Герман, который живёт на крыше

— Ну, а теперь я хочу немного поразвлечься, — сказал Герман минуту спустя. — Давай побродим по крышам и там уж сообразим, чем заняться. Астрид с радостью согласилась. Она взяла авиатора за руку, и они вместе вышли на крышу. Начинало смеркаться, и всё вокруг выглядело очень красиво: небо было таким синим, каким бывает только весной; дома, как всегда в сумерках, казались какими-то таинственными. Внизу зеленел парк, в котором часто играла Астра, а от высоких тополей, растущих во дворе, поднимался чудесный, острый запах листвы. Этот вечер был прямо создан для прогулок по крышам. Из раскрытых окон доносились самые разные звуки и шумы: тихий разговор каких-то людей детский смех и детский плач; звяканье посуды, которую кто-то мыл на кухне; лай собаки; бренчание на пианино. Где-то загрохотал мотоцикл, а когда он промчался и шум затих, донёсся цокот копыт и тарахтение телеги. — Если бы люди знали, как приятно ходить по крышам, они давно бы перестали ходить по улицам, — сказала Астрид. — Как здесь хорошо! — Да, и очень опасно, — подхватил Геринг, — потому что легко сорваться вниз. Я тебе покажу несколько мест, где сердце прямо ёкает от страха. Дома так тесно прижались друг к другу, что можно было свободно перейти с крыши на крышу. Выступы мансарды, трубы и углы придавали крышам самые причудливые формы. И правда, гулять здесь было так опасно, что дух захватывало. В одном месте между домами был широкая щель, и Астрид едва не свалилась в неё. Но в последнюю минуту, когда нога девочки уже соскользнула с карниза, Гера схватил его за руку. — Весело? — крикнул он, втаскивая Астру на крышу. — Вот как раз такие места я и имел в виду. Что ж, пойдём дальше? Но Астрид не захотелось идти дальше — сердце у неё билось слишком сильно. Они шли по таким трудным и опасным местам, что приходилось цепляться руками и ногами, чтобы не сорваться. А наш авиатор, желая позабавить девочку, нарочно выбирал дорогу потруднее. — Я думаю, что настало время нам немножко повеселиться, — сказал Гера. — Я частенько гуляю по вечерам на крышах и люблю подшутить над людьми, живущими вот в этих мансардах. «Знаешь, от бесконечного одиночества это очень спасает...»- пронеслось у него в голове. — Как подшутить? — спросила Астрид. — Над разными людьми по-разному. И я никогда не повторяю дважды одну и ту же шутку. Угадай, кто лучший в мире шутник? Вдруг где-то поблизости раздался громкий плач грудного младенца. Астра ещё раньше слышала, что кто-то плакал, но потом плач прекратился. Видимо, ребёнок на время успокоился, а сейчас снова принялся кричать. Крик доносился из ближайшей мансарды и звучал жалостно и одиноко. — Бедная малютка! — сказала Астрид. — Может быть, у неё болит живот. — Это мы сейчас выясним, — отозвался Гера. Они поползли вдоль карниза, пока не добрались до окна мансарды. Герман поднял голову и осторожно заглянул в комнату. — Чрезвычайно заброшенный младенец, — сказал он. — Ясное дело, отец с матерью где-то бегают. Ребёнок прямо надрывался от плача. — Спокойствие, только спокойствие! — Карлсон приподнялся над подоконником и улыбнулся- Я всё-таки знаю, что такое маленькие дети . Астре не захотелось оставаться одной на крыше, и она тоже перелезла через окно вслед за Герингом, со страхом думая о том, что будет, если вдруг появятся родители малютки. Зато Герыч был совершенно спокоен. Он подошёл к кроватке, в которой лежал ребёнок, и пощекотал его под подбородком своим толстеньким указательным пальцем. — Плюти-плюти-плют! — сказал он шаловливо, затем, обернувшись к Астре, объяснил: — Так всегда говорят грудным детям, когда они плачут. Младенец от изумления на мгновение затих, но тут же разревелся с новой силой. — Плюти-плюти-плют! — повторил Гера и добавил: — А ещё с детьми вот как делают… Он взял ребёнка на руки и несколько раз энергично его встряхнул. Должно быть, малютке это показалось забавным, потому что она вдруг слабо улыбнулась беззубой улыбкой. Гера был очень горд. — Как легко развеселить крошку! — сказал он. — Лучшая в мире нянька — это… Но закончить ему не удалось, так как ребёнок опять заплакал. — Плюти-плюти-плют! — раздражённо фыркнул Герман и стал ещё сильнее трясти девочку. — Слышишь, что я тебе говорю? Плюти-плюти-плют! Понятно? Но девочка орала во всю глотку, и Астра протянула к ней руки. — Дай-ка я её возьму, — сказала она. Астрид очень любила маленьких детей и много раз просила маму и папу подарить ей маленькую сестрёнку, раз уж они наотрез отказываются купить собаку. Она взяла из рук Геры кричащий свёрток и нежно прижала его к себе. — Не плачь, маленькая! — сказала Астра. — Ты ведь такая милая… Девочка затихла, посмотрела на Астрид серьёзными блестящими глазами, затем снова улыбнулась своей беззубой улыбкой и что-то тихонько залепетала. — Это мой плюти-плюти-плют подействовал, — произнёс Герман. — Эта фигня всегда действует безотказно. Я проверял. — Интересно, а как её зовут? — сказала Астрид и легонько провела указательным пальцем по маленькой нежной щёчке ребёнка. — Эдда, — ответил Герман. — Думаю, её зовут именно так. «Совсем как мою милую малышку...»- опять пронеслись в его голове тёмные воспоминания из прошлого... Астра никогда не слыхала, чтобы какую-нибудь девочку звали Эдда, но он подумал, что уж кто-кто, а лучшая в мире нянька знает, как обычно называют таких малюток. — Малышка Эдда, мне кажется, что ты хочешь есть, — сказал Малыш, глядя, как ребёнок норовит схватить губами его указательный палец. — Если Эдда голодна, то вот здесь есть колбаса и картошка, — сказал Герман, заглянув в буфет. — Ни один младенец в мире не умрёт с голоду, пока не переведутся колбаса и картошка. Но Астрид сомневалась, что Эдда станет есть колбасу и картошку. — Таких маленьких детей кормят, по-моему, молоком, — возразила она. — Значит, ты думаешь, я, отец с опытом, не знаю, что детям дают и чего не дают? — возмутился Гера. — Но если ты так настаиваешь, я могу слетать за коровой… — Тут Герыч недовольно взглянул на окно и добавил: — Хотя трудно будет протащить корову через такое маленькое окошко. Эдда тщетно ловила палец Астрид и жалобно хныкала. Действительно, похоже было на то, что она голодна. Астра пошарила в буфете, но молока не нашла: там стояла лишь тарелка с тремя кусочками колбасы. — Спокойствие, только спокойствие! — сказал Гера. — Я вспомнил, где можно достать молока… Мне придётся кое-куда слетать… Привет, я скоро вернусь! Он нажал кнопку на животе и, прежде чем Астра успел опомниться, стремительно вылетел из окна. Астрид страшно перепугалась. Что, если Герман, как обычно, пропадёт на несколько часов? Что, если родители ребёнка вернутся домой и увидят свою Эдда на руках у Астрид? Но Астрид не пришлось сильно волноваться — на этот раз Гера не заставил себя долго ждать. Гордый, как петух, он влетел в окно, держа в руках маленькую бутылочку с соской, такую, из которой обычно поят грудных детей. — Где ты её достал? — удивилась Астрид. — Там, где я всегда беру молоко, — ответил Герыч, — на одном балконе в Остермальме. — Как, ты её просто стащил? — воскликнула Астрид. — Я её… взял взаймы. — Взаймы? А когда ты собираешься её вернуть? — Никогда! Астра строго посмотрел на Геринга. Но Герыч только махнул рукой: — Пустяки, дело житейское… Всего-навсего одна крошечная бутылочка молока. Там есть семья, где родилась тройня, и у них на балконе в ведре со льдом полным-полно таких бутылочек. Они будут только рады, что я взял немного молока для Эдды. Эдда протянула свои маленькие ручки к бутылке и нетерпеливо зачмокала. — Я сейчас погрею молочко, — сказала Астрид и передал Эдду Герману, который снова стал мурлыкать: «Плюти-плюти-плют» и укачивать малютку. А Астрид тем временем включила плитку и стала греть бутылочку. Несколько минут спустя Эдда уже лежала в своей кроватке и крепко спала. Она была сыта и довольна. Астра суетилась вокруг неё. Герман раскачивал кроватку, мурлыча: — Плюти-плюти-плют… Плюти-плюти-плют… Но, несмотря на весь этот шум, Эдда заснула, потому что она наелась и устала. — А теперь, прежде чем уйти отсюда, давай пошутим над этими родителями. Не родные, а одно название, — предложил Герман . Он подошёл к буфету и вынул тарелку с нарезанной колбасой. Астрид следила за ним, широко раскрыв глаза от удивления. Гера взял с тарелки один кусочек. — Вот сейчас ты увидишь, что значит шутить. — И Герман нацепил кусочек колбасы на дверную ручку. — Номер первый, — сказал он и с довольным видом кивнул головой. Затем Гера подошёл к шкафчику, на котором стоял красивый белый фарфоровый голубь, и, прежде чем Астра успела вымолвить слово, у голубя в клюве тоже оказалась колбаса. — Номер второй, — проговорил Герман. — А номер третий получит Эдда. Он схватил с тарелки последний кусок колбасы и сунул его в ручку спящей Эдды. Это и в самом деле выглядело очень смешно. Можно было подумать, что Эдда сама встала, взяла кусочек колбасы и заснула с ним. Но Астрид всё же сказала: — Прошу тебя, не делай этого. — Спокойствие, только спокойствие! — улыбнулся Герман. — Мы отучим её родителей убегать из дому по вечерам. — Почему? — удивилась Астрид. — Ребёнка, который уже ходит и берёт себе колбасу, они не решатся оставить одного. Кто может предвидеть, что она захочет взять в другой раз? Быть может, папин воскресный галстук? И Гера проверил, не выпадет ли колбаса из маленькой ручки Эдды. — Спокойствие, только спокойствие! — продолжал он. — Я знаю, что делаю. Ведь я — отец со стажем, как-никак . Как раз в этот момент Астрид услышала, что кто-то поднимается по лестнице, и подскочила от испуга. — Они идут! — прошептала она. — Спокойствие, только спокойствие! — шепнул Герман и потащил Астру к окну. В замочную скважину уже всунули ключ. Астрид решила, что всё пропало. Но, к счастью, они всё-таки успели вылезти на крышу. В следующую секунду хлопнула дверь, и до Астры долетели слова: — А наша милая маленькая Агнесса спит себе да спит! — сказала женщина. — Да, дочка спит, — отозвался мужчина. Но вдруг раздался крик. Должно быть, папа и мама Эдды заметили, что девочка сжимает в ручке кусок колбасы. Астра не стал ждать, что скажут родители Эдды о проделках «отца со стажем», который, едва заслышав их голоса, быстро спрятался за трубу. — Хочешь увидеть жуликов? — спросил Герман Астрид, когда они немного отдышались. — Тут у меня в одной мансарде живут два первоклассных жулика. Гера говорил так, словно эти жулики были его собственностью. Астра в этом усомнилась, но, так или иначе, ей захотелось на них поглядеть. Из окна мансарды, на которое указал Геринг, доносился громкий говор, смех и крики. — О, да здесь царит веселье! — воскликнул Герман. — Пойдём взглянем, чем это они так забавляются. Гера и Астра опять поползли вдоль карниза. Когда они добрались до мансарды, Герыч поднял голову и посмотрел в окно. Оно было занавешено. Но наш авиатор нашёл дырку, сквозь которую была видна вся комната. — У жуликов гость, — прошептал Герман. Астрид тоже посмотрела в дырку. В комнате сидели два субъекта, по виду вполне похожие на жуликов, и славный скромный малый вроде тех парней, которых Астра видела в деревне, где жила её бабушка. — Знаешь, что я думаю? — прошептал Герман. — Я думаю, что мои жулики затеяли что-то нехорошее. Но мы им помешаем… — Гера ещё раз поглядел в дырку. — Готов поспорить — они хотят обобрать этого беднягу в красном галстуке! Жулики и парень в галстуке сидели за маленьким столиком у самого окна. Они ели и пили. Время от времени жулики дружески похлопывали своего гостя по плечу, приговаривая: — Как хорошо, что мы тебя встретили, дорогой Эрнст! — Я тоже очень рад нашему знакомству, — отвечал Эрнст. — Когда впервые приезжаешь в город, очень хочется найти добрых друзей, верных и надёжных. А то налетишь на каких-нибудь мошенников, и они тебя мигом облапошат. Жулики одобрительно поддакивали: — Конечно. Недолго стать жертвой мошенников. Тебе, парень, здо́рово повезло, что ты встретил Адольфа и меня. — Ясное дело, не повстречай ты Рудольфа и меня, тебе бы худо пришлось. А теперь ешь да пей в своё удовольствие, — сказал тот, которого звали Адольф, и вновь хлопнул Оскара по плечу. Но затем Адольф сделал нечто такое, что совершенно изумило Астрид: он как бы случайно сунул свою руку в задний карман брюк Эрнста, вынул оттуда бумажник и осторожно засунул его в задний карман своих собственных брюк. Эрнст ничего не заметил, потому что как раз в этот момент Рудольф стиснул его в своих объятиях. Когда же Руди наконец разжал объятия, у него в руке оказались часы Эрнста. Руди их также отправил в задний карман своих брюк. И Эрнст опять ничего не заметил. Но вдруг Герман, лётчик с крыши, осторожно просунул свою пухлую руку под занавеску и вытащил из кармана Ади бумажник Эрнста. И Ади тоже ничего не заметил. Затем Герман снова просунул под занавеску свою пухлую руку и вытащил из кармана Руди часы. И тот тоже ничего не заметил. Но несколько минут спустя, когда Рудольф, Адольф и Эрнст ещё выпили и закусили, Адольф сунул руку в свой карман и обнаружил, что бумажник исчез. Тогда он злобно взглянул на Рудольфа и сказал: — Послушай-ка, Руди, давай выйдем в прихожую. Нам надо кое о чём потолковать. А тут как раз Рудольф полез в свой карман и заметил, что исчезли часы. Он, в свою очередь, злобно поглядел на Ади и произнёс: — Пошли! И у меня есть к тебе разговор. Адольф и Рудольф вышли в прихожую, а бедняга Эрнст остался совсем один. Ему, должно быть, стало скучно сидеть одному, и он тоже вышел в прихожую, чтобы посмотреть, что там делают его новые друзья. Тогда Герман быстро перемахнул через подоконник и положил бумажник в суповую миску. Так как Адольф, Рудольф и Оскар уже съели весь суп, то бумажник не намок. Что же касается часов, то их Гера прицепил к лампе. Они висели на самом виду, слегка раскачиваясь, Ади, Руди и Эрнст увидели их, как только вернулись в комнату. Но Германа они не заметили, потому что он залез под стол, накрытый свисающей до пола скатертью. Под столом сидела и Астра, которая, несмотря на свой страх, ни за что не хотел оставить Геру одного в таком опасном положении. — Гляди-ка, на лампе болтаются мои часы! — удивлённо воскликнул Эрнст. — Как они могли туда попасть? Он подошёл к лампе, снял часы и положил их в карман своей куртки. — А здесь лежит мой бумажник, честное слово! — ещё больше изумился Эрнст, заглянув в суповую миску. — Как странно! Руди и Ади уставились на Эрнста. — А у вас в деревне парни, видно, тоже не промах! — воскликнули они хором. Затем Эрнст, Руди и Ади опять сели за стол. — Дорогой Эрнст, — сказал Ади, — ешь и пей досыта! И они снова стали есть и пить и похлопывать друг друга по плечу. Через несколько минут Адольф, приподняв скатерть, бросил бумажник Эрнста под стол. Видно, Адольф полагал, что на полу бумажник будет в большей сохранности, чем в его кармане. Но вышло иначе: Герман, который сидел под столом, поднял бумажник и сунул его в руку Рудольфа. Тогда Руди сказал: — Ади, я был к тебе несправедлив, ты благородный человек. Через некоторое время Руди просунул руку под скатерть и положил на пол часы. Герман поднял часы и, толкнув Ади ногой, вложил их ему в руку. Тогда и Адольф сказал: — Нет товарища надёжнее тебя, Руди! Но тут Эрнст заорал: — Где мой бумажник? Где мои часы? В тот же миг и бумажник и часы вновь оказались на полу под столом, потому что ни Адольф, ни Рудольф хотели быть пойманными с поличным, если Эрнст поднимет скандал. А Эрнст уже начал выходить из себя, громко требуя, чтобы ему вернули его вещи. Тогда Ади заорал: — Почём я знаю, куда ты дел свой паршивый бумажник! А Руди добавил: — Мы не видели твоих дрянных часов! Ты сам должен следить за своим добром. Тут Герыч поднял с пола сперва бумажник, а потом часы и сунул их прямо в руки Эрнсту. Эрнст схватил свои вещи и воскликнул: — Спасибо тебе, милый Ади, спасибо, Руди, но в другой раз не надо со мной так шутить! Тут Гера изо всей силы стукнул Адольфа по ноге. — Ты у меня за это поплатишься, Руди! — завопил Ади. А Гера тем временем ударил Рудольфа по ноге так, что тот прямо завыл от боли. — Ты что, рехнулся? Чего ты дерёшься? — крикнул Руди. Руди и Ади выскочили из-за стола и принялись тузить друг друга так энергично, что все тарелки попадали на пол и разбились, а Эрнст до смерти перепугавшись, сунул в карман бумажник и часы и убрался восвояси. Больше он сюда никогда не возвращался. Астра тоже очень испугалась, но она не могла убраться восвояси и поэтому, притаившись, сидел под столом. Адольф был сильнее Рудольфа, и он вытолкнул Руди в прихожую, чтобы там окончательно с ним расправиться. Тогда Герыч и Астра быстро вылезли из-под стола. Герман, увидев осколки тарелок, разбросанные по полу, вздохнул: — Все тарелки разбиты, а суповая миска цела. Как, должно быть, одиноко этой бедной суповой миске! И он изо всех сил грохнул суповую миску об пол. Потом они с Астрой кинулись к окну и быстро вылезли на крышу. Астрид услышала, как Адольф и Рудольф вернулись в комнату и как Ади спросил: — А чего ради ты, болван, ни с того ни с сего отдал ему бумажник и часы? — Ты что, спятил? — ответил Руди. — Ведь это же ты сделал! Услышав их ругань, Гера расхохотался так, что у него затрясся живот. — Ну, на сегодня хватит развлечений! — проговорил он сквозь смех. Астрид тоже была сыта по горло сегодняшними проделками. Уже совсем стемнело, когда Астрид и Герман, взявшись за руки, побрели к маленькому домику, притаившемуся за трубой на крыше того дома, где жила Астрид . Когда они уже почти добрались до места, то услышали, как, сигналя сиреной, по улице мчится пожарная машина. — Должно быть, где-то пожар, — сказала Астра. — Слышишь, проехали пожарные. — А может быть, даже в твоём доме, — задумавшись, проговорил Герман . — Ты только сразу же скажи мне. Я им охотно помогу, потому что я лучший в мире пожарный. С крыши они увидели, как пожарная машина остановилась у подъезда. Вокруг неё собралась толпа, но огня что-то нигде не было заметно. И всё же от машины до самой крыши быстро выдвинулась длинная лестница, точь-в-точь такая, какая бывает у пожарных. — Может, это они за мной? — с тревогой спросила Астрид, вдруг вспомнив о записке, которую он оставил у себя; ведь сейчас уже было так поздно. — Не понимаю, чего все так переполошились. Неужели кому-то могло не понравиться, что ты отправился немного погулять по крыше? — возмутился Гера. — Да, — ответила девочка, — моей маме. Знаешь, у неё нервы… Когда Астра подумала об этом, она пожалела маму, и ему очень захотелось поскорее вернуться домой. Она тихо стояла и ждала, когда наконец доберётся до крыши пожарный, который уже лез по лестнице. — Ну что ж, — сказал Гера, — пожалуй, мне тоже пора ложиться спать. Конечно, мы вели себя очень тихо, прямо скажу — примерно. Но не надо забывать, что у меня сегодня утром был сильный жар, не меньше тридцати восьми градусов. И Гера пошёл к своему домику. — Aufiderzeen, Астрид! — крикнул он. — Aufiderzeen, Герман! — отозвалась Астрид, не отводя взгляда от пожарного, который поднимался по лестнице всё выше и выше. — Эй, Астра, — крикнул Гера, прежде чем скрыться за трубой, — не рассказывай пожарным, что я здесь живу! Пожарный был уже близко. — Стой на месте и не шевелись! — приказал он Астрид. — Слышишь, не двигайся с места! Я сейчас поднимусь и сниму тебя с крыши. Астра подумала, что со стороны пожарного предостерегать её было очень мило, но бессмысленно. Ведь весь вечер она разгуливала по крышам и, уж конечно, могла бы и сейчас сделать несколько шагов, чтобы подойти к лестнице. — Тебя мама послала? — спросила Астра пожарного, когда тот, взяв её на руки, стал спускаться. — Ну да, мама. Конечно. Но… мне показалось, что на крыше был, помимо тебя ещё и какой-то мужчина. Астрид вспомнила просьбу Германа и серьёзно сказала: — Нет, здесь не было мужчины. У мамы действительно были «нервы». Она, и папа, и Вальтер, и Грета, и ещё много всяких чужих людей стояли на улице и ждали Астрид. Мама кинулась к ней, обняла её; она и плакала, и смеялась. Потом папа взял Астру на руки и понёс домой, крепко прижимая к себе. — Как ты нас напугала! — сказал Вальтер. Грета тоже заплакала и проговорила сквозь слёзы: — Никогда больше так не делай. Запомни, Астрид, никогда! Астрид тут же уложили в кровать, и вся семья собралась вокруг неё, как будто сегодня был день его рождения. Но папа сказал очень серьёзно: — Неужели ты не понимала, что мы будем волноваться? Неужели ты не знала, что мама будет вне себя от тревоги, будет плакать? Астрид съёжилась в своей постели. — Ну, чего вы беспокоились? — пробормотала она. Мама очень крепко обняла её. — Подумай только! — сказала она. — А если бы ты упала с крыши? Если бы мы тебя потеряли? — Вы бы тогда огорчились? — А как ты думаешь? — ответила мама. — Ни за какие сокровища в мире мы не согласились бы расстаться с тобой. Ты же и сама это знаешь. — И даже за сто тысяч миллионов марок ? — спросила Астрид. — И даже за сто тысяч миллионов марок! — Значит, я так дорого стою? — изумилась Астрид. — Конечно, — сказала мама и обняла её ещё раз! Астрид стал размышлять: сто тысяч миллионов марок- какая огромная куча денег! Неужели она может стоить так дорого? Ведь щенка, настоящего, прекрасного щенка, можно купить всего за пятьдесят марок… — Послушай, папа, — сказала вдруг Астрид, — если я действительно стою сто тысяч миллионов, то не могу ли я получить сейчас наличными пятьдесят марок, чтобы купить себе маленького щеночка?