А почему бы и нет?

      Утро следующего дня прошло в раздумьях о моей внешности, а еще в долгом и упорном розыске документа, доказывающего, что я приемная; и собирания вещей, не являющихся одеждой, то бишь все самое необходимое: косметичка, часть посуды, и прочее, что можно перевезти уже сейчас.       Пока мама разбирала вчера кухню, она обнаружила многое, что может еще пригодиться, и повыкидывала все ненужное старьё. Даже то, что когда-то считала полезным. А я ведь еще когда говорила, что пора выбросить эту жёлтую хренотень для сборки мусоропровода, да, мамуль?       Отец уехал на работу за какими-то документами, впрочем, на него мне было плевать. Сейчас видеть лицо человека, прожившего с мамой где-то около двадцати лет и вот так нагло изменившего с какой-то страшной теткой, мне уж точно не хотелось.       Мама разрешила сегодня отдохнуть от всего, потому что ехать на место назначения она планировала только в обед, а время семь часов утра. Разумеется, такого я от неё не ожидала, но, думаю, это из-за моего вчерашнего поведения.       Кстати о вчерашнем: из-за ссоры с папой я не смогла сходить в ванную и вся потная и грязная, учитывая мою утреннюю «рутину», плюс к этому еще и накрашенная... Поэтому я, не задумываясь, пошла именно туда, чтобы быстрее привести себя в порядок.       Опустившись в горячую воду, я ощутила, что все плохое, что когда-то происходило в моей жизни, стало неважно. Никакие проблемы больше не волновали, кроме одной: все таки я приемная. Моя мама отроду была брюнеткой, а шевелюра отца и того лучше — тёмно-каштановая с небольшим карамельным оттенком. Как говорится, дети цветы жизни, а я у мамы — конопля. Только в моем случае в прямом значении. У меня с детства было три варианта: либо я из какого-нибудь детского дома, в котором у всех детей врожденные физиологические особенности; либо я инопланетянка, которая должна весь мир уничтожить, и мои сородичи пытаются мне об этом напомнить, каждый день посылая знаки в виде падения в лужи; либо меня каждую ночь прокрашивают в бирюзовый цвет специально, чтобы бы не спутать с другими людьми. Бред, знаю, но разве не вся моя жизнь кажется одним сплошным бредом?       Я словно в какой-нибудь сёдзё манге или в третьесортной мыльной опере, где главная героиня «не такая, как все» и вокруг неё постоянно куча парней ошивается. Правда, в моем случае даже здесь судьба поржать решила. Я неудачница. Во всем. Пора бы уже к этому привыкнуть.       Конечно, я не могла не поиздеваться над товарищем Шионом, который по-любому еще дрых. Но планы мои не обвенчались успехом — этот говнюк не ответил. Я и забыла его способности не слышать посторонних звуков, пребывая в царстве Морфея...       Почему же я не помогаю маме в сборе вещей, которые нужно перевозить? Цитирую: «Ага! Сейчас как понаберешь мне хлама всякого, лучше я сама! Иди, вон, займи себя чем-нибудь!». На вопрос: «Тогда зачем ты меня в такую рань поднимала?», ответ последовал в том же репертуаре: «Срань господня! Что за глупости! Все работать будут, собираться, а она спать до часу дня!». Именно поэтому пришлось напоследок пройтись по дому и рассмотреть наизусть знакомые апартаменты еще на раз так сорок, ибо больше сюда меня, скорее всего, не подпустят, потому что из моих вещей больше ничего нет, точнее не будет, когда мы все отвезем в наш новый дом, а помощь в перевозке других предметов мне просто-напросто не доверят.       Я представила, что буду сама показывать наше жилище покупателям и, выйдя на улицу, начала расхаживать рядом с нашей калиткой, говоря сама с собой:       — Добрый день, очень рада, что вам понравилось наше объявление в интернет магазине, я с удовольствием покажу ваш будущий дом, и если вам все понравится, предоплату могу взять уже сейчас. — это оказалось достаточно занимательно, к тому же рано утром меня никто не мог назвать сумасшедшей, ведь нормальные люди либо были заняты, либо еще спали. — Как видите, снаружи дом выглядит не так уж ярко, я бы даже сказала невзрачно, но если пройти чуть дальше, за него, можно увидеть небольшой сад, состоящий из двух молоденьких яблонь, также несколько кустиков вишни, идущих в ряд, ну и небольшой огородик.       Я вернулась ко входной двери, но рядом, недоуменно выгнув одну бровь, стояла мама и держала в руках большую коробку, замотанную скотчем:       — Что это ты делаешь?       — Эм... Пытаюсь себя занять, как ты, собственно, и попросила. — ответила я.       — Тц, отнеси эту коробку к машине и засунь в багажник, раз тебе нечем заняться. — всучив предмет мне в руки, прошипела она. «Чем ты опять недовольна? Я просто выполняю твои же поручения!» — подумала я, спародировав ее цоканье. — Чё вякнула?!       — Н-нет, ничего.       — Кого я родила? — обречённо бросила мама, спешно удаляясь.       Я положила эту картонку со, скорей всего, посудой в багажник машины и вернулась ко входу в дом, продолжив свою экскурсию:       — Давайте же пройдем внутрь и рассмотрим яркую сторону этого замечательного места! В прихожей довольно узко, но зато с левой стороны стоят два платяных больших и удобных шкафа цвета слоновой кости, внутри которых поместятся любые вещи не по сезону. Справа же мы наблюдаем классические деревянные полочки светло-коричневого цвета, где удобно разместить предметы, которые можно брать с собой на улицу, и кстати, точно такие же находятся снизу, они предназначены для обуви.       Вскоре я устала ходить по дому и, как дура, рассказывать все это самой себе. В новых условиях говорить подобное будет куда более приятно. Но это будет уже в два часа дня, а значит наши новые соседи сочтут меня за ненормальную. И в какой-то степени будут правы...       Я зашла в комнату и легла на кровать. Попыталась закрыть глаза и уснуть хотя бы на полчасика, зная, что пока мама сосредоточена, точно не заметит моего отсутствия. Но спать уже не хотелось. Тогда я решила залипнуть в телефон.

***

      По истечению положенного времени я оказалась в машине в немного полузомбированном состоянии. Все таки прибор в виде телефона служит лишь для деградации мозга.       Какое-то время мы ехали в полной тишине, если не брать во внимание шум мотора и звучание колонок машины, из которых доносились последние хиты сезона. Я пыталась прийти в себя, а мама смотрела на дорогу и тоже размышляла о своем. Внезапно мой взгляд привлекла пятитысячная купюра, логично предположить, откуда появившаяся в бардачке маминой машины. Заначка, оставленная им перед отъездом... Пусть подавится своими деньгами. Измены я не прощу. Обязательно выведу его на чистую воду, при этом сама выйду из нее сухой, просто пока я еще не придумала как. Но это мелочи. Музыка затихла и мама, не отрываясь от дороги, видимо, своим третьим взглядом заметив мой, спросила:       — Мику, что у вас с отцом случилось? Это он оставил тебе, когда уезжал. — «забери себе. Я не нуждаюсь в его подачках» — мечтала наотрез высказать я, но промолчала, в ожидании ее следующих слов. — Ты меня слышишь?       — Да. Я не хочу их брать. Прости, мам. Не обращай на нас внимания.       Она недоуменно оглядела меня сверху вниз и, повернув голову обратно, невозмутимо продолжила:       — Замолчи и возьми их. Не будь глупой, часто он тебе деньги оставлял за все твои шестнадцать лет? — в ответ ей последовало молчание. — Вот именно. Так что бери и не вздумай мне их втихую подложить. Я понимаю, принципы, подростковое, но голова на плечах быть должна всегда. — я послушно взяла эти чёртовы деньги, мысленно обещая себе, что ни за что не потрачу их. Хотя, лучше было бы сразу же их потратить и забыть.       Я махнула рукой на принципы и под грозными зырками сунула деньги в кошелек. А затем, укачиваемая размеренным движением машины на дороге, откинулась на спинку и закрыла глаза.