Пятая стихия

      Утром Линдси пришлось выдержать небольшой бой местного значения. Коннор предлагал ей остаться дома и взять больничный, но она воспротивилась, говоря, что вполне способна выполнять свои обязанности и не хочет запираться в четырех стенах. Общалась она на работе в основном с членами команды, которых они предупредят, а на других можно не обращать внимания. Коннор не настаивал, ему тоже удобнее, если Лин будет рядом, тем более что у них с недавних пор смежные кабинеты.       Разумеется, пришлось поставить в известность и Фрэнка Элсингера, оперативного директора Управления. Он выслушал Коннора с непроницаемым выражением лица, поинтересовался, нужна ли дополнительная помощь, получил отрицательный ответ и отправил их работать. Лин показалось, что в глазах у него промелькнуло: «И чего вы ко мне с такой ерундой пришли?» Но она могла и ошибиться.       За прошедший год работа аналитика не претерпела особенных изменений, и Лин спокойно могла трудиться, не требуя помощи и советов. Новых командировок, видимо, не намечалось, и можно было посвятить время бумагам, количество которых росло с ужасающей быстротой.       Вечером Линдси все же приготовила ужин, состоящий из отбивных, пасты и салата. Точнее, готовили они вместе, Коннор с удовольствием помогал, и сделал многое сам. Они непринужденно болтали, не касаясь темы воспоминаний, но Лин с интересом слушала рассказы мужа о некоторых расследованиях. После ужина смотрели фильм, который, по словам Коннора, понравился Линдси, когда они ходили в кинотеатр. Сюжет действительно был интересным, но ее очень отвлекало то, что Коннор сидел рядом, и они соприкасались локтями. Иногда Линдси чувствовала, что между ними пролетают искры, но не напряжения, а взаимного чувства, некоего притяжения. Но она еще не была готова, не принимала этого, и знала, что Коннор даст ей столько времени, сколько необходимо.       Спать они легли вместе, и Лин снова уснула почти мгновенно. И вскоре к ее сознанию пробился любимый голос из реальности, зовущий по имени и своим звуком стирающий то, что мелькало перед глазами.       — Опять кошмар? — встревоженно спросил Коннор, обнимая любимую. — Расскажи мне.       — Я бежала по темным холодным помещениям с членами нашей команды. Двое тащили носилки с лежащим человеком. Плохо видно, вокруг темно, у меня получалось выхватить взглядом то голые стены, то встревоженные лица, то судорожные движения бегущих рядом коллег. Всех, кроме тебя. Носилки запихнули в грузовик, и тут я поняла, что на них лежит серьезно раненый Купер. Куда-то скрылся Питер. Я точно знала, что там, сзади, осталась смертельная опасность. Но тебя нет рядом, и от этого еще страшнее… Из большого темного здания, спотыкаясь и оскальзываясь, выбежал Питер. Я бросилась к нему, стала задавать вопросы, но он только обнял меня, и здание за его спиной взорвалось, как вчера. Мне было холодно и страшно. И очень, очень больно…       — Такое впечатление, что ты видишь кусочки чего-то целого, какого-то отрезка в жизни, — задумчиво проговорил Коннор, услышав, что сегодняшний кошмар закончился там, где начался вчерашний. — Завтра расскажем Антону. А теперь спи.       Внимание Антона тоже привлекли сновидения Линдси. Они действительно как будто показывали по крошечному эпизоду некое происшествие. Было похоже на ретроспективу, но Лин клятвенно заверяла, что ничего подобного в реальности с ней не случалось. Коннор тоже не помнил ничего похожего. И даже Кёртис Роллинз, с которым Лин иногда ездила на расследования, не припомнил подобного случая.       Через неделю непрекращающихся кошмаров Хэндрикс предложил записывать все, что вспомнит Линдси после пробуждения, и быть настороже — если будет происходить что-то, похожее на увиденное во сне, сразу связаться с ним. Он порекомендовал Лин попринимать седативные препараты и почаще бывать в тех местах, которые она посещала до амнезии. Дойлы над этим только посмеялись — в основном вся совместная жизнь протекала в командировках и редких вечерах дома наедине. Хэндрикс веселья не разделил, указав, что, несмотря на хорошие анализы и отсутствие видимых проблем на снимке МРТ, потеря памяти — тревожный симптом и уж никак не повод для смеха. Коннор и Лин пообещали отнестись серьезно ко всем рекомендациям психиатра и старого друга.       — Линдси, как вообще твое состояние? — все же поинтересовался Антон, уже провожая друзей к двери. — Потерять воспоминания — действительно не шутки.       — Знаешь, не могу сказать, что это сильно мучает, — отозвалась Лин. — Иногда я даже забываю об этом. Иногда. Но когда вспоминаю… Да, полный набор страхов, тревоги и неуверенности, но Коннор мне помогает с этим справиться. Хорошо, когда мужчина знает, где что лежит, какие вещи пора класть в стирку и что приготовить на ужин.       — И все же ты еще не привыкла ни к ситуации, ни ко мне, — без тени улыбки проговорил Дойл. — Я же вижу. Ты дергаешься, когда задумываешься, а я прикасаюсь или что-то спрашиваю. И на работе стараешься разобраться сама, чем спросить или попросить помощи.       — Коннор, это нормально, — вступился Антон. — Поставь себя на место Лин. Она…       — Я все понимаю, — поднял раскрытые ладони Коннор. — Это не упрек. Я и не ждал, что все пройдет мгновенно, как по щелчку. Это сложно. Но мы будем стараться прорвать блокаду. Если это не физическая причина, связанная с опухолью или защемлением, то мы справимся.       — Справимся, — улыбнулась Лин, беря мужа под руку. — У меня такое чувство, что это случилось неспроста, и я должна что-то понять или сделать, и только после этого вернутся мои воспоминания.       — Все возможно...       Жизнь потекла своим чередом. Амнезия действительно почти не мешала, отсутствующие воспоминания стали успешно заменяться подробными рассказами Коннора и коллег, в командировки они пока не ездили, и все налаживалось. Брак тоже перестал быть формальным. В один из первых дней Линдси вдруг сама потянулась поцеловать мужа перед сном, как делала всю недолгую семейную жизнь, и даже не подумала его остановить, когда он пошел дальше. И если бы не ежедневные кошмары, жизнь вполне можно было бы назвать счастливой. * * *       Время стремительно бежало вперед, и скоро наступило их первое совместное Рождество. Родителям было решено не сообщать об аварии, оба сказали родным, что хотят провести праздник только вместе, и визиты отменяются. К счастью, их поняли и не препятствовали.       Иногда, по ночам, обнимая крепко спящего мужа, Линдси думала о том, как ей невероятно повезло. Ни один мужчина раньше не добивался ее сердца — всем вполне хватало тела. А с Коннором она чувствовала, что даже если бы была последней дурнушкой — он все равно любил бы ее. Любил бы так же искренне, как сейчас. Он был счастлив «второму шансу» поухаживать за любимой женщиной, и часто дарил маленькие, но милые подарки, букеты цветов, и приглашал на свидания, на которых они вели себя как влюбленная пара. А после свидания возвращались в общую квартиру и снова становились мужем и женой. И это было восхитительно!       Лин тоже старалась не ударить в грязь лицом. Она довольно быстро выяснила список любимых блюд Коннора и старалась почаще его баловать. В еде он был неприхотлив, в процессе приготовления предпочитал помогать, и совместное приготовление ужина постепенно переросло в одну из традиций их семьи. Это нравилось обоим, и они с удовольствием упрочняли привычку.       Рождественские праздники они действительно провели вместе. На работе бывали дни, когда они виделись только утром и вечером, и выходные стали прекрасной возможностью пообщаться, сходить в кино, погулять по украшенному городу, даже помолчать наедине. Возвращаться на работу ужасно не хотелось, но буквально сразу после Нового года команду профессора Дойла отправили в командировку. Им предстояло отправиться в столицу Соединенных Штатов.