрачной толпы. Хотя Сириусу было не привыкать пить в одиночестве, он подумал, что подавать ликер так рано, когда люди все еще скорбят — немного безвкусно и неуместно. — В конце концов тебя хватятся, — возразил он против своего здравого смысла, — тебе не скрыться тут навечно. Гермиона засмеялась. — А кто сказал, что я прячусь? Я просто отдыхаю от праздника. Кроме того, все хотят в первую очередь видеть Гарри. И я уверена, что Рон все еще выделывается, пересказывая и приукрашивая военные истории. — Девушка пожала плечами, и на ее губах появилась улыбка. — Я не думала, что когда-либо буду рада тому, что меня называют умным членом нашего маленького трио. — Ах, просто умница, — засмеялся Сириус, слегка крепче обняв ее, — я уверен, что ему будет что сказать репортерам, ломящимся в дверь на Гриммо-плейс. Ты же не видела их в Норе, а? — Хм, но я не сижу в пабах каждую ночь, рассказывая каждому Тому, Дику и Гарри о том времени, когда я выехала на драконе из Гринготтса. — Она улыбнулась, прежде чем покачать головой. — Честно говоря, я не знаю, как Рон может выдерживать такое внимание. Я почти не выхожу на улицу, как он это делает для развлечения? А рассказы о войне… — Гермиона вздрогнула, на ее лице остались следы улыбки. — Есть некоторые вещи, которые я бы не хотела переживать заново. Сириус понимающе кивнул, прикусив язык, чтобы не проклясть Беллатрису за то, что она сделала. Иногда мужчина чувствовал себя бесполезным в войне — он действительно «появился» после того, как она все-таки закончилась, — но узнать о том, чем занимались его крестник и два лучших друга, было для него слишком. Родительская фигура в нем хотела кричать на них за безрассудство, но молодой человек, все еще заключенный в ловушку своего тела, хотел поздравить их с тем, что они внесли свой вклад в военные действия и уничтожили самого печально известного волшебника в истории. Узнав о пытках Гермионы в поместье Малфоев от руки его нестабильной кузины, у него чуть не учащалось сердцебиение. Блэк знал, что маглорожденная ведьма сильна, но выдерживать проклятие Круциатус так долго, сохраняя при этом свой разум нетронутым, было подвигом, которым очень немногие могли успешно похвастаться. Его мысли переместились к Фрэнку и Алисе Лонгботтом, и он вздрогнул. — Возможно, тебе стоит найти Гарри, — предложила Гермиона, симулируя легкость в голосе. Стремление побыть наедине и разобраться в своих мыслях было непреодолимым, но она не хотела показаться грубой. Сириус все еще был немного отшельником; хотя Блэк больше не был заключен в Гриммо-плейс, но он предпочел бы остаться дома, поскольку пресса всегда ждала, что он что-то сделает — что угодно на самом деле — а он предпочел бы, чтобы его не проверяли на терпение. Гарри и Гермиона жили в Древнем и Благородном Доме Блэков с конца войны. Сириус отказался позволить целителю вернуться с ним домой, и Гермиона с готовностью узурпировала его положение, гарантируя, что у бывшего заключенного есть все необходимое, чтобы приспособиться к миру живых. Рон останавливался в Норе, настаивая на том, чтобы Гермиона приходила не только на еженедельный ужин, но та была довольна своим новым домом. Сириус кивнул, понимая, что ей нужно. — Согласен. Но в конце концов ты должна вернуться. Я уверен, что Кингсли очень хочет выставить напоказ Золотое трио до конца ночи. — Он поцеловал ее в макушку, встал, поправив пиджак и оглянув Гермиону. — Особенно, когда умница сегодня выглядит так красиво. — Спасибо, — прошептала девушка, ее щеки залились жаром, когда она посмотрела вниз. Сириус всегда делал ей комплименты, даже если это был обычный разговор, и это всегда заставало Гермиону врасплох. — Я приберегу для тебя танец, — ухмыльнулся он. Гермиона закатила глаза. — Нет музыки, Сириус. — Найдем. — ответил он, бросив на нее взгляд, который она не смогла понять, прежде чем тот повернулся и пошел обратно к замку.

***

— Куда ребенок делся? — спросил Сириус, протягивая бокал огневиски стоящему рядом оборотню. Большой зал снова наполнился жизнью. Давно исчезли лица скорбящих, окружавших бдения, постепенно истинный смысл празднования стал понятен. Хотя Сириус не хотел пить, он не мог отказать своему единственному живому лучшему другу в возможности расслабиться. Ремус пожал плечами, взял стакан и залпом выпил половину, поморщившись, когда алкоголь обжег ему горло. Он слегка кашлянул, прежде чем ответить. — Гарри куда-то унес его. Примерно в то же время, когда исчезла Гермиона… — он замолчал, его брови нахмурились, прежде чем он вздохнул, — мне, наверное, следовало быть с ней немного мягче. Я просто раздражаюсь среди стольких людей. — Я разговаривал с ней снаружи, Лунатик. Она понимает, — сказал он, наблюдая за людьми, собравшимися посреди комнаты, как будто не было других мест. — Она была расстроена собой, потому что расстроила тебя. Она всегда была такой… — Сострадательной? Заботливой? Лояльной? — Как ты думаешь, когда это произойдет? — Сириус повернулся к другу лицом, его лицо было нечитаемым, он излучал настойчивый вид. Серые глаза мужчины были широко раскрыты, его брови нахмурились, когда он продолжил. — Ей было шестнадцать, Лунатик! Это могло произойти в любой момент, в любую секунду! Откуда нам знать? Это уже должно было случиться! Она старше… Ремус вздохнул. — Это произойдет тогда, когда это должно произойти. Я говорил тебе, что ты должен ждать, пока это произойдет. Ты знаешь, что Миона хотела бы, чтобы ты жил своей жизнью, пока ее не было, а не скучал по ней. — Я не скуч… — Ты живешь с девушкой, которая была твоей девушкой… — Невестой. — …Хотя она на самом деле не твоя девушка. Ты живешь прошлым, вместо того чтобы наслаждаться настоящим. Однажды она исчезнет и вернется той девушкой, которую ты помнишь, но она еще не та девушка. Я… Я тоже скучаю по ней, Бродяга. Она была… всем для меня. Сириус грустно кивнул. — Я знаю. Она много значила для всех нас. Я просто… мне нужно иметь возможность быть с ней, как раньше. Я не мог защитить ее от того, что произошло во время обеих войн, и я… я так по ней скучаю. — Миона все еще там, ну… будет. Терпение — ключ к успеху.

***

Когда первая капля дождя упала на нос Гермионы, та поняла, что пора заходить внутрь. Несмотря на то, что вечеринка, казалось, оживилась, она все еще не была готова присоединиться к празднику. Проскользнув через дверь в замок, она пошла знакомой дорогой к кабинету профессора Макгонагалл, надеясь, что это поможет оправиться. То, что Минерва погибла после финальной битвы, стало шоком. Месяц спустя она скончалась в Святом Мунго, приняв слишком много оглушающих заклинаний в грудь. Но пожилая ведьма гордилась собой. Гордилась тем, что видела конец войны и участвовала в ней. Гермиона намеренно избегала Хогвартса, и, увидев класс своего любимого профессора, поняла, что это не то, к чему можно по-настоящему подготовиться. Прошел почти год с тех пор, как класс использовался — Трансфигурацию перевели в другую комнату с другим учителем из уважения — и все же Гермиона снова почувствовала себя первокурсницей, когда провела пальцами по знакомому дереву стола. Класс был пыльным и темным, его нужно было проветрить, но, поскольку Филч скончался, новый смотритель отказался входить в неиспользуемые классы. Девушка прошла за стол в передней части комнаты и села, как если бы она была учителем, оценивающим своих учеников. Любопытство взяло верх, и она открыла ящик справа от себя, заметив внутри блестящую цепочку. Наморщив брови, Гермиона вытащила цепь из-под тяжелого фолианта и улыбнулась увиденному. В ее руке был маховик, которым она пользовалась на третьем курсе. Девушка была уверена, что это именно он из-за вмятины, которая была на металле в верхней части. Ведьма думала, что он был уничтожен вместе со всеми остальными, когда они находились в Отделе Тайн. Не в силах позволить маленькому ожерелью собирать пыль, она надела знакомую цепочку на шею и заколдовала ее взмахом палочки — ей не нужно было, чтобы кто-то задавал вопросы, особенно если это действительно был последний из существовавших Маховиков времени. Подойдя к двери класса, она еще раз с тоской оглядела комнату, прежде чем направиться в Большой зал.