Опаленные души

В жизни Ренаты Чендлер было много жутких, приводящих в леденящий ужас и вызывающих кошмары (возможно. Если бы у девушки не было проблем с чужими снами) моментов. На самом деле, их было настолько много, что Чендлер даже не могла их нормально подсчитать… только запомнить самые яркие эпизоды. И если бы девушка когда-нибудь решила составить список самых жутких вещей, что она пережила в своей жизни… тихие слова Валери Гринфайер заняли бы уверенное четвертое место (если брать в расчет переживания Изабеллы Блэкфайер, то примерно пятнадцатое, но Рената никогда ЭТО не считала). А учитывая жизненный путь Ренаты, четвертое место было очень, ОЧЕНЬ страшной вещью. На это указывало побледневшее до белизны лицо Кэтрин Флетчер, более широкая улыбка куклы Маркуса и очень частая дрожь Валери Гринфайер. – Ты уверена? – хрипло прошептала Рената. – Нет? – как-то жалобно спросила Валери. – Нет?! – сердито прошипела Флетчер, с силой сжимая пистолет. Лицо женщины казалось спокойным, но костяшки пальцев побелели от силы, с которой та держалась за оружие. – Это была пара шагов, которая сразу же прекратилась. Я… сейчас я ничего не слышу, – испугано прошептала Гринфайер. Рената нахмурилась и попыталась думать. Итак… что это могло быть? Девушка содрогнулась. Вариантов было слишком много, чтобы размышлять о них без панического приступа (особенно учитывая радостные лекции Маркуса). Поэтому Чендлер перестала думать и срочно изменила вопрос. Что могло быть активным, спустя двести лет без энергии, воздуха и света? Да, мир был ужасающим и кошмарным местом, но с такими данными даже у мира было мало вариантов. Немертвые химеры? Валери уже запомнила их запах… эти твари всегда воняли мертвечиной, Гринфайер бы учуяла их присутствие. К тому же, они были тупы как пробки – если Валери услышала шаги, то они должны уже двигаться сюда. Чего у немертвых было не отнять, так это целеустремленности. Они всегда чуяли живых и неслись на них как паровоз по рельсам. Итак, химеры, это маловероятный вариант… к тому же успокаивающий. Химеры, это просто. Чендлер знала, как обходиться с этими тварями. Еще один вампир? Это было намного хуже, но предыдущий вампир находился в спячке – он проснулся только от крови Виктории. Сейчас ни один из них не был ранен (Рената проверила… и Валери проверила. И даже Кэтрин. Да, Флетчер была крайне внимательна. Именно на рассказе о вампире, женщина подозвала официанта и попросила принести ей виски. Очень, очень много виски). Маркус уверял, что вампирам необходимо питание, поэтому он просто физически не мог быть активным все двести лет. И самовольно выйти из спячки он тоже не мог – их может разбудить только еда. Регенераторы? Немертвые, способные к восстановлению… тот же вариант, что и с химерами. Относительно умнее перешитых зверей, но не настолько, чтобы терпеливо ждать в засаде. Если бы эти существа были здесь, то напали бы сразу, а не тихо ходили по красному этажу. … Куклы? Ну, Рената уже видела одну, но та была пустой. К тому же, у кукол была та же проблема, что у артефактов и вампиров – им необходима энергия. Поэтому все куклы Зеленого этажа спокойно лежали на своих местах – пока к ним не приблизится живое существо, те находились неактивном режиме. А если бы существо приблизилось, то быстро бы это заметило… а потом так же быстро бы умерло. Это было бы трудно пропустить. Про артефакты и говорить нечего. Во-первых, у них не было ног. Во-вторых… если бы были (этот мир безумен), то артефакт был бы слишком голоден, чтобы что-нибудь сделать. Как уже видела Чендлер, артефакты особняка тоже находились в своеобразной спячке и просыпались только при приближении еды. Пока Рената не зайдет в их «зону поражения» то артефакт должен спать… а учитывая, что они находились на Красном этаже, артефакты Рэдфайеров должны быть довольно прямыми и шумными ребятами. То есть громко заорать, как они рады видеть такой сочный кусок мяса при входе в эту самую зону… сказки папы это подтверждали. В историях Френка Чендлера о пистолетах, молотах, хлыстах и мечах самая страшная часть начиналась после того, как кто-то решил их взять. В общем и целом, все упиралось в энергию. И они, как единственная энергия, что здесь есть, обладали определенным преимуществом. Тяжело пропустить момент, когда тебя начинают жрать. Итак… либо тот, кого слышала Валери, был чем-то новым, либо Рената упускала какую-то деталь. Ну, или Гринфайер просто показалось, и на самом деле все хорошо! Рената грустно вздохнула. В ее жизни, последний вариант никогда не был вариантом. – Маркус, – мрачно сказала девушка. – Слушаюсь, молодая госпожа, – счастливо поклонился дворецкий. После чего безмятежно вышел в коридор. Оставшиеся женщины провожали его напряженными взглядами – Валери встала в боевую стойку, Кэтрин продолжила держать оружие (она и так находилась в постоянной боевой готовности), а Рената зашла за спину самого физически сильного из них. За не такой широкой спиной Гринфайер становилось тесновато, так как Флетчер находилась за этой спиной с самого начала (постоянная боевая готовность). Все присутствующие боялись вздохнуть лишний раз, чтобы не нарушать глубокую, давящую тишину. Звериные уши Валери быстро двигались, силясь услышать возможную угрозу, а двое других внимательно смотрели на ее лицо… оно оставалось напряженным и немного растерянным. – Мне очень жаль, молодая госпожа, – сказал Маркус, показываясь в проеме. – Но этот слуга не видит ничего странного. Многие люди обрадовались бы этой новости. Они бы решили, что Валери Гринфайер просто показалось, и на самом деле все хорошо. Стоявшие в комнате слишком часто получали ласковые затрещины от Судьбы, чтобы похихикать над этой ситуацией, и спокойно пойти дальше. Вместо этого они напряглись еще сильнее. Валери, Кэтрин и Рената давно выучили важный жизненный урок – если ты зашел в темную подворотню и увидел чью-то фигуру за спиной, то не надейся на простого прохожего. Возможно, в чьей-то другой жизни, фигурой окажется добрая старушка, торгующая цветами… в их жизни, это всегда была очень и очень злая старушка с ядовитым, плотоядным растительным монстром в корзине (в случае Кэтрин, это была Вивьен. Это всегда, всегда была Вивьен. Флетчер предпочла бы монстра). И именно поэтому две женщины и одна девушка совершенно не расслабились при новости, что их гипотетическая «старушка» находился скарр знает где. – Может останемся здесь? – нерешительно спросила Валери. – Предпочитаешь сдохнуть от голода? – задумчиво спросила Кэтрин. – Ну… может оно не выдержит и сорвется? – оптимистично заключила Гринфайер. – Учитывая, что оно здесь уже двести лет, то, полагаю, легко подождет еще недельку другую, – мрачно заключила Рената. – По крайней мере, пока не сорвешься ты, и не сожрешь нас, – сочащимся сарказмом голосом добавила Чендлер. Да, Рената была весьма злопамятным человеком. И воспоминания о пробуждении под слишком пристальным зеленым взглядом были еще свежи в ее памяти. Уши Гринфайер депрессивно прилипли к голове. Если бы у нее вырос хвост, то он оказался бы между ног… из Валери получился весьма выразительный полуволк. Достаточно посмотреть на ее уши, и ты сразу поймешь ее мнение о происходящих событиях. И это мнение не стало лучше, когда Гринфайер нерешительно прошла вперед и выглянула через дверной проем. Кэтрин и Рената напряглись, но Валери осталась довольно бодрой и активно трясущейся. – Здесь ничего не изменилось, – напряженно сказала Гринфайер. Возможно мне показалось, – так и не прозвучало в воздухе. Присутствующие были слишком большими пессимистами, чтобы осмеливаться говорить такое вслух. Они не решались хоть немного искушать Судьбу. Видит Рок (а он действительно видел. Их храмы были соседями), Судьба и так была достаточно искушена. – Госпожа, прошу идите первой, – сухо сказала Кэтрин. – А как же доблестная защита своего сюзерена? – еще суше спросила Чендлер. – Я буду превосходно защищать вас из-за вашей маленькой, но защищенной огромным количеством артефактов спины. Где вы их взяли, кстати? – с легким интересом спросила женщина. – Лотти, – просто сказала Рената. – Она украла парочку, чтобы я посмотрела, как это работает. Я посмотрела, потом присоединилась ты, и я смогла частично их воссоздать. Они не так хороши, как оригиналы, но я взяла количеством, – гордо сказала девушка, медленно выходя в общий зал. Разговор помогал ей отвлечься. Судя по разговорчивой Кэтрин, та тоже старалась не думать о неизвестном, но пугающе скрытном топальщике. – Я даже мистеру Смиту дала несколько, – старательно спокойно добавила Рената. – Перед тем, как он уехал. Надеюсь это поможет ему сохранить его одежду, – грустно понадеялась девушка. – Габриэль Смит и одежда? Мне жаль, милая, но это обреченные отношения. Он останется голым еще до прибытия на место, – обрубила ее надежды Флетчер. – У Зака есть целый рюкзак с запасной формой… и этот рюкзак сын тяжелого опыта. Просто смиритесь. Рената печально вздохнула. Учитывая странное здоровье мистера Смита (а именно сжигающую все и вся лихорадку), девушка и сама не питала лишних надежд. Но ничто не мешает пытаться. Примерно с этими мыслями совершенно не паникующая девушка открыла еще несколько дверей. Почти все они оказались пустыми комнатами… одна была складом для метел. Даже на табличке было написано:

Совершенно неподозрительный склад с метлами.

Впрочем, учитывая эту совершенно неподозрительную табличку, неудивительно, что женщины потратили на обыск кладовой целых шесть минут. Точнее, потратили Рената и Валери… умудренная тяжелым детством Кэтрин сразу сказала, что это просто склад с метлами (после того, как Рената перевела табличку на современный язык). И разумеется, Флетчер оказалась совершенно права. После этого опыта Чендлер окончательно уверилась, что раньше Вивьен было много. Ну и что Кэтрин их лучший проводник по данному этажу. Спустя еще пару комнат, аристократки наткнулись на самую ненормальную табличку, что они видели в этом месте. На ней было написано:

Юлиана Рэдсворд

И все. Самая что ни на есть обычная именная табличка. И, почему-то, она вселяла искренний ужас. Примерно такой же, как совершенно целая и невозмутимая птичка, сидящая посреди комнаты с кучей голодных котов. При таком зрелище, твоей первой мыслью будет – почему это милое создание еще не сожрали? И возможные варианты тебе не понравятся. – Я знала, что все Рэдсворды психи, – с глубоким убеждением заключила Кэтрин. В голове Ренаты возник образ Бенджамина Рэдсворда. Почти добровольного соседа ее брата, что очень внимательно слушал лекцию Маркуса, делая маленькие заметки в огромном количестве блокнотов. А потом задавал уточняющие вопросы. Да, это многое объясняло. – Значит это семейное? – с нехорошим предчувствием спросила Чендлер. – Ага… тетя всегда говорила, что эти ребята совершенные психи, – приговорила Рэдсвордов Кэтрин. – Вся проблема в их семейной технике… они, вроде как, мастера в перенаправлении и отражении чужого огня. А когда ты делаешь такие штуки, то должен быть максимально уравновешен и спокоен, чтобы подстроиться под противника. И это не считая ковки мечей, при которой ты должен быть очень сбалансированным. Что-то связанное со слоями металла. В общем… спокойный Рэдфайер. Не, эта штука так не работает, – покачала головой Кэтрин. – Это как закрыть кипящую кастрюлю крышкой и замотать бечевкой сверху. Понятия не имеешь, где и когда оно рванет, – вздохнула Флетчер. Рената часто закивала. Теперь «Бенджамин Рэдсворд» начал обретать смысл! – А это безопасно? – испугано спросила Валери. Эта совершенно обычная табличка напугала Гринфайер больше, чем все остальные двери вместе взятые. Она слишком выделялась. – А скарр его знает, – с чувством заявила Кэтрин. Чендлер мысленно согласилась с этим полным мудрости выводом, после чего подала знак Маркусу. Тот медленно нажал на ручку и дверь открылась. Аристократки вошли в очередное помещение, благодаря чему… заметили тело, лежащее на кровати. Рената мгновенно его осмотрела (из-за плеча Валери. Сжавшаяся рядом Кэтрин немного мешала). Это была очередная красноволосая женщина с длинными, кудрявыми волосами, уже знакомыми кожаными штанами (похоже Рэдфайеры любили кожаные штаны страстной, потомственной любовью. Возможно потому что кожа не горела), коричневой рубашке и руками, мирно сложенными на груди. Точнее одной рукой, так как вторая отсутствовала. Кисть целой руки бережно прикрывала поврежденную культю. Лицо женщины было напряженным и нахмуренным, будто та напряженно размышляла о чем-то перед… Рената не знала, как это назвать. Отключение? Оставление сосуда? Уход? В любом случае, это была очередная пустая кукла. А значит, это Изабелла о чем-то напряженно размышляла. Но почему женщина не починила куклу, перед тем, как ее оставить? Впрочем, это все было настолько странным, что Рената даже не собиралась серьезно об этом размышлять. Кто ей ответит? Изабелла? Не знаю. Вот и она не зна… Рената замерла. Рената совершенно застыла… ей казалось, что ее легкие замерли, сердце остановилось, а конечности онемели от леденящего ужаса. Только что… кто это сказал? Хотя… кто еще мог это сказать? Чендлер стояла очень тихо и очень неподвижно, усиленно прислушиваясь к своим мыслям. Она пыталась нащупать то ощущение на грани ее разума и, метафорически выражаясь, потыкать его палкой. То, что она называла осколком Изабеллы было тихим и очень спокойным. Никаких разрывающих голову криков, безумных голосов и разъедающей ненависти. Осколок Изабеллы был на удивление тихим жильцом. Как уже говорилось ранее, Рената была сторонником «очень и очень злых старушек». Она на это не купилась. – Изабелла? – нерешительно подумала девушка. Комок на грани разума оставался очень тихим. И только сейчас Рената осознала, что осколок слишком тихий. Когда Рената была на Зеленом этаже, ей постоянно прилетали образы прошлого Изабеллы. Даже когда она бодрствовала. Мелькали картины, возникали мерзкие, полные сожаления эмоции, портилось общее настроение. Все эти «великолепные» переживания и воспоминания накатывали как волны. Они обошли одну треть Красного этажа и ничего. Не может быть, чтобы в голове Ренаты не возникло вообще ничего. Когда девушка спускалась в особняк, фрагменты памяти становились сильнее. Это был закон! Или Изабелле было совсем плевать на своих алых вассалов? Это как-то совсем цинично… – Госпожа? – внезапно донеслось сбоку, и Рената отпрыгнула в сторону. Ее взгляд наткнулся на удивленную Валери. Чендлер слегка покраснела и отмахнулась. Она не железная, понятно? – Что? – хрипло спросила девушка. – Здесь ничего нет. Как в комнате владыки плети, – пояснила Гринфайер. Рената поморщилась и устало потерла виски. Так…. так. Это уже похоже на определенную стабильность. Одна треть этажа и никаких артефактов, монстров и чудовищ. Только натянутые как струны нервы, подозрительно смирный голос в голове и две пустые куклы. Мы спускаемся все ниже и ниже… все дальше от выхода – сказал очень тихий, но отчаянно паникующий голос в голове Ренаты. Один плюс, этот голос точно был ее. И все. Больше плюсов в этой ситуации не было. Остальное было сплошными, накатывающими как снежный ком минусами. Рената прямо ощущала, что их любовно и предельно аккуратно заманивают в ловушку. Она просто не могла понять, кто и как именно. Проклятье, она готовилась к монстрам, к врагам, к вампирам, наконец! К чему-то, что сразу их атакует и не будет мотать им нервы!! – Ну, пошли дальше, – очень мрачно сказала Кэтрин. Все остальные молча с ней согласились. Дальше все шло довольно стабильно. Они открывали дверь, находили пустую комнату, закрывали дверь. Пять раз они нашли пустых кукол, все остальные разы комнаты были пусты. Так же была обнаружена кухня и прачечная (точнее, они нашли «Я клянусь, это просто кухня!» и «Комната Духовного Очищения»). В остальном, их спуск по уровням был довольно скучным занятием. Ничего странного, ничего необычного… Пока аристократки не наткнулись на комнату с надписью:

Мусор

Маркус, как обычно, открыл дверь, и уже привыкшая Валери машинально пошла вперед. Благо у нее были на удивление хорошие рефлексы – когда ее нога начала проваливаться в пустоту, женщина успела уцепиться за куклу и не провалилась в черную, бездонную бездну по другую сторону двери. Рената и Кэтрин осознали, что что-то пошло не так только через две секунды от возможного падения. И именно поэтому Валери всегда шла первой… из-за своих нечеловеческих и очень, очень быстрых рефлексов. – ААААААААА! - заорала Гринфайер. К сожалению, рефлексы не отменяли ужаса по поводу падения в черную бездну. Кэтрин выругалась, схватила руку своего невольного сослуживца, после чего вытащила ее в коридор. Валери продолжала орать, поэтому Рената быстро заткнула ей рот… бедная Гринфайер часто и мелко дрожала, не в силах сразу отойти от пережитого ужаса. Чендлер могла ее понять. Черные бездны и высота делали это с людьми. – Б#$@, – с чувством резюмировала Кэтрин. – Кто оставляет глубокую #$%@ пропасть за идиотской надписью мусор?! Хотя не говори… Вивьен, – очень мрачно заключила Флетчер. Рената молча с ней согласилась и очень осторожно подошла к провалу за дверью. Потом девушка еще осторожнее наклонилась… ну, там было не так уж и высоко – похоже предки Рэдфайеров любили пошутить, но были не настолько идиотами. Даже если упасть вниз, то не умрешь… хотя можешь что-нибудь сломать. Рената даже могла разглядеть дно и все вещи, что щедро его усеивали. А именно – обломки мебели, похожие на ту, что стоят в столовой внизу, обрезки обоев, треснувшая посуда и… очень, очень много потрепанной немецкой военной формы. Десятки, сотни мундиров, штанов и сапог характерного серого цвета. А так же щедрый слой болезненно знакомой пыли. Это была не совсем обычная пыль. Она была особого темно-красного цвета, частично смешанного с маленькими белыми вкраплениями. Нигде раньше Рената не видела подобного пепла… нигде, кроме своих снов. Именно в такую пыль превращались регенераторы, чей срок подошел к концу. Рената тяжело сглотнула и отвела глаза от ямы. Ее взгляд невольно прошелся по совершенно чистому уровню. Чистый паркет на полу (иногда участки паркета отличались по оттенку. Будто кто-то их заменил), красивые обои (чем ниже они спускались, тем чаще встречались заплаты), перила из алого дерева (иногда, если очень присмотреться, ты видел царапины, покрытые лаком), фигура мужчины, сидящая на перилах в другом конце этажа (он выглядел довольно неряшливо), красивые двери, ведущие в комнаты с мирно лежащими куклами (будто кто-то отнес их туда и аккуратно уложил). Все выглядело таким… Чендлер застыла. Ее блуждающий по уровню взгляд обрел невиданную сосредоточенность и вернулся в одно, строго конкретное место. Мужчина продолжал сидеть на перилах и пристально смотреть на вторженцев своими алыми, беспокояще пристальными глазами. Его длинные красные волосы были серыми от пыли и спутанными колтунами спускались на плечи, кожаная куртка была истерта от времени и вся в дырах, позволяя увидеть пожелтевшую и такую же истертую рубашку. На одной руке был разрезан рукав, открывая длинную, грубую царапину, а другой рукав еле держался на перетертых нитях. Темные штаны были порваны, а на ногах отсутствовали сапоги. Возможно они развалились от прошедшего с момента создания времени. Фигура выглядела хуже многих бродяг, сидящих у каменных стен Ист Энда. И она была пугающе реальной. Рената сделала один, очень осторожный шаг назад. Мужчина не пошевелился. Он вообще не производил впечатления живого существа. Он не двигался, не моргал, не дышал… возможно поэтому его было так сложно заметить. – Маркус, – умудрилась прохрипеть Рената. Дворецкий обернулся, после чего проследил за глазами своей хозяйки и замер. Его лицо совершенно потеряло выражение, что всегда происходило, когда Маркус был по-настоящему потрясен. Его кукольные глаза неотрывно смотрели на сидящего мужчину. – Это что за $%#, – напряженно прошептала Кэтрин. Валери медленно вышла вперед, закрывая собой Ренату. Из-за этого мужчина больше не мог смотреть на Чендлер. Возможно поэтому он, наконец, пошевелился. Фигура неуклюже подняла ноги и нерешительно забралась на перила, что раньше играли роль его сиденья. Некоторое время он молча стоял, покачиваясь на своей хрупкой опоре, после чего… мужчина отвел руку, и в его пальцах возник хлыст. Рената знала это движение. Она… она знала этого человека. Мужчина покачнулся еще раз, после чего как-то нерешительно прислонил руку к хлысту. Он напоминал человека, который был не совсем уверен в том, что он делает… будто он вспоминал что-то давно забытое. Заплаты, убранные помещения, бережно уложенные тела, подметенный прах регенераторов, изношенная одежда… все это требовало времени. Очень большого количества времени. Этот мужчина выглядел так, будто не совсем понимал, где он находится. Как давно он сверлил их глазами, в попытке понять, что они такое? Как давно эта кукла активна? Хотя нет… он вообще отключался? В тот самый момент, как в голове Ренаты промелькнула эта ужасающая, чудовищная мысль, произошло три вещи. Во-первых, Чендлер посмотрела на куклу. Она даже не подумала о том, что делает. Единственной мыслью в ее голове было – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет пустая кукла, управляемая кем-то еще, или странный артефакт или какое угодно безумие этого проклятого дома! Пусть это будет не Кален Рэдфайер, превращенный в куклу, запертый здесь на двести лет, и, по какой-то необъяснимой причине, не способный уснуть! Да, куклы были не совсем людьми. Они не понимали многих вещей и создавали ощущение бездушных предметов, но они были живыми! Лотти переживала о Ренате, заботилась о Джордже и присматривала за Френком. Маркус любил свои лекции, искренне и незабвенно обожал Изабеллу и радовался, когда его слушают. Да, когда-то куклы были безэмоциональны, но они росли и познавали мир. Они развивались. Они ощущали эмоции. В них были человеческие души. Поэтому Рената должна была увидеть. И это было первым потрясением, произошедшим за несколько самых чудовищных секунд в жизни Чендлер. Потому что она увидела. Но сначала так и не поняла, что именно. У Калена Рэдфайера было ядро. Оно было светлым, хоть и немного блеклым. Самое обычное женское ядро… которое он бережно сжимал в своих руках. Рената моргнула. Она смотрела на хлыст. А потом Кален будто что-то вспомнил. Его глаза немного прояснились, рука сжала хлыст крепче, а потом… на кончиках его пальцев зажегся огонь. – Разве Кален не был мужчиной с женским ядром, – как-то отстраненно подумала девушка. – Откуда тогда огонь? Чендлер не знала. Она не могла сказать… в области солнечного сплетения куклы ничего не было. Там, где должно быть ядро, была пустота. Как у нормальной пустой куклы. Как у чего-то, что не должно двигаться и думать. Огонь, тем временем, начал питать хлыст. Ранее тусклое ядро стало стремительно наполняться энергией, и Рената услышала: – Дааааа! Владыка Плети снова в игре! Кого, кого, кого, кого мы должны связать, братан?! Кого мы должны уничтожить?! – весело проорал хлыст. Рената знала, какие артефакты способны говорить и думать. Раньше, девушка уже слышала эти беззвучные, но полные жизни голоса. Несомненно, Чендлер смотрела на проклятый артефакт. На единственный тип артефактов, которые девушка никогда не могла увидеть... потому что пыталась смотреть на артефакт. Что бесполезно, когда нужно смотреть на ядро, для которого нужно более сконцентрированное зрение. Чендлер смотрела на проклятый артефакт. Предмет, ставший пристанищем человеческой души. Рената не могла думать. Ее мысли будто застыли. Кален медленно опустил руку и в ней возник двуручный меч. В мече тоже было ядро… через секунду, по нему побежали языки пламени. – Благодарю вас за питание, брат, – прошелестел напитавшийся меч. – Настало время сражаться? Кален наклонил голову и задумчиво посмотрел наверх. Казалось он напряженно о чем-то размышляет. – По-моему, это нехорошо, – нервно сказала Валери. – Да ну? Что тебя смутило? Огромный меч у него в руках?! – крикнула Кэтрин. – Мы так и будем стоять, или начнем убираться отсюда?! – заорала она, поворачиваясь к Ренате. Чендлер все еще не могла нормально думать. В ее груди медленно нарастал непередаваемый, нечеловеческий ужас. А потом… произошло второе, самое ужасающее переживание в жизни девушки, произошедшее за эти проклятые, бесконечные секунды. Нет, – спокойно сказала Изабелла Блэкфайер.. – Вы останетесь здесь. Это ощущение было сложно описать. Чем-то это напоминало звук закрывающегося замка, но более окончательный. Чем-то это напоминало звук опускающегося молотка судьи, но более безжалостный. На самом деле, Чендлер вообще ничего не слышала. Она просто внезапно осознала, что красная дверь, ведущая наружу… закрыта. На фоне всего этого, пустая, но движущаяся кукла Калена Рэдфайера, что ухватилась хлыстом за верхний уровень и приземлилась около Маркуса, осталась Ренатой практически незамеченной.