Несвятой отец

      Центр PROтанцы сегодня горит. Так сказала Решетникова, когда команда замерла на сцене после очередного номера. Катя открыто и просто улыбается, ощущая внутри волнующуюся радость от проделанной работы. И это подзадоривает трудиться еще усерднее. Решетникова рулит ситуацией, пепельно-белой молнией сверкая в толпе пришедших. Где-то менее заметно ситуацией рулят Рудник, Мига с Карпенко и еще несколько далеко не последних лиц. После проекта их пути, строго говоря, должны были разойтись раз и навсегда. Ан нет - и на старуху бывает проруха. (Так тоже сказала Решетникова, отчего-то полюбившая в последнее время цитировать устное народное творчество.) На горизонте маячил запуск нового проекта. Набирать команду заново продюсеры смысла не видели: других лучших хореографов в стране нет - потому что лучшие - уже здесь. И Мига, проявляя чудеса многозадачности, организовал летучку прямо в день концерта PROтанцев. На номер заряжаются дети. Судя по более суетно перемещающейся вдоль площадки и командующей направо и налево Кате - Решетниковские. Дают музыку.       Мало кто замечает, но, когда в колонках начинает играть хоп, четырехлетка в черном платьице срывается с места и солдатом становится позади шумной толпы. Как ее не затоптали вездесущие танцоры и операторы - непонятно. Малышка стоит, с открытым ртом глядя на сцену, а ноги сами качают в бит. Девочка жадно впитывает происходящее на сцене, качается в стороны и замысловато переставляет ноги, пытаясь повторить. А когда на сцене творится что-то невероятно сложное - начинает гнать свою неистовую импровизацию. Мало кто её замечает, но не Карпенко. Он, усмехаясь в усы, поглядывает на это очарование, неистово отжигающее хоп. - По хопчику пошла, - ехидно кивает Карпенко в сторону юной танцовщицы. Они с Рудником наблюдают за этой девочкой в утонченном черном платье с иголочки и с такими же черными кудрями, пока на сцене идет номер. Голимые непосредственность, энергетика и собственная харизматичная подача, приправленные жуткой музыкальностью. - Это точно дочь Денисовой? - шутит Карпенко, до сих пор не веря своим глазам. И, натыкаясь на мрачное молчание коллеги, продолжает: - Огромные голубые мамкины глаза... Хотя у сына ее не такие. Ну, эта, очевидно, в мать. - В мать. Точно. - небрежно роняет Рудник. И продолжает смотреть на юное дарование, внутри четко осознавая, что от Денисовой у этой малышки только противная манера тянуть на себя одеяло и черные волосы.

Flashback

- С-с-сука!.. - Решетникова ревёт уже добрых полчаса, растирая рукавом слезы по горячей щеке. Ручка двери дергается, и Катя нервно дергается вместе с ней, порывисто и быстро вытирая слёзы рукавом толстовки. Рудник (или кто бы то ни был, если не Рудник), пытается проникнуть внутрь, напрасно дергая дверь. Катя второй день закрывается в гримерке "Севера" и не хочет никого видеть. На попытки Рудника проникнуть внутрь красноречиво отвечает изящный фак. Хотя официально между ними ничего, кроме дружбы, не было.       ...Катя с Рудником чего только ни делала. И работала (долго и упорно), и детей нянчила - вон, какие крутые выросли, и раздевал он её комически, для эффекта. Ржала у него на коленях, истерически закидывая голову назад и задыхаясь от совместно нажитых приколов. Он галантно-дружески, интеллигентно придерживал ее за талию, ржал, и, как истинный джентльмен, не позволял себе лишнего.       А Кате хотелось, чтобы позволил. ..В какой-то момент Катю накрыли сантименты. Задумалась. О том, что твой человек, когда ты его встретишь... не будет каким-то особенным. Не будет офигительно красивым. От него не вставит с первого взгляда. С ним просто будет хорошо. Легко. Легче, чем со всеми остальными. В повседневной жизни этого общения, понимания, как наркотика, будет не хватать... И тут Кате в мозг ударил разряд отрезвления и испуга. Катя бледнеет, разгоняет романтично-ванильную дымку вокруг себя и констатирует разочарованно: "М-да-а... тебе только влюбиться не хватало, Решетникова..."             ...Они до сих пор официально свободны, открыты для новых безумств и авантюр. Но, несмотря на уйму совместных проектов, пьяных выходок и шуток, Катин дружок почему-то льнет к Денисовой, неизвестно откуда взявшейся на горизонте. Как же Катя её ненавидит. Гарик за Таней ухаживает трепетно: аккуратно шутит, обнимает за талию, провожая из ГлавКино. С Катей же отпускает пошлые шутки, заранее зная, что уж она-то его поймет, иногда шлепает дружески по заднице, которой нет, и громко ржет впридачу. Подкалывает, когда подруга вытворяет что-то совсем нетрадиционное. Но, когда Кате страшно, когда ей кажется, что против неё ополчились все родители "Севера", берет за руку и помогает рулить. Но говорит недоумевающей Тане: "Прости, я щас, это срочно" - и, выжимая газ, мчит к Решетниковой, только что просипевшей в трубку что-то про аптеку, "корону" и "кажется, положительный тест". Такие парадоксы. Он так только с ней. Просто знает: она от него никуда не денется. Нет, они не встречаются, что вы. Они просто любят дурачиться и дурить людям головы, играя в парочку. И, блин, похоже, заигрались. Катя разбито улыбается, растирая слезы по горячей щеке. Он такая сука, чтобы не понять этого.

...

      Катя на публику играет холодную, вылитую из свинца, стерву. Старательно играет, чтобы, оставшись одной, по новой тонуть в собственных слезах. Катя вообще не сторонник сплетен, но что делать, если твой друг - один слишком общительный кубинец, везде сующий свой загорелый нос, обмолвился однажды на собрании: - Танюха вон скоро родит... Так что вам, мои хорошие, придется впахать конкретно. Это недолго. Главное сезон добить - а там придумаем... Катя шокировано и уязвимо переводит взгляд на Игоря. Он не поворачивается. В груди начинает безжалостно свербеть. Катя соображает быстрее остальных. И, заливаясь краской, судорожно совершает рокировку ручки и ежедневника десяток раз кряду. Дико не хотелось становиться невольным свидетелем чего-то такого личного. Становится душно. Голова, кажется, начинает кружиться. Катя, по ходу, дольше не выдержит. Шмыгает носом подозрительно часто и роняет на ежедневник пару горячих слезинок. Катя, к сожалению, девочка далеко не наивная и не глупая, чтобы чего-то не понимать. Таня редко появляется в ГлавКино. А когда появляется - делает это так незаметно, что проходящий мимо Мига порядком офигевает, заставая ее в разгаре рабочего процесса. Денисова родит еще нескоро, минимум - месяцев через пять. Искусно прячет живот под широкими кофточками и старается носить невозмутимое выражение лица. Таня включила режим пресмыкающегося. Только вот безобидной черепашки или аллигатора, готовящегося к нападению - непонятно. Денисова ведет себя скрытно и по большей части молчит. А, завидев Рудника - вообще испаряется за считанные секунды.

Two month ago

      День многоуважаемого худрука "Севера" начался с неожиданно холодного голоса в телефонной трубке: - Надо поговорить. И последующих обрывающихся гудков. Выдался, называется, относительно спокойный день. Надо ехать на студию. Сегодня – репетиция. Вся его жизнь подчинена расписанию. Даже если он регулирует его сам. Словом, день не задалcя и обещал быть богатым на впечатления с самого утра. Встречается Пересекается с Татьяной на пороге. Случайно. А Таня, которая два часа назад хотела поговорить, просто проходит мимо. Будто не замечает. Но вдруг, нарочно сняв темные очки, стреляет в него презрительным взглядом. Убит. Наповал. На студии многоуважаемого Игоря Рудника встречает пятерка кокетливо-загадочных женских улыбок и всеобщее внимание. Вот тут оговорочка: четверка. Танино деланное равнодушие не считается.

...

      Таня выходит из студии последняя, когда уже темнеет. Этот вечерне-откровенный разговор в очередной раз всколыхнул весь ворох перегорающих чувств и надломов. Ей непросто. Прогуливается по улице, озадаченно перекрестив на груди руки. Нельзя винить одного человека, а из себя строить жертву. Сама не такая уж и безгрешная. На карме написано: "спала с подчиненным". Честь и хвала, Татьяна Викторовна! У них одно на двоих отчество. На этом их "общее", видимо, заканчивается. Ах, да - и еще беспредельное чувство юмора. "С Решетниковой же общего в разы больше. - думает Таня. - С Решетниковой у них... одно на двоих прошлое. Одно настоящее. С Решетниковой им как-то... по пути."

...

      Да, с Решетниковой как-то проще. Легче. Игорь так же думает об этом, ненароком косясь на темную улицу.       Она иллюзорно нужна всем, но на деле не нужна никому. Телеэкранную Решетникову любить легко. А ты попробуй продолжать её любить, когда она воет за стенкой или материт всех подряд в очередной вспышке гнева. Или приволакивает к тебе в квартиру свою очередную собаку. Или толкает откровенно херовую идею, и все ее поддерживают. С ней всегда так. Зато она никогда не врет. Никому. Исключительно себе, может быть. Игорь усмехается. Да, с Решетниковой всегда отдельная история. Именно с ней, самой шабутной и безумной, на удивление спокойно. "А почему? - вдруг задает себе вопрос Игорь, тут же отмахиваясь от назойливых мыслей, - А хрен его знает. Она не выносит мозг? Она ничего не просит взамен? А-ха-ха! Ага, бля, разбежалась." Решетникова по мозгу долбит основательно: "Закажи лампы! Дай класс группе начинашек! Поставь номер детям!" А под невинным серо-голубым плохо прячется эгоистичное: "Закажи-дай-поставь, ну я же нормально попросила, иначе с концертами в следующий раз сам будешь разгребать!.." Решетникова саму смерть заебет. Но с вершины суетливых будней и проспонсированных Катюхой приключений его душе слабо брезжат потерянные огоньки равновесия и спокойствия. С Решетниковой адски неудобно, но это-то и выделяет ее среди всех остальных.

...

- Алло, Катрин? - в ответ на полусонные возмущенные возгласы в трубке - смешливое, - Знаю, что не спишь. Я тут подумал... Они с Решетниковой - два придурка, у которых мысли в два ночи волшебным образом сходятся. А еще сходятся работа в Street Jazzе, одна чашка кофе из автомата и вечные стычки-перепалки. Да... странная у них какая-то дружба... Катька и сама странная, со своими закидонами-причудами, но страннее было бы представить всё это без неё.

...

Катькины красивые голубые глаза лучезарно-обыденно глядят прямо на него. Катькины серо-голубые – блестят на солнце, вглядываясь в свет, прорезающийся сквозь кроны деревьев. Катькины серо-голубые устало-умиротворенно окидывают горизонт во время автобусной тряски по одному из южных курортов. Катькины серо-голубые наивно-доверчиво, но строго, по-теплому отмыкают дверь в коридоры души. У них какой-то общий задор. И жизнерадостность одна на двоих – тоже. Он сдержан. Сдержан, когда она его обнимает. Холоден, когда хореографически пытается очаровать. Для неё в этом круговороте событий границы рабочего и личного давно слились в одну размытую линию.

…

К о г д а - т о э т о с л у ч а е т с я .

      Роковая худенькая брюнетка появляется на пороге его номера. Дождливо-серые томно, в упор – горят желанием. Приятельские влажные губы, сто раз касающиеся его носа, затылка, лба, непривычно ощущать на своих. Танина довольная улыбка, когда он задерживает взгляд на её пьяненьком правильном лице, отстранившись. Чей-то коридорный присвист, отодвигаемые от талии руки. Переваливаются через порог, запинаясь. Захлопнувшаяся дверь. Пусть лучше не видят. Танины властные завладевают шеей. Танины глаза закрываются, и дорогая, безумная - в поцелуе она улетает куда-то за облака. Пусть стучат. Дверь будет заперта минимум – до утра.

...

      Таня после секса всегда быстро засыпает. Концертная жизнь сказывается. Обессиленная, еле слышно посапывает в подушку, разметав по ней короткие, пропахшие лаком волосы. Каждый раз он предупреждает себя: это точно в последний раз. Он слишком уважает её личность. Это дико неправильно. Но как-то глупо случается еще одна ночь. Еще один день. За ними следует и неделя, и год... И они, как-то напрочь забыв об осторожности, слишком глубоко диффузируют друг в друга. Таня - самодостаточная кошка. Таня не пилит. Работы много. Не до этого. Таня вечно смеется и работает. Они так похожи.

***

Таня, поежившись, надежнее приобнимает себя. Понимает, что виновата сама и страдает. Глотает кипящие внутри слезы. Смысл плакать из-за своей же неосторожности? Перед глазами холодный кабинет врача, и шокирующее: - Могу поздравить, Вы беременны. Семь... восемь недель. Твоему ребенку восемь недель, Таня. Уверенной походкой шагает всё дальше от ГлавКино, согревая ребенка теплом своих замерзших рук. Пытается подарить ему то малое, что еще осталось у самой. Для ребенка она никогда ничего не пожалеет. Многоуважаемый Игорь Викторович провожает слегка сутулый силуэт взглядом, не решаясь догнать. Да и что он ей скажет? А Таня все шагает, шагает деланно-неспешно, пытаясь внушить себе, что ей все равно. А сердце, сердце стучит, и слезы душат, и нещадно бросает в мелкую предосеннюю дрожь. Она чувствует, что он смотрит, но не остановится. В ней живет зловредное чувство – гордость. Игорь понимает, в каком она незавидном положении. Однако есть маленькая неувязочка: все же он – мужчина. Хоть и понимающий – что он смыслит в спектре эмоций этих хрупких созданий – женщин? Женщины - другой спектр, другой космос, другой интеллект... Сколько еще этого "другого"...? Нет, они до жути непохожи. У них одно общее дело, как не раз говаривали. А теперь еще и ребенок. Но, перебирая в голове варианты, Игорь с ужасом понимает, что кроме работы у них ничего общего никогда не было. Таня понимает: он не догонит. Шаги становятся шире и чаще. Уголок губ в горькой ухмылке ползет кверху. За маской страдания таится неразгаданная любовь. Многоуважаемый Игорь Викторович тупо смотрит ей вслед и задает вопрос: «Ей лучше остаться одной?»

***

      Игорь смотрит на девочку, смеющуюся, когда ту Решетникова пытается побороть приемом смертельной щекотки. Катя почему-то эту девчонку очень любит. А недавно вообще заявила, что ждет с нового учебного года в центре. - Т-ё-ё-ёзка! - еще недавно говорила она, поднимая её на руки. Сейчас поднимать на руки такую взрослую леди становится проблематично. Зато вообще ни разу не леди научилась бегать, соображать более вдумчиво и прятаться от Решетниковой после очередных своих фокусов. Игры выходят на новый уровень. Кате в этой девочке что-то неуловимо нравится и заставляет сопоставлять с самой собой. То ли имя, то ли безумная улыбка Харли Квинн, то ли способность построить всех в угоду своим желаниям. "Да-а... - думает Игорь, - Денисова в её возрасте наверняка была утонченной, избирательной и с кем попало не водилась." Тут, словно проникнув в его мысли, мимо по-кошачьи проходит Таня. От бедра, в элегантном чёрном, с натуральным темным каре. Такая Денисова - не экранная, безобманная, не особо заботящаяся о мейке и накладных волосах - импонирует в разы сильнее. Косо поглядывает в его сторону, отчаянно стараясь не пересекаться с ним взглядом. Гордая, с высоко поднятым подбородком, вышколенная и... далекая. Денисова шагает прямиком к сцене. Отстраненно говорит что-то Кате, настойчиво сжимая руку дочери и уводя к выходу. Катя машет девчонке на прощание. Мелочь улыбается и открыто трясет ладошкой. На пути элегантных леди в черном возникает Карпенко, прихвативший с собой Игоря, дабы попрощаться. Таня смотрит немного свысока и говорит односложно. Разговор не вяжется. Карпен искренне не понимает, почему. Денисова тянет дочь в сторону выхода, но какой-то общительный новый знакомый бесцеремонно спрашивает у Тани: - Как хоть зовут-то? Таня из приличия останавливается и любовно смотрит на дочь. Пусть сама говорит - самостоятельная. - Екатеина Игоевна.       Таня с Рудником, ошарашенно переглянувшись на мгновение, прячут взгляды. Таня, не зная, что сказать, тупо смотрит на дочь, которая так предательски её подставила. Рудник - на сцену, где с закипающими слезами в серо-голубых безмолвно стоит Решетникова.       Все они несвятые.