Чернила

Солнечные косые лучи подсвечивают пыль, летающую по комнате. -«Образ феи в культуре и его влияние на психологический портрет студентов Алфеи»? — Ривен усмехается, поднимая со стола стопку бумаг, перевязанную черными лентами. — И вся гора пергамента про это? Беатрикс закатывает глаза, устало цокая язычком, и оборачивается к Ривену: -Малыш, не лезь в дела взрослых и образованных людей. Можешь сходить помахать мечом или еще что-нибудь. Мне нужно закончить реферат по алхимии. Я не смогу выделить для тебя время еще примерно… — она кидает короткий взгляд на часы с маятником, угрюмо стоящие в углу комнаты, — …два часа и тридцать пять минут. Ривен недовольно фыркает, но пропускает все колкости мимо ушей. Иначе с этой мегерой общаться просто невозможно. Она, без сомнения, именно такая, как о себе говорит, но у него достаточно самообладания, чтобы позволять ей считать себя всемогущей. Если она однажды погибнет из-за своей целеустремленной наглости, то он будет ни при чем, а если случайно захватит мир и станет им править — у него будет отличная репутация в ее глазах. В любом случае он выигрывает — пока она жива, у него есть могущественный союзник днем и отличный секс ночью. Игнорируя настойчивый взгляд «выйди вон, жалкий подданный», Ривен лениво растягивается на кровати Трикс, раскрывая реферат в черном переплете на первой попавшейся странице: -»…невозможно представить себе родителей, которые бы говорили своим детям о своевольности, мятежности, меркантильности фей. Таким образом, с раннего возраста портрет «доброй феи» укореняется в сознании каждого индивидуума, что, несомненно, влияет на их мировоззрение в дальнейшем, — по мере прочтения, голос Ривена становится все более и более насмешливым, — Если ребенок является феей, то его воспитывают в соответствии с нормами, принятыми в обществе на этот счет. Так где же пролегает граница между внушенной с детских лет картиной мира, в которой фея — положительная фигура стороны добра, отличающаяся альтруизмом и самоотверженностью, и личностными качествами, данными человеку? Является ли подавление…», — тут Ривен начинает хохотать в голос, чем, по-видимому, полностью сбивает рабочий настрой Беатрикс. Она все еще сидит за столом спиной к нему, но уже выпрямленная и напряженная, отодвинув свою работу по алхимии на безопасное расстояние. Змея готовится к броску, а жертва только и рада вилять своим пушистым хвостиком. -Ты ведь знаешь, что это читается как «Я Беатрикс, и я такая отрицательная и стервозная фея, что не укладываюсь в ваши общепринятые рамки, я сплю с мальчиками, краду некоторую траву из оранжереи, проникаю в секретные архивы и соблазняю на плохие вещи невинных студенток»? — отсмеявшись, обращается к ней Ривен, явно довольный тем, что смог вывести ее из равновесия. — Нет, это очень хорошо. Именно так это и звучит. Часы бьют половину девятого, и вся комната словно бы дрожит от этого удара. По какой-то причине воздух вокруг Ривена начинает пахнуть озоном. -То есть ты считаешь неприемлемым прямое высказывание своего мнения? — на удивление дружелюбно и участливо спрашивает каменно-неподвижная Беатрикс. По совпадению ли или по вмешательству свыше на солнце наползают облака и небо в стрельчатом окне начинает сереть в тон каменным стенам академии. -Я всего лишь считаю, что тебе надо расслабиться и научиться воспринимать критику от менее взрослых и образованных людей, Трикси. Запах озона становится невыносимым. Комната темнеет так, что цвет теряет не только небо, но и все предметы вокруг. Если бы Ривен не находился под крышей, он бы решил, что вот-вот разразится гроза. Он встает с кровати, бережно закрывая реферат своей возлюбленной. Подходит к ней сзади и кладет свободную руку на ее нервно сжатое плечо, совершенно не обращая внимания на зловещее электричество, витающее в воздухе. -Ну-ну, Трикси, прекрати… Беатрикс, хлопнув ладонями по поверхности дубового стола, яростно вскакивает со стула, отталкивая Ривена и одаривая его мощным электрическим разрядом — стопка падает из его рук, бумага рвется и разлетается по всей комнате, усыпанная тонким и аккуратным орнаментом букв. Чернильница, закачавшись на краю столешницы, падает на бок и истекает черной краской, словно кровью, густо капающей на каменный пол. Несмотря на хорошее расположение духа, Ривен понимает, что с той же легкостью об острый угол стола мог бы разбиться его собственный череп. Он переводит взгляд на лицо Беатрикс. В ее глазах серебрится зигзагом ее истинная сущность. Как она очаровательна. -Я объяснила тебе единожды: сходи проветрись, — измазанной в чернилах рукой она указывает на дверь. С пальцев на кровать капает темная жидкость. Беатрикс медленно приближается к нарушителю своего покоя. Он стоит, как ни в чем не бывало, явно довольный тем, что смог ее отвлечь. И она ненавидит его в этот момент и трепетно готова склониться перед ним за то, что он добился своего. Подойдя вплотную к Ривену, она наконец замечает, что измазала руку, и, растянув губы в ухмылке, проводит почерневшими пальцами по его скуле и ведет линию до ворота его рубашки. -Ты, кажется, испачкалась, — заботливо говорит он, расстегивая верхнюю пуговицу. — тебе бы стоило вытереть ручку. Они оба чувствуют, как очередной электрический укол втыкается в место соприкосновения их кожи. Но Трикс, умеющая выносить собственную магию, даже не меняется в лице. В отличие от Ривена, который издает тихий вздох. Беатрикс ведет чернильными пальцами ниже. Затем расстегивает следующую пуговицу. -Тебе не стоит пачкать еще и свое замечательное платьице, — Ривен тянется к поясу, единственно соединяющему полы ее платья воедино, но Беатрикс отталкивает его руку, и в этом жесте читается грубое «тебе не давали право меня трогать». Еще как давали. Он улыбается и молниеносно сводит руки у нее за спиной, не обращая внимания на сотню разрядиков, бьющих во все части его тела. Чернила смазываются, отпечатываясь на губах Беатрикс. Ривен чувствует, как все пуговицы его рубашки одновременно расстегиваются, а затем слышит каскад их щелчков об каменные плиты пола. Губы Беатрикс, словно уста вампира после успешной охоты, очерчены чернилами. Нежелающая справиться с руками, крепко обездвиженными за ее спиной, она облизывает верхнюю губу, выгибается и припадает к шее Ривена, спускаясь по жилкам ниже и ниже, оставляя за собой черный собственнический след. Кончиком языка она ведет между напряженных мышц по шершавой коже его живота, пока руки ее сжаты крепкой хваткой за спиной в подобии молящего жеста. Чернильные поцелуи то поднимаются по четким изгибам торса специалиста, то опускаются, и, наконец, чувствуя боль в плечах из-за того, каким образом заломлены ее руки, она падает на колени, хватает зубами ремень Ривена, с силой тянет на себя так, чтобы застежка выскользнула из дырочки, и смотрит снизу-вверх прямо в его глаза. Он замечает, что весь ее подбородок почернел. Словно Беатрикс только что терзала еще бьющееся сердце. Он знает, что причиняет ей боль неудобной хваткой, но он хочет, чтобы она ее чувствовала. Он знает, что она это заслужила больше многих. Застежка поддается, и, не отрывая взгляда от лица Ривена, фея, держась зубами за язычок молнии, спускает его вниз, насколько позволяет выкройка. -Я подарю тебе боль, — говорит она и припадает черными электрическими губами к уже затвердевшему члену, охватывая его губами поперек. Ривен чувствует, как короткие и острые электрические удары следуют один за другим, в подобие ужасной пытки, от которой хочется и невозможно оторваться. Ее губы теперь охватывают его член, а язык обводит головку вокруг, и он чувствует ее жаркий рот вокруг себя, ее зубы, иногда пугающе смыкающиеся у основания члена, ее юркий чернильный язык, колющий током и доставляющий такое подвижное, влажное удовольствие, ее пухлые губки, скользящие вверх и вниз по твердой плоти, которые она нарочно сжимает сильнее и слабее в ей одной известном темпе. Ривен отпускает ее руки и кладет свои на затылок Беатрикс, сильнее вдвигая себя в ее горячий рот. Одно мгновение — и его разум затуманивается, голова чуть кружится. А когда он снова приходит в себя, то видит Беатрикс, сидящую на столе, с завлекающе разведенными ногами и с бутылкой коричневого алкоголя в руках. По ее растрепанной прическе пробегаются синие ниточки статического электричества, на одной ножке туфля, а другой она придерживает спинку стула, качающегося по ее воле. И Ривен, переступая через лежащие на полу брюки, крадучись подходит к ней, словно не желая спугнуть. Беатрикс, не спуская с него глаз, откупоривает бутылочку зубами, роняя пробку к подножию стола и из горлышка в ее рот низвергается крохотный водопад алкоголя, источающего аромат сладкой полыни и орехов. Из уголков ее губ, смешиваясь с чернилами, капает прозрачная рыжая жидость, оставляя на светлом платье хинные расплывчатые цветы. -Выпьешь со мной? — медленным, чарующим голосом обращается она к специалисту. Ривен берет в ладонь ее ступню, поднимая выше, укрывает поцелуем косточку на лодыжке, и скользит длинными пальцами выше, прижимая ее колено к своей талии, принимая бутылку из ее рук и мгновенно пьянея от наэлектризованного напитка, от ее затуманенного взгляда, от ее холодных ступней, скользящих теперь по его ногам. -Выпью тебя, — шепчет Ривен ей на ухо и его руки, обхватившие ее бедра, поднимают подол ее платья, оголяя белые ножки выше, и выше, и выше. Он жадно целует Трикс, слизывает с ее пухлых губ коктейль из чернил и древесного виски, ловит ее язык и немного прикусывает его, оттягивая на себя. Пальцы впиваются в нежную кожу, и, наконец, когда платье Беатрикс задралось до талии, он опускает взгляд. Его поджидает вид на черные трусики с белым атласным бантиком наверху. -Если бы мне показали такой кадр, я бы подумал, что это порно со стеснительной отличницей в главной роли, — усмехаетсяся он и опускается перед ней на колени. Едва касаясь проводит одной стороной ладони по черной ткани с влажным пятнышком по центру. Он хитро смотрит на Беатрикс, на то, как властно она держится и на то, как беспощадно она его желает. Он оставляет между ее ног поцелуй, чувствуя мягкое тело через тонкую ткань. -Ну так ты ошибся только в одном, — отвечает она и закидывает ноги ему на плечи. Ривен впивается поцелуем во влажное соленое соцветие, отодвинув зубами узкую полоску ткани, которая теперь врезалась в сгиб бедра Беатрикс. Он, не дожидаясь изысканных приглашений, проникает языком внутрь нее, кончиком скользя по гладким мягким поверхностям, наслаждаясь доносящимися до его ушей, сжатых белоснежными бедрами. Беатрикс выгибается на столе, и юбка ее платья падает вниз, укрывая голову Ривена так, что ему становится жарко, невыносимо жарко, а его язык продолжает скакать внутри нее, и кончик носа иногда касается слишком чувствительной точки, которую и так задевает ткань черных трусиков с белым бантом. -У меня нет желания задушить тебя, — слышит он едва различимо между двумя стонами Беатрикс, и ее ступни на его спине поглаживают в жесте «пора тебе наверх». Ривен, довольный тем, как сильно сжимают его лицо девичьи бедра, отрывается от ее промежности с длинным поцелуем, и, прижимаясь к ней сильнее, снова задирает платье так, что теперь Беатрикс ягодицами чувствует, как холодна деревянная поверхность стола. Она, тяжело дыша, делает еще несколько глотков виски, и пока жгучая жидкость струится по ее горлу, она чувствует, как Ривен собственнически берет ее за бедра, поднимает и под прямым углом насаживает на член, так же горячо обжигающий Трикс изнутри внизу, как и крепкий алкоголь жжет вверху. Ривен распахивает светлое платье, и оно по бледным плечам спускается на стол, неподвижно стоящий под его частыми и жесткими толчками. Его пальцы обхватывают небольшую грудь, ее губы кусают шею, а язык ведет прерывистую из-за толчков линию до подбородка, его ладони опускаются ниже, готовые глубокими круговыми движениями по розовым, пропитанным липкостью складкам сделать ее крик громче, когда это понадобится, ее пальцы, сжимающие его ягодицы и выцарапывающие знаки на его лопатках, направляют его, обращаясь «глубже, сильнее, я хочу, так давай же!». Когда он чувствует, как пот выступает на его спине, по которой скользят, теряя опору, тонкие пальцы в серебряных кольцах, оставляя чернильные шрамы, когда он видит, как выгнулась шея Беатрикс, как раскрыты ее губы, шепча что-то просящее, когда он чувствует, как она начинает сжиматься вокруг его члена, он вколачивается в нее несколько раз победно, глубоко, часто похлопывая по ее промежности, прижимая свои губы к ее и вырывая из ее груди низкий стон. Чернильница со звоном падает со стола, забрызгав белую кожу Беатрикс черными ягодами капель.