Семья – это навсегда.

Некоторое время спустя она и Вижн — медленно, постепенно — просыпаются. Они не спешат. Это лучший сон, который был у Ванды за последние годы. Снаружи высоко в небе сияет солнце, вся долина ослепительно белая, когда свет отражается от свежих слоев снега. Ванда распахивает шторы и удивляется, что все, что она видит, выглядит точно так же, как и вчера, хотя кажется, что весь мир изменился. Вижн подходит к ней сзади и обнимает за талию, целует ее голову и упирается в нее подбородком. «Ты выбрала прекрасное место для жизни», — замечает он, тоже глядя на улицу. Ванда улыбается, откидываясь назад в его объятия. «Вообще-то я хотела найти «безопасное», но я рада, что здесь так хорошо и спокойно». Вижн хмыкает в знак согласия, и Ванда поворачивается в его объятиях, приподнимаясь на носочки, чтобы поцеловать его, просто потому что она может. Он отвлекающе голый. Когда она отстраняется, его глаза темные. «Как ты думаешь, мальчики уже проснулись?» тихо спрашивает он. Ванда качает головой и ощущает их своей магией, коварно усмехаясь, когда чувствует два очень крепко спящих разума. «Еще нет», — говорит она и снова целует его. Просто потому, что может. Некоторое время они не одеваются.

-

В конце концов, им удается спуститься вниз, и Ванда рада этому, потому что она только начинает разбивать первую яичницу на сковородку, когда мальчики спускаются по лестнице. Уже почти полдень, но она не возражает — ночь была длинной, а растущим мальчикам нужен сон. Вижн рядом с ней, жарит бекон, на нем фартук, который она придумала специально для него — «Поцелуй повара», что Ванда и делает. «Мальчики!» Вижн говорит ярко. Томми сияет. «Привет, папа!» вторит ему Билли. Он всегда просыпается немного медленнее, чем его брат. «Голоден?» спрашивает Ванда, щелкая пальцами в сторону холодильника, открывая дверцу и посылая молоко на стол и разливая его в два стакана. Томми стонет. «Умираю с голоду». Она не удивлена. Томми ест больше, чем все остальные (особенно Вижн, поскольку он не ест), его метаболизм такой же быстрый, как и он сам. Не раз Ванда размышляла о том, как она благодарна за то, что может просто заставить появиться больше еды с помощью магии. Если бы ей пришлось кормить этого мальчика за деньги, они бы, наверное, разорились. Они с Виженом заканчивают завтрак — яйца, бекон и оладьи — и ставят его перед мальчиками. Ванда садится, и Вижн тоже, но только чтобы быть рядом с ними. Тарелки у него, конечно, нет. «Что мы будем делать сегодня?» спрашивает она у мальчиков. Она решила предоставить им самим выбирать; она считает, что все они заслуживают отдыха от таких вещей, как учеба и тому подобное. Не каждый день твой отец возвращается к жизни. Билли выглядит обнадеженным. «Может, устроим пикник?» Ванда смотрит на улицу. Снег не идет, но собирается. «Для этого холодновато, малыш». «Пожалуйста,» хнычет Билли. «Я хочу показать папе все свои новые магические приемы, а ты сказала, что я не могу делать их в доме». «Да!» говорит Томми, подпрыгивая на своем сиденье. «Так я смогу показать папе, как быстро я стал лучше!» Вижн широко улыбается. Он уже гордится ими, думает она. Им не нужно ничего ему показывать, и он всегда будет гордиться ими. «Виз?» — спрашивает она, просто чтобы быть спокойной. Вижн улыбается. «Я бы не отказался от пикника», — говорит он. И снова она хотела бы повторить, что он не ест. «Похоже, меня переубедили», — лукаво говорит она, и мальчики аплодируют. «Но, — продолжает она и почти смеется, когда их лица немного опускаются, — вы должны надеть свои зимние куртки!» Томми стонет. «Но они такие неудобные», — говорит он, и Билли кивает. «Извините, таковы правила», — спокойно говорит она. Она не уверена, могут ли они заболеть или нет. Ей не хочется проверять. «Ладно», — вздыхает Томми. Затем он оживляется. «Могу я выбрать, что у нас будет на ланч?» Она смотрит на часы. «Скорее, на обед. Но да, ты можешь, но это должно быть что-то, о чем вы с Билли можете договориться». Пока мальчики спорят о том, что пицца лучше, чем спагетти (более чем вероятно, что в итоге они съедят и то, и другое), Вижн берет ее за руку под столом, и она смотрит на него, улыбаясь. Я счастлив, говорят его глаза. Ванда тихонько смеется. Как и он.