Ненависть сквозь века

Вместе с болью пробудилась жизнь. Дыхание всё еще было трудным, казалось, с каждым вдохом в грудь вливается раскаленная лава. Тело подергивалось от неистовой боли, казалось, каждую клеточку его поджаривали в пламени Ада. Но жизнь медленно и верно забирала свои права, и вскоре он смог открыть глаза. Странный мир вокруг казался сотканным из самых безумных видений и кошмаров. В небе над головой струилось живое пламя, кое-где его пересекали толстые белесые нити, по которым бегали огромные светящиеся пауки. Пауков Оживший всегда ненавидел и боялся, хотя никогда в жизни не сознался бы в столь позорном страхе. Заворочавшись, он кое-как перевернулся на бок и попытался осмотреться. – Вы живой! – удивленный возглас заставил мужчину потереть слезящиеся от смрадного тяжелого воздуха глаза. – Кто… кто здесь? Где я? – сил хватило лишь на этот вопрос. Высокая фигура на мгновение заслонила горящие небеса. Сильные пальцы стиснули запястье, выдирая из вороха оплетающих тело странных пульсирующих отростков. Тем, где они касались кожи, осталась саднящая боль. – Не знаю, – чуть помедлив, отозвался незнакомец на удивление приятным голосом, – должно быть, в Аду. Как вас зовут? Оживший задумался, пытаясь припомнить хоть что-то, но память ускользала, словно испуганный зверёк. – Ладно, вспомните у Источника, – сказал высокий темноволосый мужчина с чуть раскосыми голубыми глазами, в лице которого было что-то неуловимо знакомое, – я вот тоже никак не могу… Это было жуткое путешествие по месту, которое само было живым. Ноги путников ступали по живой плоти, чавкающей под напором шагов. Росшие по обочинам дороги кусты пытались их схватить, и иногда это удавалось. И тогда Оживший взвывал от боли, пытаясь зажать открытые раны там, откуда были вырваны куски плоти. Его спутник переносил муки со странным, пугающим терпением, не пытаясь ни зажимать раны, ни отталкивать жадные щупальца. Казалось, он уже смирился с болью и страданиями. – Куда мы идем? – спросил Оживший, когда они выбрались на относительно чистое пространство и смогли остановиться, чтобы недолго передохнуть. – К Источнику Памяти, – сказал его спутник, подставляя ладонь лодочкой к собственному бедру, из которого был вырван кусок мяса, – мы вернем вам память, а потом попробуем понять, что делать. “Лодочка” наполнилась кровью, и светлоглазый поднес её ко рту. Допив, повернулся к Ожившему, страшно улыбаясь окровавленными губами. – Пить здесь можно лишь собственную кровь… пока не доберемся до места. Я уже четвертый день иду, думал, здесь нет больше никого. Оживший подставил трясущиеся от боли пальцы к большой рваной ране в боку, собирая капли крови. На вкус она была горька и солона, но стало легче. – Почему ваше лицо мне кажется знакомым? – произнес он, немного приободрившись. – Мог ли я видеть вас раньше? – Возможно, – светлоглазый провел окровавленной ладонью по вьющимся темным волосам, – ваше лицо мне тоже кажется знакомым. Поспешим же к Источнику, возможно там мы сможем вспомнить. – Откуда вы знаете про Источник? – спросил Оживший, когда они снова двинулись по странной, похожей на иссохшую, мертвую плоть, земле. Светлоглазый чуть поморщился, видимо, воспоминания были болезненны. – Там, где я очнулся, был перекресток. И указатели на нём. И поскольку я ничего не мог вспомнить, то избрал указатель, на котором была надпись «Источник Памяти». – А что было на остальных указателях? – заинтересовался Оживший. – На одном, смотревшем в противоположную сторону от Источника, было написано «Мертвая Петля». Еще на одном «Бар Лавкрафта». Остальные указывали направление в какие-то местности с самыми мудреными названиями. Едкий, омерзительный запах, поначалу едва заметный в пропитанном гнилью воздухе, становился все сильнее. Оживший невольно поежился, с трудом борясь с тошнотой. – Вон он, я вижу его, – светлоглазый указал куда-то вбок, – ну и смердит же он! Оживший взглянул в указанном направлении и хмыкнул при виде окутанного бело-желтым облачком испарений источника, бившего прямо из расколотой черной скалы, одиноко торчащей среди окаменелых зарослей каких-то противоестественных растений. Можно было бы ошибиться, но рядом с источником стоял почернелый от испарений столб с набитой на него доской, надпись на которой гласила, что путники наконец пришли к Источнику Памяти. – Ну что, попробуем вернуть себе свои воспоминания? – улыбнулся светлоглазый. Боль была такой чудовищной, что он не мог даже стонать. Казалось, горло и желудок сожжены дотла, словно он проглотил целый ковш царской водки. По щекам струились слёзы, лицо дергалось, и он, даже не видя себя в отражении, знал, что это пытается нарасти новая плоть взамен сожженной. Он повернулся, глядя на упавшего на колени спутника, на его сожженные кислотой губы и подбородок, покрытые жуткими язвами. – Ты… – хрипом вырвалось из обожженного горла. На него смотрели глаза заклятого врага, ненавистного и мерзкого. – Мистер Рид, – голос врага казался призрачным, – вы-то что потеряли в этом Аду? Память нахлынула, словно поток белого огня, выжигая беспамятство и страх… …Высокий, ослепительно красивый мужчина стоит перед ним в одной расстегнутой рубашке и наспех надетых брюках. Длинные темные волосы локонами падают на плечи. – Не стоило вам нарываться, Рид, – тихий, очень спокойный голос заставляет волосы на загривке подниматься дыбом, – защищайтесь… – и короткое, болезненное, – ...черт подери... драться из-за этой шлюхи... Звон скрещенных сабель. Отдача в руку невероятной силы удара. Танец ненависти и смерти… увы, прерванный третьим лицом. – Вы заплатите, Коулхейн, – шепчет он онемевшими от гнева и стыда губами, – Богом клянусь, вы заплатите… Кассиус Коулхейн смотрел на него без усмешки. Изуродованное кислотой лицо казалось кошмарной пародией на обычные человеческие черты. Хотя Томас прекрасно понимал, что сам выглядит не менее жутко. Коулхейн, проклятый негодяй, вставший ему поперек дороги в попытке завоевать сердце Адалинд Голден, Божественной Адалинд, как звали эту прекрасную девушку в полку. Коулхейн не завоевывал её любовью и благородством, но заставил выйти за себя подлостью и угрозой, а потом и вовсе убил, пусть и не своей рукой. Прежде, чем Томас осознал, что делает, ладони обожгло чудовищной болью. Он сунул их под струю кислоты и плеснул с коротким хрипением-рычанием в лицо Коулхейну. Тот отшатнулся, вскрикнув от боли, пытаясь протереть глаза, но лишь стирая вместе с кожей лопнувшие глазные яблоки. Томас бросился на него, с силой колотя обнажившимися до скелета кулаками. Коулхейн не пытался сопротивляться, раскинув руки, словно подставляясь под удары. Прежде, чем Томас понял, что происходит, слабый шепот донесся до его мутящегося сознания: – Ты мстишь за Адалинд… поверь… напрасно… Кислота проела лицо насквозь, как и кости черепа, вгрызаясь в мозг. Томас прижал оголенные до костей руки к груди, понимая, что враг ускользнул. Куда? Боль была неистовой, настолько сильной, что даже не воспринималась как боль. – Не уйдешь… – лишенным губ ртом пробормотал он, кое-как поднимаясь и подставляя череп под жгучий поток… Кошмар отступил. Том Гарнет сел на постели, обхватив руками плечи. Тело было мокрым от пота. Кое-как поднявшись, на подгибающихся ногах он дотащился до душевой кабинки и встал под горячие струи. Остатки кошмара нехотя уплывали вместе с потом и водой. Эти сны стали сниться ему не так давно, после сеанса регрессивного гипноза. Доктор еще удивлялся и радовался, как идиот, распространяясь о том, что скорее всего в прошлой жизни Том был никем иным, как Томасом Майн Ридом, знаменитым писателем. Впрочем, Том плевать хотел на всю эту херню с прошлыми жизнями. Он и на регрессивный гипноз-то решился, чтобы избавиться от затяжной депрессии и панических атак, по совету босса из фирмы, где работал. Тому не хотелось терять ценного специалиста. Вот только после гипноза стало еще хуже. За окном занимался новый день. Том торопливо побросал толсто порезанной ветчины на тосты, запил все это холостяцкое пиршество кружкой ядреного кофе и принялся одеваться. Память то и дело взрывалась от воспоминаний, принадлежавших не ему. Знал бы, что за хрень ёбаная этот регрессивный гипноз, близко не подошел бы! На работе почти у самого входа встретил босс. Завулон Стампер был не самым худшим работодателем, особенно в сравнении с теми, кто был до него. Потому Том постарался прислушаться к его словам. Речь шла о новом сотруднике, дополнении в небольшую команду Тома, занимавшуюся разработкой нового программного обеспечения. – Постарайтесь не поубивать друг друга, – проворчал Стампер, открывая дверь в приемную, где уже ждал новенький, – познакомьтесь! Коул, это ваш непосредственный шеф Том Гарнет. Том, познакомьтесь, это новый программист и художник Кейдж Коул. Пара светлых, чуть раскосых глаз смотрела с вызывающе красивого лица, о которое Тому мгновенно захотелось разбить кулаки. Коул усмехнулся, вздернув точеный подбородок. – Думаю, мы поладим, босс, – сказал он, глядя на Тома с неожиданно мрачным весельем. Чужая память снова вспыхнула, заставив заскрипеть зубами. Красивая девушка с черными, как южная ночь, глазами, тихо плачет, уткнувшись в его плечо. А потом жарко ласкает его, увлекая к постели… Адалинд… в памяти вспыхнуло имя одновременно с золотым обручальным кольцом на пальце чужой жены… – Поладим… – эхом откликнулся он, с ненавистью глядя на новенького.