Музыка, терапия и четыре букета

Когда я закрывала дверь квартиры, выходя с утра на свою офисную работу, которая кормила меня вне барного увлечения, из квартиры напротив вышла соседка по лестничной клетке. - Buongiorno! - поприветствовала я ее, поворачивая ключ в замке, но в ответ мне послышалось гораздо менее приветливое, саркастичное: - Доброе утро. Вот черт. Судя по осуждающему взгляду, наверное, она слышит все, что происходит у меня ночами. Учитывая, что я жила в тишине все два года, что я тут обитаю… - Извините, - пробормотала я, и не уточнив за что, побежала вниз по ступенькам. Сегодня был четвертый день нашего марафона, и я уже ждала вечера. Идя по улице, я мысленно подводила расчеты: в среднем, я занималась сексом примерно два раза в год. Учитывая, сколько раз мы уже намотали за эти пять дней в целом, у меня будет запас примерно лет на пятнадцать. А впереди еще три дня. Я глубоко вздохнула. Терапию я отменила, потому что не могла выносить мысли о том, что мне придется кому-то рассказывать о Дамиано. Он был своего рода порочной тайной, и я чувствовала безосновательную ревность только при мысли об этом. А еще его пыталась за ревность укорять. Вечером в баре, готовясь к открытию и доставая новые бутылки из коробки, я словила флешбек, увидев пиво именно той марки, что он всегда пил. Память услужливо перенесла меня в позавчерашний вечер. Дамиано залпом допивает пиво, и оставляя бутылку на подоконнике, подходит к дивану, где сижу я. На нем надета клетчатая юбка, и я уверена, что под ней нет абсолютно ничего. Он берет меня за подбородок, и смотрит из-под опущенных век сверху вниз. Длинные волосы спадают на плечи, глаза как обычно подведены, соблазнительная улыбка, он проводит большим пальцем по моей нижней губе… - Все хорошо? - я подпрыгиваю от неожиданности, когда коллега заходит в комнату, судорожно начиная засовывать бутылки в холодильник. - Да, я просто… не выспалась, - натянуто улыбаюсь я. Тут я не вру, сон последние ночи у меня был только урывками, но бешеные гормоны не давали чувствовать усталости. Дамиано встретил меня после работы, и я не могла поверить своим глазам: он стоял передо мной в кожаных леггинсах и длинной майке алкоголичке, с обрезанными волосами до плеч. - Ты куда свои локоны дел? - я засмеялась, глядя на его довольное лицо, потому что ему удалось меня удивить. - Решил сменить имидж, нравится? - крутится передо мной, встряхивая головой. Он еще спрашивает. - Очень, но только за что я тебя буду дергать в постели, - подхожу ближе, переплетаю наши пальцы, и целую его в губы. - Я оставил достаточно для этих целей, - подмигивает он. Мы едем ко мне домой на автобусе, поднимаемся на третий этаж, он по-свойски заглядывает в холодильник в поисках чего-то выпить, стягивает майку и отбрасывает ее на диван. Я боюсь, что уже привыкла к этой рутине, хотя ей всего четыре дня, и без нее мне будет пусто и одиноко. Но я отгоняю мысли о ближайшем будущем, я просто хочу снова насладиться этим вечером с Дамиано. Мы позанимались любовью, а потом пошли принять душ, поскольку моя квартира, к сожалению, не была оборудована ванной. Заставив Дамиано закрыть глаза, я взяла пенку для умывания, и намылив ей руки, осторожно смыла с него остатки подводки. Он открыл глаза и улыбнулся. Сейчас он казался таким уязвимым, и мне хотелось, чтобы я была единственной, кто видит его таким, пусть это и было абсолютным бредом. Когда мы закончили принимать душ, он взял полотенце и завернул меня в него, обнимая. От этого простого, но трогательного жеста у меня почти выступили слезы на глазах, и я посмотрела на наше отражение в зеркале, чтобы проверить, заметил ли он. Наши взгляды встретились. - Sono felice, - произнес он. Я обняла его чуть крепче: - Anche io. ** - Два слова, а он мне словно сердце вдребезги разбил, - вздохнула я, рассказывая на экстренной встрече с терапевтом про то, как он сказал, что счастлив. - Не стоит драматизировать. Он сказал это искренне, значит он правда был счастлив в тот момент. А Вы? - она спокойно смотрела на меня. - Конечно, я тоже! - я даже не сомневалась в своих эмоциях. - Но… Я замолчала. Психолог ждала продолжения. - Но неделя подходит к концу...и я не знаю, что будет дальше, - пояснила я. - Это можно выяснить. Скажите ему, что Вам понравилось проводить с ним время, и что хотелось бы продолжить, и спросите, что он думает по этому поводу, - это звучало логично. - Да, но...никто не любит эти вопросы про что будет дальше, и эмоции, и все такое! - возразила я. - Вы делаете выводы исходя из своих ощущений. Если Вам это не нравится, значит Вы сами боитесь привязанностей и, возможно, не до конца осознаете, что чувствуете. Мы это уже с Вами обсуждали, - у меня возникало ощущение, что я загнана в угол. - Но это не значит, что другой человек чувствует то же самое. - Я не могу просто взять и спросить у него, хочет ли он проводить и дальше со мной время. Потому что вдруг он не хочет? И просто посмеется надо мной, - защищалась я. - В таком случае Вы ничего не можете сделать. Зададите Вы вопрос или нет, если он не хочет - результат будет один. Но если он хочет, то его обрадует Ваш вопрос, Марлена, - я снова была школьницей, которую отчитывали за непослушание. - К тому же, если Вы уже сейчас сформировали эмоциональную привязанность, лучше в ней разобраться поскорее, иначе потом будет больно. Да, и это потом наступит через два дня. Что ж, два дня я могу подождать. Вечером того же дня мы сидели на балконе, болтая о том о сем. - Какие у вас дальше планы? - мы заговорили о группе. - Хотим провести концерты в Вероне и Риме, а потом может поедем на Сан-Ремо. Если помнишь тот чувак из бара, он как раз говорил о том, что может нам с этим помочь, - Дамиано растрепывает свои стриженые волосы. - Сейчас ждем от него ответа, но время поджимает. Завтра ему наберу. Так что планов много, and I'm fucking excited. - Звучит классно, - я провожу кончиками пальцев по его руке. - Надеюсь, все получится. А потом? Когда вы...закончите с группой? - Ты о чем? - он хмурится, рассеянно глядя мимо меня. - Ну, возможно в будущем вам захочется делать что-то кроме музыки, - я не осознаю, что выхожу на опасную тему. - Нет, ты не поняла, - он поворачивается ко мне, - музыка это наше все. Мы всегда будем делать музыку. - Я понимаю, но… - я снова не принимаю во внимание то, как Дамиано вмиг напрягается, а его глаза опасно темнеют. - Группы же не существуют вечно. Если вдруг вы решите разойтись и заняться чем-то сольным… - Тогда мы об этом и подумаем, - он меня резко обрывает. - Зачем думать об этом сейчас? Måneskin это наше все. И мы будем играть пока можем, если для этого нужно будет это делать до семидесяти лет, значит будет так. - Но...вы будете взрослеть. Поверь мне, люди меняются, как и их интересы и взгляды. Жить без плана, - я качаю головой, - это по меньшей мере безответственно. Я вздрагиваю, когда он резко встает со стула, и тот ударяется о стену. - Если ты такой эксперт в жизни, то какой у тебя план? Работать в офисе до сорока? Дослужиться до менеджера? Пахать, пока кто-то не позволит тебе выйти на пенсию? - его ответ попадает прямо в больное место, и я опускаю глаза, понимая, что так и будет выглядеть моя жизнь. - Мне слишком многие твердили, что музыка не прокормит меня, и что я должен “жить по плану”, - саркастически произносит он. - Ты, только, пожалуйста не начинай. Я этого дерьма дома наслушался выше крыши. Он вылетает с балкона, и спустя секунды хлопает входная дверь моей квартиры. Я ощущаю, как кровь пульсирует в висках, я не привыкла к конфликтам, и мне сейчас дико стыдно за себя. Я могла бы промолчать, но хотела как лучше, я же такая взрослая, все понимающая… Только откуда мне знать, что может быть лучше для человека, с которым мы знакомы пять дней. Я слышу щелчок зажигалки, и осторожно выглядываю с балкона: курит у подъезда. Я не заметила как ушло солнце и похолодало, и натягиваю на плечи плед. Спустя несколько минут он возвращается. - Извини, я не хотела тебя задеть, - тихо говорю я, - прости, если тебе показалось, что я в тебя не верю, или считаю, что ты занимаешься чем-то неважным. Это не так. - Ты тоже извини, - он присаживается передо мной на корточки, - все что связано с музыкой и ребятами я принимаю близко к сердцу. - Это потому что тебя дома не понимали? - спрашиваю я. - Отчасти, - я вижу, что он снова напрягается, но потом выдыхает, - не столько меня, сколько между собой родители не могли договориться о том, как воспринимать мое увлечение. Они потом разошлись, и мой отец никогда не слышал, что я пишу. - В этом нет твоей вины, - я глажу его по волосам. Он кивает, и закрывает глаза, наслаждаясь прикосновением моей руки. - У вас все получится, как вы хотите, я уверена, - я провожу большим пальцем по острой скуле. - Поедете на Сан-Ремо, а потом на Евровидение. И весь мир будет вам рукоплескать. Он улыбается, и целует меня. - Завтра мы идем на футбол, хочешь с нами? - спрашивает он. - Хочу! - я с радостью соглашаюсь. - Знаешь, а я собаку заведу в этом году. Вот такой вот план. - Здорово! - он оживляется. - Я буду играть с ней в парке. Я смеюсь и киваю, надеясь, что это значит, что мы не расстанемся через два дня. Спросить об этом после напряженного разговора у меня нет сил. Поэтому мы просто идем в спальню и занимаемся тем, что у нас получается лучше всего.