Наивность

Джинни сжимает на мгновение челюсти и бросает взгляд на Северуса. Мужчина смотрит на ее брата, почти не шевелится. Девушка не представляет себе, о чем он думает, и думает ли вообще. Может, он где-то в своих мыслях. Джинни теряет интерес к нему почти моментально. — Прошу меня извинить, — выдавливает Джинни, сжимая пальцами ручку сумки. Она идет вперед и смотрит куда угодно, только не на своего братца. Даже на маму не смотрит, потому что чувствует, что станет мягче, прогнется, потому что это же мама, черт возьми. Джинни идет мимо в сторону каминов, едва качая бедрами, чувствует на себе взгляды проходящих мимо волшебников. Те кивают ей, мужчины даже снимают шляпы. Они знают, кто она такая. Да кто ж не знает? Она уже рассчитывает пройти мимо, но на ее предплечье сжимаются его пальцы. Девушка резко оборачивается, огненные волны перекидываются на спину. — Руку убери свою, — окинув брата взглядом, сурово произносит она. — Ты даже сказать мне не дала, — замечает Рон. — Ни вчера, ни сегодня. Джинни фыркает. — Мне нет дела до твоих слов, — резко отвечает она. — Я видела все своими глазами, а теперь убрал руку. Рон хочет сказать что-то еще, но все же слушается: выпускает руку сестры, закатив глаза и облизнув губы. Молли оказывается рядом почти моментально, Артур семенит за ней следом. — Джинни, милая, — суетится мама, — не злись на брата. — Не злиться? — вспыхивает девушка. — Тебе напомнить, что вчера было? С памятью что-то произошло, мама? — Джинни, — хмурится Артур. — Тебе следует быть мягче, ты разговариваешь со своей мамой. Джиневра хмыкает, пропуская между пальцами волосы, чтобы убрать их с лица. — Пап, тебе ли не знать, что должно было случиться после его возвращения, — не смотрит она на брата, пусть и говорит о нем. — Вся магическая Британия была в курсе, — облизывает девушка губы. — И что теперь? Артур опускает на мгновение голову вниз, пока сжимает руками плечи жены. Джинни смотрит Молли в глаза. — Теперь Гермиона выйти из дома спокойно не сможет без тычков в свою сторону, — сурово произносит она. — Он опозорил не только ее своей выходкой, — кивает девушка. — Он опозорил всех нас. Рон закатывает глаза. — Ты передергиваешь, — цокает он языком. — Да неужели? — саркастично выплевывает она, прищурившись. — Это тебе не с безымянной девчонкой шашни крутить вдали от дома, Рональд. Наше положение после войны обязывает нас вести себя так, как полагает. Ты что, не понимаешь совсем ничего? Джинни делает полушаг вперед, вынуждая Рона сделать синхронно шаг назад. — Будучи частью Золотого Трио, ты всегда в центре внимания, идиот, — не сдерживается она в выражениях. Молли чуть охает, но девушка не обращает на это внимание. — Если ты хотел порвать с Гермионой, надо было быть мужчиной, отрастить достоинство и хотя бы написать ей о своих намерениях, а не держать голову в земле и не ставить перед фактом на виду у сотен людей. Рон впервые за все это время краснеет, опустив вниз голову. — Я презираю твой поступок, Рональд, — кривит она губы. — И не отказываюсь от своих слов: видеть я тебя не желаю. Джинни разворачивается на каблуках и направляется в сторону каминов, обещая себе, что перед мамой извинится лично за то, что она видит ее перепалки с Роном собственными глазами, но позже. Сейчас главное вернуться домой и отредактировать статью, чтобы эта Скитер не посмела затронуть репутацию Гермионы. Она уже подходит к одному из каминов, как вдруг он снова хватает ее за предплечье и резко разворачивает к себе лицом. — Ты сама не видишь, что с ней происходит последние годы, Джинни? — наклоняется к ней Рон с жестким огнем в глазах. — Гермиона стала совсем бесполезной и серой, открой уже глаза! Джинни вспыхивает моментально, вырывает руку и вздергивает подбородок, делая шаг вперед. — Ты не имеешь никакого права так говорить, Рональд! — тычет она ему пальцем в грудь. — Ты сам заставил ее потухнуть, Мерлин тебя побери! На себя не хочешь посмотреть для разнообразия?! Рон фыркает. — Она любит меня, — самодовольно замечает он. — Захочет вернуть — изменится ради меня. Да ему попросту отморозили на службе все мозги! Джинни едва сдерживается, чтобы не влепить пощечину брату на виду у всех. Снова. Она оглядывается по сторонам, замечает, как почти бегут к ним Молли и Артур, как проходящие мимо волшебники смотрят на них, косят взгляды. Девушка невероятным усилием воли сдерживается и боковым зрением замечает приближающийся к ним силуэт в темной мантии. — Невелика потеря для Гермионы, — выплевывает девушка. — Обо всей этой ситуации посудачат и забудут, когда она свяжет свою жизнь с достойным человеком. Джинни с вызовом смотрит в карие глаза брата. — А вот твой проступок магическое сообщество никогда не даст тебе забыть. Рон с шумом выдыхает так, что складывается впечатление, будто вот-вот из его носа повалит пар, как у быка, перед которым на закрытой арене помахали красной тряпкой. Он собирается дернуться вперед, но на горчичный рукав платья сестры опускается чья-то рука. — Миссис Поттер, — кивает мужчина, — вы обронили вашу статью, — протягивает он ей папку. Джинни понятия не имеет, когда он успел вытянуть это из ее сумки, но сделал он это как нельзя вовремя. Она даже не злится на него, впервые испытывает чувство благодарности. Девушка кивает, принимая папку. — Могу я предложить вам пройти в камин передо мной? — игнорируя шумное дыхание Рона, нарочито вежливо произносит он. Смахивает на добровольную пытку, но ничто так не объединяет двух людей, как ненависть к третьему. Северус протягивает вперед руку и Джинни снова кивает. — После вас. — Благодарю, мистер Снейп. Рон прыскает, и Северус замирает на месте. Джинни, больше не оборачиваясь, входит в камин и исчезает в пламени. Мужчина оборачивается к предмету своей ненависти, вскидывая брови. Северусу глубоко плевать, что его так рассмешило, язвительный комментарий по поводу всей этой ситуации обжигает нёбо. — Более бестолкового человека, чем вы, в жизни своей не встречал, мистер Уизли, — холодно произносит он. Рональд вмиг прекращает смеяться и кичится, вздернув подбородок. Он сжимает кулаки, делая шаг вперед. — За слова отвечать нужно, профессор, — выплевывает он. — Мы уже не в Хогвартсе, ясно? Молли подбегает и хватает за мантию сына, сдерживая его порывы. Женщина что-то негромко говорит ему, а сама затем смотрит на Северуса, взглядом просит прощения, сама в праведном шоке от того, что с сыном случилось за год вдали от дома. — И все также беспросветно глупы, — спокойно замечает Северус. Его не так просто вывести из себя, а обращать внимание на этого неуравновешенного ребенка он абсолютно не собирается. На мольбы Молли он также не обращает внимания, потому что не ей извиняться за сына, у него есть собственный язык. К Рональду он и без того всегда питал не особо теплые чувства, а после вчерашней ситуации он навеки падает в его глазах. Из всего их семейства лишь новоиспеченная миссис Поттер имеет хоть какой-то стержень характера и правильное воспитание, об остальных он такого сказать не может. — Подойди сюда, профессор, — выплевывает Рон. — Рональд! — вскрикивает Молли и уже собирается с силами, зарядив сыну оплеуху. Северус больше не задерживается в этом обществе и исчезает в пламени камина следом за Джиневрой. Рон смотрит в пустой камин, сжимая челюсти. — Да что с тобой такое?! — никак не понимает Молли. — Приди в себя, сын, — грозно произносит Артур. — Ты позоришь нас. Рональд хочет сказать что-то еще, но кругом действительно слишком много ушей и глаз, да и вообще: в Министерство они прибыли совсем не за этим. Ему надо к главе мракоборцев добраться, чтобы продлить контракт с учетом подписей обоих родителей и получить жилье. И тогда к черту родителей, к черту сестрицу и к черту этого Снейпа. Да, к черту Снейпа. — Извини, отец, — небрежно произносит он и направляется к лифтам. Рита Скитер, стоя у окна своего кабинета, постукивает пальцем по подбородку, обдумывая увиденное и ожидая, пока посыльный магический жучок доставит ей полную информацию о произошедшем разговоре. Ситуация все интереснее и интереснее. Рон машет родителям, чтобы те остались в приемной, пока он направляется к кабинету главы мракоборцев. Он поправляет галстук, заводит назад волосы и стучит в дверь. Она открывается сама. — Добрый день, сэр, — входит Рон и кивает. Глава мракоборцев, суровый и немногословный мужчина в возрасте, сидит за своим столом, склонившись над очередным письмом. Его перо бегло царапает по пергаменту. Не поднимая головы, он чуть машет рукой, побуждая прибывшего сесть перед ним. Рон тут же повинуется и выполняет приказ. Приказы. Вот что он привыкает за двенадцать месяцев слушать. Вырабатывается своеобразная привычка, чувства закрываются, и он лишь покорно выполняет приказы вышестоящих, прекращая обращать внимание на других. — Имя? — все еще не поднимает головы мужчина. — Рональд Уизли, сэр, — кивает он. — Второе. — Билиус. Мужчина откладывает перо в чернильницу, просматривает папки на углу стола. Рон терпеливо ожидает, глядя на него. Мужчина этот до этого встречался ему всего раз. Встречи с ними — на вес золота. Он лишь смотрит на будущих сотрудников, чтобы примелькались, дает минимум информации, а всю остальную работу предоставляет своим коллегам. Он очень суров, брови его всегда сведены вместе, воротник отглаженной накрахмаленной рубашки всегда врезается в шею. Голова его и лицо гладко выбриты. Рон облизывает губы. Мужчина бросает перед ним папку. — Продлеваем контракт еще на один год, база будет здесь, потому что достойно отслужили этот год. Вам будет предоставлена комната в общежитии. Вся информация внутри, по поводу договора обратитесь к секретарю. Он сразу вливается в работу, забывая о существовании своего посетителя. Рон рассеянно смотрит то на папку в руках, то на главу мракоборцев. Уизли решается на вопрос. — Сэр, мне говорили о том, что будет предоставлен дом. Мужчина впервые за весь разговор поднимает взгляд. Рон тут же теряет весь запал и сглатывает, опуская взгляд. Повинуется. — Спасибо, сэр. Кивнув, Рон направляется к выходу из кабинета, прекрасно понимая, что глава мракоборцев уже забыл о нем абсолютно. Когда он выходит из кабинета, игнорирует вопросы Молли и заранее записывается на все процедуры у секретаря. Дом, оказывается, предоставляют только через пять лет, но это даже не особо важно. Он далеко от первоначальной базы, а это значит, что Амелию ему не вернуть. Значит, будет шанс держать Гермиону ближе к себе, видеться с ней и проявлять необходимое давление. А еще он съезжает от родителей и не будет видеть несносную сестрицу. Все будет нормально, все не так уж плохо.

***

Все настолько плохо, что не описать словами. Гермиона до последнего верит в лучшее. Особенно в тот момент, когда Джинни дает ей почитать статью, которую полностью перекроила. Подруга делает правки так, что имя Гермионы всплывает всего один раз, упоминая о том, что она является подружкой невесты. Сначала все правда хорошо. В какой-то момент даже кажется, что спокойствие будет длиться бесконечно. Ну, как бесконечно. Двадцать четыре часа. Джинни сначала скрывает Ежедневный пророк от подруги, но Гермиона находит его сама. Она даже не дочитывает статью, с остервенением бросает скомканную бумагу в камин, а потом из дома не выходит три дня. Это не спасает. Отговорки о простуде заканчиваются, приходится выйти на работу. Ее начальник отдела — абсолютно некомпетентный, глупейший человек — грозит ей увольнением, и выйти из дома Гермиона себя почти заставляет. Она старается не поднимать головы, держит ее всегда опущенной, но это не помогает. Ее обсуждают, над ней смеются, показывают пальцем. В отделе на работе находиться почти невозможно. Сплетницы даже не стараются говорить тише. Они говорят о ней так, словно в офисе она не находится. С каждым днем становится все хуже. Эта мерзкая Скитер выпускает еще одну статью, и там появляются детали разговора Джинни с Роном в Министерстве. Гермиона понятия не имеет, как Рита это делает, но ей снова это удается. Любой выход из дома становится проблемой. Фотографы поджидают ее всюду, скрываться не удается. Удивительно, почему все внимание падает именно на нее, но все люди любят страдания других, это прописная истина. Гарри ходит ругаться в Министерство, даже устраивает встречу с Кингсли, но Ежедневный пророк — абсолютно другая стихия, совершенно неподвластная, поскольку это чертова свобода проклятого слова. Кингсли только говорит, что надо потерпеть и через неделю все уляжется. Джинни так не думает. Она даже ходит ругаться к Скитер в офис после первой статьи, но ничего не добивается от этого разговора. Рита опасна, она никогда ни перед чем не останавливается, если дело касается скандальных сплетен. Гарри предлагает Джинни забрать подругу из съемной квартиры и позволить той остаться у них, на что девушка тут же охает, не понимая, почему сразу об этом не подумала. Так Грейнджер переезжает к ним сразу, как на свет выходит вторая статья. Легче становится, потому что она теперь не одна. — Холодно же, — просовывает Гарри голову на балкон. Гермиона чуть оборачивается. — Да нет, нормально, — старается улыбнуться она. Гарри качает головой, скрывается на пару минут в гостиной, а затем выходит к подруге. Он ставит перед ней чашку с горячим чаем и накидывает ей на плечи теплый плед. Гермиона чуть улыбается, когда Гарри не уходит, а присаживается рядом с ней, поправив штанины. — Спасибо, Гарри, — с теплотой смотрит она на друга. — Где Джинни? — В магазин вышла, — указывает себе за спину парень. — Сказала, что мороженое — лекарство от всех болезней. Гермиона слабо улыбается, после чего берет в руки чашку чая, но пить не торопится, только согревает прохладные ладони. Благодарность Гарри и Джинни ей даже не выразить словами, они правда делают для нее очень много. Морально ей очень тяжело выносить все, что происходит. Очень сильно тяжело. — Я тебе мантию-неведимку на кровати оставил, — глядя на ночной город, произносит Гарри. — Если захочешь, носи на здоровье. Гермиона чуть сводит вместе брови, чтобы скрыть эмоции, и опускает вниз голову. К горлу подкатывают слезы. Когда же это случилось с ней? Когда она стала такой? Может быть, слова Рона в статье Скитер не лишены истины. И она действительно стала серой и бесполезной. — Все это просто глупый треп, — говорит Гарри, — оно утихнет. Со временем, но утихнет, слышишь? — поворачивается он к подруге. — Мы рядом с тобой, все наладится. Гермиона склоняется, утыкаясь виском в плечо друга, и Гарри обнимает ее, позволяя оказаться под защитой. Он легонько целует ее в волосы, после чего прикладывается к ним щекой. Гарри поглаживает ее по плечу в тот момент, когда откуда-то из темноты двора доносится громкий звук, и вспышка фотоаппарата не освещает ночной двор. — Прочь отсюда, это частная территория! — вскакивая с места, рычит Гарри. Гермиона оставляет чашку на столике, заворачивается в плед и входит в дом. Она снова все портит, додумались же вне дома посиделки устроить. Когда Джинни возвращается в приподнятом настроении, Гарри рассказывает ей, что на территорию пробрались папарацци. Настроение вмиг ухудшается. Все трое нутром чуют: Рита не остановится. Обычно интуиция их не подводит. Не зря же на следующее утро Рита поправляет волосы, вышагивая по своему кабинету, и на мгновение задумывается. Перо с блокнотом парят возле нее, не пропуская ни одного слова. Женщина уже готовит очередную сенсацию, на столе красуются новенькие снимки плачущей несчастной золотой девочки в объятиях героя войны. Статья обещает быть горячей, если она добавит перчинку в виде старых дрожжей взаимодействия Поттера и Грейнджер со времен Кубка Трех Волшебников. С того времени остались весьма потрясающие снимки. Рита почти устоять на месте не может. — Как отреагирует на романтические взаимодействия своего супруга и лучшей подруги новоиспеченная миссис Поттер пока неизвестно, — произносит она, и перо бегло записывает каллиграфическим почерком каждое слово. Когда дверь ее офиса резко открывается, Рита разворачивается на каблуках туфель и уже готовится устроить разнос за отсутствие стука, но, стоит ей увидеть нежданного гостя, как на лице расцветает счастливая улыбка. — Надо поговорить, Рита. Гермиона тяжело вздыхает и решается. Нагнувшись пониже к столу, она разворачивает Ежедневный пророк. Девушка листает страницы одну за другой, до дрожи под коленками боится каждой колонки и живой фотографии, но просматривает все страницы до самого конца. Девушка с облегчением выдыхает, на мгновение закрыв глаза, и бросает Пророк в мусорное ведро. Это невероятно, но скандальная газетенка молчит уже седьмой день с момента выхода второй статьи. Непонятно, почему так происходит. Неужели у Скитер проснулось в ее тщедушной сущности сострадание? Гермиона чуть хмурится от собственных мыслей. Это маловероятно. Скорее всего она лишь затаилась, чтобы выкинуть что-то похлеще, чтобы снова подогреть сплетни. Которые, к слову, пока совсем не остывают. — Посмотрите, кто пришел, — сидя на столе со скрещенными ногами, приторно произносит одна из коллег Гермионы, глядя в ее сторону. — Это же мисс Грейнджер! Девушки злобно хихикают, поддерживая очередные издевательства. Каждое утро начинается одинаково. Как бы отвратительно это ни прозвучало, но Гермиона начинает привыкать к такому отношению. Это забивает далеко не последний гвоздь в гроб ее положения. — Доброе утро, Делли, — старается не поднимать взгляд Гермиона, сразу хватая в руки очередную стопку бумажной работы. Брюнетка отпивает глоток кофе и смотрит на Грейнджер, пока еще одна девушка из офиса шепчет ей что-то на ухо. — Ох, не говори глупостей, Клара, — машет Делли рукой. — Не думаю, что наша мисс Грейнджер согласится на такое. Гермиона сухо сглатывает и поднимает взгляд от бумаг. Хоть одно утро начнет наконец отличаться от предыдущих? Неужели их жизнь настолько скучная, что им приходится обсуждать только ее личную жизнь? — Согласится на что? — решается Гермиона. Девушки синхронно оборачиваются. Они успевают привыкнуть к тому, что Грейнджер постоянно отмалчивается. Им приносит удовольствие давить на нее, изводить и вынуждать сидеть в своей каморке до самого конца рабочего дня, не поднимая головы. — О, это она про вечеринку в субботу, — сверкает злобным огнем в глазах Делли, поправляя длинные темные волосы. — Не думаю, что ты пойдешь. — Отчего же? — скрещивает Гермиона руки на груди. Делли отставляет чашку на стол и поднимается на ноги. Девушки наблюдают со змеиными улыбками за тем, что сейчас будет. Делли за словом в карман никогда не полезет и всегда закончит начатое. Гермиона чуть хмурится, скрещивая руки сильнее, когда Делли останавливается возле нее и чуть склоняется, упираясь ладонями в колени. От нее всегда пахнет резкими, тяжелыми духами. Гермиона непроизвольно двигается на стуле чуть в сторону. — Потому что это вечеринка для тех, у кого плюс один, дорогая, — хлопает она ресницами. Офис прыскает в кулаки. — А тут проблемка у тебя, солнышко, — касается она кудрявой пряди Гермионы, делая грустную гримасу. — Нам брошенки на вечеринке не нужны. Девушки взрываются злобным булькающим смехом. Они заливаются так громко и невоспитанно, что у Гермионы против воли к глотке подступают слезы. Она дергает головой, чтобы прядь выпала из пальцев Делли, встает с места и, толкнув девушку плечом, выбегает из офиса под еще более мощную насмешку, захлопнув за собой дверь. Гермиона мчит по коридорам в сторону уборной, сжимая кулаки, и держится до тех пор, пока не закрывается в кабинке и не накладывает оглушающие чары. Она позволяет себе разрыдаться изо всех сил только тогда, когда все четыре стены оказываются под заклинанием. Ей так больно, так тяжело и так нестерпимо обидно, что все эти негативные эмоции мешают ей нормально дышать, каменной крошкой сваливаясь куда-то в солнечное сплетение и неподъемным грузом утягивая ее вниз. Гермиона заставляет себя успокоиться. Она выплескивает обиду из себя и утирает слезы. Лишь бы не накапливалось. Грейнджер теряет не больше пятнадцати минут на это, поэтому надеется, что начальник отдела не отчитает ее за отсутствие на рабочем месте. Девушка выходит из кабинки и подходит к раковине. В зеркало сразу не смотрит, знает, что придет в ужас. Сначала она пару минут умывается холодной водой, затем использует заклинание и только тогда смотрит на свое отражение. Не так уж и плохо. Бывало и хуже. Гермиона шмыгает носом в последний раз и, поправив на себе серый пиджак, выходит из дамской комнаты. Она уже сразу думает о том, как вести себя в офисе. Не стоило вообще им отвечать, надо было проигнорировать, она же всегда так делает. Змеи только этого и ждут. Ее слез. Сегодня она преподносит им долгожданный подарок. Так больше делать нельзя. Гермиона уже собирается повернуть в свой коридор, как вдруг слышит чьи-то всхлипы. Она останавливается и прислушивается. Понедельник, конечно, день тяжелый, но не значит ведь это, что она пройдет мимо? Гермиона идет на звук, рассчитывая увидеть какую-нибудь новенькую и неопытную девушку-стажера, но вместо этого… — Ой, — не верит своим глазам девушка, — ой, кроха, здравствуй! За массивной колонной возле стены стоит совсем маленькая девочка в синем сарафане и тихонько плачет, убрав руки за спину. Гермиона подходит к девочке и присаживается перед ней на корточки. — Ты потерялась? — осторожно обхватывает она ее худые ручки. Девочка поднимает взгляд. Темные волосы крохи ниже лопаток, но не заплетены, лезут в глаза, и ей приходится дважды пытаться убрать их в сторону, чтобы потереть глаза. — Да, — всхлипывает она. Грейнджер гладит ее по предплечьям. — Ну, ничего страшного, я тебе помогу, — обещает она. — Как тебя зовут? — Дейзи, — трет девочка глаза. Радужки у нее зеленые, такие яркие, как молодая трава ранней весной. На щеке девочки то ли акварельная краска, то ли след от мелка. Грейнджер заботливо стирает с ее светлой кожи маркое пятно. — А я Гермиона, — улыбается девушка, глядя на малышку. — Где твоя мама? — Мамочки нет, — уже не так горько плачет она, начиная успокаиваться. — Только папочка. Гермиона кивает, старается радоваться тому, что девочка идет на контакт, но информация об отсутствии матери горько отзывается в сердце. Ей, на вид, не больше четырех. — А знаешь, где твой папочка работает, Дейзи? — поддерживает хорошую волну Гермиона. Девочка на мгновение задумывается, опустив голову. У нее такие темные волосы, что диву даешься. Большая редкость увидеть такой натуральный цвет. Насыщенный, переливающийся, точно глубины океана, куда не ступала нога человека. — Там много бумаги, — наконец отвечает Дейзи, подняв голову. Гермиона снова восхищается пронзительной зеленью глаз малышки и искренне улыбается. — Так это же архив, Дейзи! — смеется она. — Идем, я тебя провожу! Дейзи улыбается в ответ и тянет ручки вверх. Гермиона поднимает ее и усаживает себе на левую руку. Ох, она такая легкая! Девочка обнимает ее за шею. Грейнджер не может перестать улыбаться. От малышки вкусно пахнет. — Как же ты так далеко ушла, Дейзи? — поддерживает Гермиона диалог. — Это же на три яруса ниже. — Я на лифте каталась, — спокойно отвечает она. Гермиона улыбается. — Что-то папа совсем не следит за тобой, — замечает она. — А папочка работает много, — уверенно говорит Дейзи. Для четырех лет малышка говорит очень хорошо, да и глаза у нее умные очень. С ней без вариантов занимаются, это заметно. Девочке определенно не хватает женской руки в плане опрятности, но Дейзи об отсутствии матери и сама ей говорит. Гермиона уже с легкостью может представить, как красиво на густых волосах Дейзи будут смотреться два колоска. Дейзи что-то рассказывает про свои рисунки и любимые игрушки без умолку, а Гермиона с интересом слушает и задает вопросы. Малышке, наверное, совсем не с кем поговорить, раз папа постоянно работает. Домовик в лифте косит на них взгляд, но потом даже чуть улыбается. Гермиона приходит в архив и стучит в дверь. Она оказывается открыта, и девушка заглядывает внутрь. В полутемном помещении горит свет на столе, освещая небольшой участок комнаты. В самом архиве никого нет. На небольшой софе лежат раскиданные детские игрушки, крохотный портфель и зеленая курточка с капюшоном, на табуретке рядом валяются альбомные листы и пачка открытых цветных карандашей. — Поиграешь со мной, Гермиона? — с надеждой спрашивает Дейзи, глядя на нее. Невозможная зелень, обрамленная темными, пока еще влажными от слез ресницами, не может позволить Гермионе ответить отказом. Ее определенно нет уже более пятнадцати минут, и ей влетит от начальника, но девочку одну она оставить не может до того момента, пока не придет взрослый, это точно. — Конечно, поиграю, — прищурившись, улыбается девушка, и ставит Дейзи на пол. Она тут же идет к дивану и сгребает в охапку целую кучу рисунков, начиная рассказывать Гермионе, что на них изображено. Грейнджер садится на софу и с интересом слушает про магических существ, ее любимую куклу и метлу, которую она очень сильно хочет, потому что мечтает играть в квиддич. Гермиона рассматривает каждый рисунок и восхищается им, от чего Дейзи заливисто смеется и сияет. Грейнджер в жизни таких волшебных деток не встречала. Она все смотрит на малышку, слушая каждое ее слово, а потом Дейзи вдруг смотрит за ее плечо в сторону двери и звонко охает. Грейнджер может поклясться, что зеленые глаза Дейзи сиять начинают только сильнее. — Папочка! — вскидывает она руки и откладывает листочки, спрыгивая вниз. Гермиона оборачивается в сторону двери и непроизвольно вздрагивает, задерживая дыхание. Улыбка стирается с ее лица, а сама она вся замирает от удивления. Дейзи обнимает за ногу папу, прикладываясь к темной мантии щекой и закрывая глаза. Северус смотрит на Гермиону с тем же праведным удивлением, что и она на него.