Освобождённое пламя

Хотя она и состоит в Легионе, она не может сказать, что закон — её оружие. Справедливость — да. Мораль — да. Но не закон. Чаще всего её действия диктуются им, диктуются правилами, очерченными самим государством; однако слишком часто эти же правила мешают. Закон — не оружие и не щит. Закон — расплывчатые рамки, которые слишком часто любят трактовать так, как удобно, а не так, как полагается. Ильдшель вершит правосудие словом, ибо удачно сказанное слово может раскрыть совершенно новые дороги и пролить свет на то, что ещё недавно было сокрыто во тьме, усладить слух тщеславного гордеца и успокоить тревогу в сердце напуганной девы. Ильдшель вершит правосудие клинком, ибо не всякий захочет слушать, что она говорит. Лёгкий, тонкий, под стать своей хозяйке, выкованный и заточенный умелой рукой кузнеца-брата, её меч испил немало крови и вобрал в себя немало смертей тех, кто не пожелал признавать свою вину. Когда Ильдшель берётся за меч, не жалеет ни на миг: есть такие мерзавцы, которые свои злодеяния могут искупить лишь кровью. Но страшнее смерти от её клинка могут быть только хитрые пытки разума, которыми она незаметно ломает волю, вплетая свою магию, и подчиняет разум своей прихоти. Школа Иллюзии не далась Ильдшель легко, но спустя годы практики она окупила себя с лихвой: те, кого нельзя предать правосудию законным путём, умирают так, что никто и никогда не подумает о намеренном убийстве. Священник, питающий нездоровую любовь к детям, сходит с ума посреди улицы и бросается с кухонным ножом на вооруженную стражу. Очередной работорговец сдаётся перед красотой хрупкой маленькой нордки, покорно идёт с ней за угол дома и там по её воле напивается скумы так много, что его тело не выдерживает. Хотя Ильдшель никогда не применяет такую магию на своих соратниках-легионерах, её всё равно побаиваются. Ей это, впрочем, безразлично; главное лишь, что командору не приходится тратить время на бумажную волокиту. Удобно ведь, когда преступники погибают сами. Достаточно лишь посмотреть им в глаза и отдать приказ.