Семья – это навсегда.

Год заканчивается на высокой ноте. Они празднуют Хануку, чем Ванда с радостью делится с мальчиками - она не праздновала как следует многие праздники с тех пор, как умер Пьетро, а в Храме она не была с тех пор, как была в бегах, и то лишь изредка, когда чувствовала себя достаточно безопасно. Томми особенно рад попробовать свои силы в приготовлении латкеса*, который, хотя и немного подгорел, но пришелся по вкусу всей семье. Ванда учит мальчиков играть в дрейдл** и дарит им маленькие подарки каждый вечер, когда они зажигают Менору***, и все они очень хорошо проводят время. Вижн, хотя и не придерживается какой-либо определенной религии - он говорит, что слишком уважает их все, чтобы следовать только одной, но ему давно любопытен духовный аспект человечества, - находит все это очень увлекательным; в прошлом она делилась с ним частью своего наследия, но у них никогда не было возможности отпраздновать что-нибудь как следует в мирной, домашней обстановке. Он рад помочь ей познакомить мальчиков с еврейской культурой, так же как он рад всему, что они делают в эти дни. В следующем году, говорит она им, она познакомит их с Рош ха-Шананом. При мысли об этом ей становится больно за мать, отца и Пьетро, которые никогда не встретятся с ее сыновьями, но за грустью скрывается такая радость, что у нее есть возможность проводить такие мероприятия с Томми и Билли. Это больше, чем она могла себе представить за те короткие недели, проведенные в Хексе. В новогодний вечер Ванда настраивает телевизор так, что они получают прямую трансляцию их Нью-йорка и наблюдают за салютом - в этом году там особенно шумно, ведь те, кто был испепелен, вернулись, и у всех так много поводов для праздника. В полночь мальчики обнимаются, радуются, пьют маленькие фужеры газированного напитка, а Вижн кружит ее в танце и целует, сладко и страстно. "Иу", - говорит Билли, а Томми издает измученный звук согласия. Ванда встречает новый год смеясь. Вот почему так обидно, когда через три дня после наступления 2024 года мальчики просыпаются больными - жар, потные лбы, насморк, першение в горле. Они хнычут, жалуются и капризничают, когда она измеряет им температуру и заставляет принять антибиотик. "У меня болит живот", - хнычет Билли, свернувшись в жалкий, лихорадочный клубок. Он хнычет, когда она откидывает его одеяло - "Мне холодно!". "Я знаю", - мягко говорит она, убирая его волосы с глаз. "Но мы должны сбить твою температуру, малыш". "Это отстой", - стонет Томми, слегка позеленев, когда она предлагает ему отхлебнуть бульона. Ванда вздыхает, сердце сжимается от сочувствия. Она ненавидит видеть их такими несчастными. "Я знаю, малыш", - грустно говорит она. "Мне очень жаль. Если бы я могла поменяться с вами местами, я бы поменялась". Они много спят, а она проверяет их, приносит им суп, заставляет принять еще лекарства, чтобы облегчить их состояние. Вижн бегает вокруг, как нервная курица, и кудахчет от беспокойства. Если бы она не была так напряжена, заботясь о больных близнецах, она могла бы найти это забавным. Он был таким же, как и тогда, в Бурсе, когда у нее было пищевое отравление, нависая над ней, как родитель. "Что, если это серьезно?" спрашивает он, вышагивая, пока Ванда трет уставшие глаза и пьет чай. Она не спала всю ночь, растирала мальчикам спины и приносила свежую воду, когда они провели ночь, склонившись над унитазом. Для этого случая ей пришлось сделать вторую ванную. "Что, если им понадобится медицинская помощь? Они даже не являются законными гражданами какой-либо страны!" "Милый", - говорит она, положив руку ему на спину, и он поворачивается и смотрит на нее огромными, обеспокоенными глазами. Ее рот дергается, когда она сдерживает улыбку. "Это просто грипп. Каждый ребенок когда-нибудь им заболевает". "Я ненавижу чувствовать себя таким беспомощным", - говорит он, потирая руки. Она смягчается, наклоняется и целует его. "Я знаю", - мягко говорит она. "Я тоже. Но с ними все будет хорошо, я обещаю". Он вздыхает. "Я знаю". "Самое худшее в родительстве, - говорит она, усвоив это на собственном опыте, - это беспомощность". "Я просто рад, что у меня есть ты, чтобы беспокоиться вместе".