Герман, который живёт на крыше

Да, это была для Астры очень тяжёлая минута. Маме, конечно, не понравилось, что её тефтели запутывают в наушниках плеера, и она не сомневалась, что это была работа девочки. — Да мы тут с Германом...— начала было Астрид, но папа строго прервал ее: — Вот что, Астрид: мы больше не хотим слушать твои выдумки! Вальтер и Грета рассмеялись. — Ну и хитрец же твой друг! — сказала Грета. — Он скрывается как раз в ту минуту, когда мы приходим. Огорчённая Астра съела холодную тефтельку и положила плеер на верхнюю полку. Как вдруг он свалился на пол, опасно треснув... Девочка испуганно положила его на полку и пошла к родителям. Говорить о Германе сейчас явно не стоило. Но как нехорошо он с ней поступил, как нехорошо! — А теперь мы пойдём пить кофе и забудем об этом, — сказал папа и в утешение потрепал Астру по щеке. Кофе пили всегда в столовой у камина. Так было и сегодня вечером, хотя на дворе стояла тёплая, ясная весенняя погода и липы на улице уже оделись маленькими клейкими зелёными листочками. Астрид не любила кофе, но зато очень любил сидеть вот так с мамой, и папой, и Вальтером, и Гретой перед огнем, горящим в камине… — Мама, отвернись на минутку, — попросила девочка , когда мама поставила на маленький столик перед камином поднос с кофейником. — Зачем? — Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сейчас возьму кусок, — сказала Астрид. Ей надо было чем-то утешиться. Она был очень огорчена, что Гера так удрал. Ведь действительно нехорошо так поступать — вдруг исчезнуть, ничего не оставив, кроме плеера, да ещё с мясной тефтелькой в спутанных наушниках! Малышка сидела на своём любимом месте у камина — так близко к огню, как только возможно. Вот эти минуты, когда вся семья после обеда пила кофе, были, пожалуй, самыми приятными за весь день. Тут можно было спокойно поговорить с папой и с мамой, и они терпеливо выслушивали Астру, что не всегда случалось в другое время. Забавно было следить за тем, как Вальтер и Грета подтрунивали друг над другом и болтали о «зубрёжке». «Зубрёжкой», должно быть, назывался другой, более сложный способ приготовления уроков, чем тот, которому учили Астрид в начальной школе. Девочке тоже очень хотелось рассказать о своих школьных делах, но никто, кроме мамы и папы, этим не интересовался. Вальтер и Грета только смеялись над её рассказами, и Астра замолкала — она боялась говорить то, над чем так обидно смеются. Впрочем, Вальтер и Грета старались не дразнить Астру, потому что она им отвечала тем же. А дразнить Астрид умела прекрасно, — да и как может быть иначе, когда у тебя такой брат, как Вальтер, и такая сестра, как Грета! — Ну, Астрид, — спросила мама, — ты уже сделала уроки? Нельзя сказать, чтобы такие вопросы были девочке по душе, но раз уж мама так спокойно отнеслась к тому, что она съела кусок сахару, то и Астрид решила мужественно выдержать этот неприятный разговор. — Конечно, сделала, — хмуро ответила она. Всё это время Астрид думала только о Германе. И как это люди не понимают, что пока она не узнает, куда исчез Гера, ей не до уроков! — А что вам задали? — спросил папа. Девочка окончательно рассердилась. Видно, этим разговорам сегодня конца не будет. Ведь не затем же они так уютно сидят сейчас у огня, чтобы только и делать, что говорить об уроках! — Нам задали алфавит, — торопливо ответила она, — целый длиннющий алфавит. И я его знаю: сперва идёт «А», а потом все остальные буквы. Она взял ещё кусок сахару и снова принялся думать о Гере. Пусть себе болтают о чём хотят, а он будет думать только о Германе. От этих мыслей её оторвала Грета: — Ты что, не слышишь, Астра? Хочешь заработать двадцать пять марок? Астрид не сразу поняла, что сестра ей говорит. Конечно, она была не прочь заработать двадцать пять марок. Но всё зависело от того, что для этого надо сделать. — Двадцать пять марок — это слишком мало, — твёрдо сказала она. — Сейчас ведь такая дороговизна… Как ты думаешь, сколько стоит, например, пятидесятимарочный стаканчик мороженого? — Я думаю, пятьдесят марок, — хитро улыбнулась Грета. — Вот именно, — сказала Астрид. — И ты сама прекрасно понимаешь, что двадцать пять марок— это очень мало. — Да ты ведь даже не знаешь, о чём идёт речь, — сказала Грета. — Тебе ничего не придётся делать. Тебе нужно будет только кое-чего не делать. — А что я должна буду не делать? — Ты должна будешь в течение всего вечера не переступать порога столовой. — Понимаешь, придёт Иоахим, новое увлечение Греты, — сказал Вальтер. Астрид кивнула кивнул. Ну ясно, ловко они всё рассчитали: мама с папой пойдут в кино, Вальтер — на футбольный матч, а Бетан со своим Иоахимом проворкуют весь вечер в столовой. И лишь она, Астрид , будет изгнана в свою комнату, да ещё за такое ничтожное вознаграждение, как двадцать пять марок… Вот как к ней относятся в семье! — А какие уши у твоего нового увлечения? Он что, такой же лопоухий, как и тот, прежний? Это было сказано специально для того, чтобы позлить Грету. — Вот, слышишь, мама? — сказала она. — Теперь ты сама понимаешь, почему мне нужно убрать отсюда Астру. Кто бы ко мне ни пришёл — она всех отпугивает! — Она больше не будет так делать, — неуверенно сказала мама; она не любила, когда её дети ссорились. — Нет, будет, наверняка будет! — стояла на своём Грета . — Ты что, не помнишь, как она выгнал Рихарда? Она уставилась на него и сказала: «Нет, Грета, такие уши одобрить невозможно». Ясно, что после этого Рихард и носа сюда не кажет. — Спокойствие, только спокойствие! — проговорила Астрид тем же тоном, что и Герман. — Я останусь в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Если вы не хотите меня видеть, то и ваших денег мне не нужно. — Хорошо, — сказала Грета. — Тогда поклянись, что я не увижу тебя здесь в течение всего вечера. — Клянусь! — сказала Астрид . — И поверь, что мне вовсе не нужны все твои Иоахимы. Я сама готова заплатить двадцать пять марок, только бы их не видеть. И вот мама с папой отправились в кино, а Вальтер умчался на стадион. Астрид сидела в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Когда он приоткрывал дверь, до неё доносилось невнятное бормотание из столовой — там Грета болтала со своим Иоахимом. Астрид постаралась уловить, о чём они говорят, но это ей не удалось. Тогда она подошла к окну и стала вглядываться в сумерки. Потом посмотрела вниз, на улицу, не играют ли там Гюнтер и Эмми. У подъезда возились мальчишки, кроме них, на улице никого не было. Пока они дрались, Астра с интересом следила за ними, но, к сожалению, драка быстро кончилась, и ей опять стало очень скучно. И тогда она услышала божественный звук. Он услышал, как жужжит мотор реактивного ранца, и минуту спустя Гера влетел в окно. — Привет, Астрид! — беззаботно произнёс он. — Привет, Герман! Откуда ты взялся? — Что?.. Я не понимаю, что ты хочешь сказать. — Да ведь ты исчез и как раз в тот момент, когда я собиралась тебя познакомить с моими мамой и папой. Почему ты удрал? Герман явно рассердился. Он подбоченился и воскликнул: — Нет, в жизни не слыхал ничего подобного! Может быть, я уже не имею права взглянуть, что делается у меня дома? Хозяин обязан следить за своим домом. Чем я виноват, что твои родители решили познакомиться со мной как раз в тот момент, когда я должен был заняться своим домом? Гера оглядел комнату. - Ну ладно- вздохнул он- хоть музыку послушаю... Естественно, это у него не получилось. - Черт побери!- гневно фыркнул он.- Ещё и плеер кто-то испортил! Причём явно кто-то из вашей семьи. - Даже если и так- серьезно возразила Астрид.- то не специально! - Не специально... Прелестная вещь была, а вы... Эх... Какое-то время они обиженно молчали. В конце концов Гера сказал грустным голосом: — Если я получу какой-нибудь небольшой подарок, то, быть может, опять повеселею. Правда, ручаться я не могу, но, возможно, всё же повеселею, если мне что-нибудь подарят… Астрид подбежала к столу и начала рыться в ящике, где у неё хранились самые драгоценные вещи: коллекция марок, разноцветные морские камешки, цветные мелки и маленькие куколки. Там же лежал и маленький электрический фонарик. Девочка им очень дорожила. — Может быть, тебе подарить вот это? — сказала она. Герман метнул быстрый взгляд на фонарик и оживился: — Вот-вот, что-то в этом роде мне и нужно, чтобы у меня исправилось настроение. Конечно, плеер был куда лучше, но, если ты мне дашь этот фонарик, я постараюсь хоть немножко повеселеть. — Он твой, — сказал Малыш. — А он зажигается? — с сомнением спросил Карлсон, нажимая кнопку. — Отлично! Горит! — улыбнулся он, и глаза его тоже загорелись. — Подумай только, когда тёмными осенними вечерами мне придётся идти к своему маленькому домику, я зажгу этот фонарик. Теперь я узко не буду блуждать в потёмках среди труб, — сказал маршал и взял фонарик. Эти слова доставили Астрид большую радость, и она мечтала только об одном — хоть раз погулять вместе по крышам и поглядеть, как этот фонарик будет освещать им путь в темноте. — Ну, Астрид, настроение у меня улучшилось! Зови своих родителей, и мы познакомимся. — Они ушли в кино, — сказал Малыш. — Пошли в кино, вместо того чтобы встретиться со мной? — Да, все ушли. Дома только Грета и её новое увлечение. Они сидят в столовой, но мне туда нельзя заходить. — Что я слышу! Ты не можешь пойти куда хочешь? Ну, этого мы не потерпим. Вперёд!.. — Но ведь я поклялся… — начала было Астрид. — А я поклялся, — перебил её Геринг , — что если замечу какую-нибудь несправедливость, то в тот же миг, как ястреб, кинусь на неё… Он подошёл и похлопал Астру по плечу: — Что же ты обещала? — Я обещала, что меня весь вечер не увидят в столовой. — Тебя никто и не увидит, — подмигнул Герман. — А ведь тебе небось хочется посмотреть на новое увлечение Греты ? — По правде говоря, очень! — с жаром ответила Астрид. — Прежде она дружила с мальчиком, у которого уши были оттопырены. Мне ужасно хочется поглядеть, какие уши у этого. -Подожди минутку! У меня, кажется есть решение!- с этим словами Геринг порылся в рюкзаке и достал плащ-палатку. — Что же ты придумал? — спросила Астра. — Ты поклялся, что тебя весь вечер не увидят в столовой? Так? Но, если ты накроешься плащ-палаткой, тебя ведь никто и не увидит. — Да… но… — попыталась возразить Астрид . — Никаких «но»! — резко оборвал её Герман. — Если ты будешь накрыта одеялом, увидят одеяло, а не тебя. Я тоже буду накрыт одеялом, поэтому и меня не увидят. Конечно, для Греты нет худшего наказания. Но поделом ей, раз она такая глупая… Бедная, бедная малютка Грета, так она меня и не увидит! Господин маршал взял плащ-палатку и накинул его себе на голову. — Иди сюда, иди скорей ко мне, — позвал он Астрид. — Войди в мою палатку. Астрид юркнула под одеяло к Герману, и они оба радостно захихикали. — Ведь Грета ничего не говорила о том, что она не хочет видеть в столовой палатку. Да ещё такую, в которой горит огонёк! — И Герман зажёг фонарик. И вот палатка начала двигаться к двери. Астрид шла вслед за Германом. Из-под одеяла показалась полная рука и тихонько отворила дверь. Палатка вышла в прихожую, отделённую от столовой плотной занавесью. — Спокойствие, только спокойствие! — прошептал Гера. Палатка неслышно пересекла прихожую и остановилась у занавеси. Бормотание Греты и Иоахима слышалось теперь явственнее, но всё же слов нельзя было разобрать. Лампа в столовой не горела. Грета и Иоахим сумерничали — видимо, им было достаточно света, который проникал через окно с улицы. — Это хорошо, — шепнул Астрид напарник. — Свет моего фонарика в потёмках покажется ещё ярче. Но пока он на всякий случай погасил фонарик. — Мы появимся, как радостный, долгожданный сюрприз… — И Гера хихикнул под одеялом. Тихо-тихо палатка раздвинула занавесь и вошла в столовую. Наши влюблённые сидели на маленьком диванчике у противоположной стены. Тихо-тихо приближалась к ним палатка. — Я тебя сейчас поцелую, Грета, — услышала Астрид хриплый мальчишечий голос. Какой он чудной, этот Иоахим! — Ладно, — сказала Грета, и снова наступила тишина. Тёмное пятно палатки бесшумно скользило по полу; медленно и неумолимо надвигалось оно на диван. До дивана оставалось всего несколько шагов, но Грета и Пауль ничего не замечали. Они сидели молча. — А теперь ты меня поцелуй, Грета, — послышался робкий голос Иоахима. Ответа так и не последовало, потому что в этот момент вспыхнул яркий свет фонарика, который разогнал серые сумеречные тени и ударил парню в лицо. Хима вскочил, Грета вскрикнула. Но тут раздался взрыв хохота и топот ног, стремительно удаляющихся по направлению к прихожей. Ослеплённые ярким светом, наши голубки не могли ничего увидеть, зато они услышали смех, дикий, восторженный смех, который доносился из-за занавеси. — Это моя несносная маленькая сестричка, — объяснила Грета. — Ну, сейчас я ей задам! Астрид надрывалась от хохота. — Конечно, она тебя поцелует! — крикнула она— Почему бы ей тебя не поцеловать? Грета всех целует, это уж точно. Потом раздался грохот, сопровождаемый новым взрывом смеха. — Спокойствие, только спокойствие! — шепнул Герман, когда во время своего стремительного бегства они вдруг споткнулись и упали на пол. Астра старалась быть как можно более спокойной, хотя смех так и клокотал в ней: Гера свалился прямо на неё, и Астрид уже не разбирала, где чьи ноги. Грета могла их вот-вот настичь, поэтому они поползли на четвереньках. В панике ворвались они в комнату Астрид как раз в тот момент, когда Грета уже норовила их схватить. — Спокойствие, только спокойствие! Лучший в мире бегун — это я, лётчик с крыши! — добавил Герман, едва переводя дух. Астрид тоже умела очень быстро бегать, и, право, сейчас это было необходимо. Они спаслись, захлопнув дверь перед самым носом Греты. Герман торопливо повернул ключ и захихикал, в то время как Грета изо всех сил колотила в дверь. — Подожди, Астрид, я ещё доберусь до тебя! — сердито крикнула она. — Во всяком случае, меня никто не видел! — ответила девочка из-за двери, и до Греты снова донёсся смех. Если бы Грета не так сердилась, она бы услышала, что смеются двое.