Дорога

Самое ужасное, что есть у тебя — это память. Ведь ты никогда не сможешь себя простить, но самое главное, что ты никогда не сможешь забыть. Крик ужаса, визг тормозов, глухой стук удара. Это все так въелось на подкорку сознания, что порой Ричарду казалось, что это действительно повторяется с ним из раза в раз. Пустынная трасса, скорость, заметно превышающая пределы допустимого, и женщина, неизвестно откуда взявшаяся на дороге. Он снова закрыл глаза, устало потер переносицу и попытался выкинуть чересчур яркую картинку из сознания. Он не знал, откуда она бежала, да и не хотел знать. Будь его воля — он бы моментально ударил по педали газа, да так больше никогда бы и не появился на этой пустынной трассе. Пустынной… Пустынной. Раз за разом именно это слово въедалось в сознание, крутилось в голове, словно на повторе. Сколько раз он ездил по ней? Сколько раз рядом с ним стояла открытая бутылка пива, а сам он тарабанил пальцами по рулю, подпевая очередному рок-исполнителю? Он наслаждался дорогой, ведущей его в никуда. Ричард никогда особо не задумывался почему, для чего и куда едет. У него был его красный форд «Мустанг», бутылка пива, любимая музыка да прямая трасса, слабо освещенная редко попадающимися фонарями. Он никогда не задумывался, почему эта трасса бесконечна. Он просто жил дорогой, а больше ему ничего не было нужно. — Веришь ли ты в Бога? — Да я и в черта не верю, — смеялся Ричард, делал очередную затяжку, выпуская сигаретный дым в приоткрытое окно «детки». Ричарда не смущало, что его невидимый собеседник чересчур любопытен. В конце концов, слышать голоса в голове он привык, хотя темы для разговора всегда удивляли вариативностью от любимого рок-исполнителя до философских рассуждений о Боге и морали. Ричард не хотел думать ни о первом, ни о втором. Его Богом давно была скорость, а философией бутылка пива да пачка сигарет. Ричард ничего не хотел от жизни, кроме свободы. Свобода стала его навязчивой идей, он был ей одержим. Никаких привязанностей, никакой семьи, друзей. Ричард не задумывался, что его страсть к скорости — это уже ограничение. Что, так усиленно пытаясь убежать от привязанностей, он загоняет себя в капкан бесконечной гонки. Свободолюбивый Ричард никогда не был по-настоящему свободен. Визг тормозов, пустынная трасса, перепуганное лицо в свете фар. Ричард снова прокручивал тот день в голове. Страх липкой паутиной касался его сознания. Ричарду казалось, что в горле пересохло. Еще один глоток пива, очередная затяжка, педаль газа до упора в пол. Ричард бежал от воспоминаний, но обогнать память нельзя. Ричард закрыл глаза, делая несколько глубоких вздохов. Знать, что ты виновен в чьей-то смерти, непросто даже для него! Этот взгляд всегда преследовал его, стоило остановиться хотя бы на секунду. Скорость еще как-то размывала его, стирала из памяти, делала незначительным и совершенно неважным. Ричард крепче сжал руль, пытаясь забыть даже самого себя. Пустынная трасса никогда не кончалась, как и рок, крутящийся по магнитоле. Кажется, что Ричард вовсе никогда не менял кассету, а еще, что музыка подчинялась его мыслям. Только он думал о песне, как она тут же начиналась, даже если предыдущая не закончилась. Ричард готов поверить, что Бог существует, вот только, если он есть, то рая Ричарду не видать — это точно. За все прегрешения его точно отправят в Ад. Вспомнилось, как он блевал на задрипанной парковке возле дешевого отеля. Как пиво выходило вместе с желчью, а испуганные глаза так и не желали исчезать. Ричард — убийца. Это он усвоил очень хорошо. С той самой ночи он больше никогда не останавливался, чтобы не вспоминать. Ричард ехал вперед на своем красном форде с облупившейся по бокам краской. Ричард не помнил, сколько дней, месяцев, лет, веков он ехал по пустынной трассе, выкуривая сигарету за сигаретой и слушая бесконечный рок. Ричард не верил в Бога, но если тот выбрал для него такой Ад, то, пожалуй, жалеть Ричарду не о чем.