С другого берега моря

- Босс Кеширо привык брать себе все самое лучшее – саке, рис, золото и женщин. Босс служит сегуну Орочи – и никому тоже. Говорят, что у босса Кеширо темное прошлое, но будущее еще темнее. А еще он убил Комурасаки, самую желанную ойран Ванокуни-мицу, и никто не посмеет осудить его... Старуха говорит медленно – предупреждает – О-Роби ее лучшая девушка, пусть и опыта мало, но движения ее плавные, а ума хватит на троих. Если О-Роби нарушит правила, босс Кеширо отнимет и ее жизнь, а старухе-матушке сложно будет воспитать еще одну гейшу. Сегодня О-Роби знаменита на всю столицу. Завтра – если удача будет на ее стороне – о ней будет помнить только босс Кеширо. Но одно его внимание спасет и охайа, и саму О-Роби. - Я должна ему понравиться? - Это твой долг, - часто-часто кивает старуха. – Он богат и могущественен. Он может защитить тебя даже от сегуна Орочи. - А если он не понравится мне? - Гейша не выбирает данна, глупая. Данна выбирает гейшу. И гейша должна согласиться. Твой век цветения короток, не постараешься – так и сбросишь все свои лепестки. И останешься медленно умирать. О-Робин грустно кивает – дескать, понимаю, да, и старухе становится жаль и О-Роби, и всех ее подруг, и саму себя – в Ванокуни сложно быть самураем и честным человеком, сложнее только быть женщиной... Босс Кеширо именно такой, каким его описали - он шутит на разные темы, но смотрит сквозь красивые лица гейш. Ему все равно. Он видит целый мир за их спинами. Старуха-матушка щедро подливает ему саке, лучшая из искусниц играет на сямисене, а танцовщицы плавно движутся в такт. Босс Кеширо словно не видит ничего, он молча припадает губами к чаше и откидывает голову назад. - Мягко, - говорит он. Открывает глаза – под его головой чьи-то теплые колени, а на него смотрят удивительной синевы глаза. - Ты кто? – удивляется босс Кеширо. – В Ванокуни-мицу нет таких глаз. - Я привезла их с другого берега моря, - шутит красавица. – Я подняла их с самого дна. Пахнет свежим цветом – руки, словно их не две пары, а сотни, мягко обволакивают, словно укутывают, согревают и защищают. - И как тебя зовут? – спрашивает босс Кеширо, словно ему на самом деле интересно – он готов спросить и о сотне других вопросов, лишь бы красавица продолжила говорить. - Я хочу, чтобы меня звали вашим именем, - шутит она. – Мое не столь звучное и не столь могущественное. - Тогда попробуй удивить меня, - кивает он. – И я в ответ удивлю тебя. - Я знаю самые страшные тайны мира... – говорит красавица. - А я служу тому, чье имя пугает самое страшное чудовище нашей страны... – в тон ей отвечает он. Потом закрывает глаза, приникая к теплому женскому телу – как в младенчестве, и неторопливо засыпает. Снятся ему цветочные сады, удивительной красоты, огромные камни с витиеватыми буквами, невысокий человек в соломенной шляпе, смеющийся, как бог, и самая красивая в мире женщина с голубыми глазами... - Она привезла их с другого берега моря, - сонно приговаривает он, и мир тихо кивает ему. Босс Кеширо не долго думает, когда просыпается на следующее утро – старуха-матушка долго рассказывает ему о красоте и уме О-Роби, когда наливает ему чай и угощает его данго. - Она появилась из ниоткуда, - приговаривает она. – Я нашла ее на берегу. На ней была странная одежда, но речь ее правильная, словно она сотню лет прожила тут. Я многому научила ее и многому научилась у нее. Она моя лучшая гейша, сам сегун приглашал ее в свой дворец... Боссу Кеширо не хочется больше видеть О-Роби во дворце – слишком хорошо он знает сегуна, чтобы доверять ему. Босс Кеширо предлагает О-Роби принадлежать только ему, и она соглашается, хоть и не сразу. Боссу Кеширо больше сорока, О-Роби может быть и двадцать, и пятьдесят. Она красива – и в дорогом кимоно под слоем макияжа, и нагая, когда стыдливо отдает ему последнее свое одеяние, и он небрежно держит ее обеими руками, как катану, как меч. - Где ты научилась так любить мужчину? – спрашивает он в немом исступлении. – Я изнемогаю от страсти, словно я умер и воскрес. - На другом берегу моря, - шутит она, не стыдясь больше своей наготы или его. – На дне его... Ее глаза темные теперь с поволокой – и на дне их Кеширо видит не себя. Дендзиро он видит, честного самурая, потерянного для всех и самого себя. Ему страшно – но руки О-Роби, цветочные стебли, оплетают его, и он снова мягко уплывает на волнах сна. В ее груди нет молока – но губы его настойчиво теребят сосок, и боссу Кеширо видится другая картина – синеглазая гейша снимает все свои украшения, надевает простое кимоно и ведет его в дом, где ждут ужин и синеглазый младенец, которому Кеширо – или Дендзиро – даст свою фамилию. От такой картины хочется кричать, и он молчит – засыпает медленно, забывая о своей катане. О катане он вспомнил только месяц спустя – сегун Орочи требует прислать ему во дворец красавицу О-Роби, лучшую из гейш. Он излечился от потери Комурасаки, он жаждет новой любви, он хочет быть поднятым со дна, с другого берега моря... Босс Кеширо служит сегуну Орочи, он готов убить за него и умереть за него, поэтому с собой он берет обоюдоострый меч, а за ним идет О-Роби, облаченная в лучшие свои одежды. Сегодня босс Кеширо прольет кровь – темную или алую – свою или сегуна Орочи, а если не получится – кровь О-Роби, она сама упадет под его меч. - Скажешь мне свое настоящее имя? – спрашивает он после, прежде чем вернуться к настоящему своему господину и больше не покинуть его, голос его хрипит, драконьи следы застывают на теле Дендзиро. - Робин, - шепчет О-Роби, и голос ее слышит песней утренней зарянки на голых камнях. – Это старинное имя. Я принесла его с другого берега моря...