Ловушка судьбы

— Дурная ты, Анька, — буркнула Ирта, закрывая лавку. — Весь город этого тёмного боится, а ты вот так вот уставилась на него, да и всё, пропала девка. Вечер выдался не только холодным, но и слишком щедрым для открытий. Наконец осознав, где нахожусь, я получила гораздо больше шансов услышать что-то полезное, а не просто собирать сплетни о людях без лиц. За последние два часа от разных нелюдей я узнала о лорде Тьере то, чего никогда не читала в книге. Весь Ардам и правда боялся его, и было за что. Будучи племянником императора, он оказался поистине не ограничен в дозволенном. Ему приписывали ужасающе жестокие победы на поле боя и изрядную долю мелочности в службе. Из разговора двух стражников я узнала, что местный аристократ Мерос был выслан из Ардама из-за связей с юной невестой лорда и чудом избежал лишения титула. Причём сам Тьер не стеснялся пользоваться свободными дамами, из-за чего многие до сих пор обсуждали его роман с кронпринцессой в юности, который, по словам некоторых, продолжался до сих пор. Всё это никак не хотело укладываться в моей голове, где память рисовала совершенно иной образ благородного Риана Тьера. — Ладно, что уж о былом-то говорить. — вздохнула гномиха, пряча ключи во внутреннем кармане своей шубки. — Ты мне вот лучше что скажи: работать хочешь? Работать, конечно, хотелось, потому что гордость уже начинала заедать за то, что я пользовалась добротой Ирты, и за то, что скиталась по городу как побродяжка. Но вот только Ардам оказался гораздо менее гостеприимным, чем можно было бы его представить: местные не любили приезжих и брали их на работу только по чьей-либо рекомендации. Либо оставляли места для хороших знакомых и родственников, просто потому что так было заведено. — У Бурдуса, у которого невеста лорда Тьера-то работала, — начала Ирта, — подавальщицы хорошей до сих пор нет. Бегут все они от него буквально через несколько дней после найма, не выдерживают. Место-то у него хорошее, да больно работы много по ночам, часто до утра приходится задерживаться. — она скривилась. — Им-то ладно, видимо, нужды ещё не познали, но ты другое дело. Если захочешь, я с Бурдусом-то поговорю, да сегодня же и выйдешь. — Хочу. Делать всё равно было нечего. Уже настолько осточертело спать на вокзале, откуда меня не выгоняли лишь потому, что я пока ещё выглядела более менее прилично, что я была готова взяться за любую работу. Тем более, когда-то я работала официанткой в своём мире, а значит, чему-то да обучена. — Ну и хорошо. — вздохнула с облегчением гномиха, доставая старый носовой платок. — Может, уже через неделю сможешь и комнатушку какую себе снять. Только ты мне смотри, — погрозила пальцем, — меня не опозорь! Всё-таки я ведь за тебя поручаюсь. Я улыбнулась и кивнула. Становиться чьим-то позором в любом виде я не собиралась.

***

— Слабовата будет, — с сомнением ответил Бурдус, оглядывая меня со всех сторон. — Ну, сама посуди: какая из неё подавальщица? Она и поднос-то не поднимет. — А ты по первому взгляду-то не суди! — надулась Ирта, вклиниваясь между мной и Бурдусом. — Я тебе гарант, что девочка эта такой работницей станет, что отпускать не захочешь! Ирта была готова вести это сражение до победного конца. Она неумолимо стояла на своём уже минут двадцать и была готова не отступать при любых условиях. Над ней негромко посмеивалась полутроллиха, стоявшая немного в стороне и натирающая стаканы для поздних гостей. Она поманила меня рукой и, когда я подошла, спросила: — Работала в тавернах уже? — В кофейне пару месяцев. — Хотя бы что-то. — она придирчиво посмотрела на меня и сказала: — Ты и правда хиленькая, но и с этим можно что-то да сделать. Покормим, зверь-травой отпоим и будешь бегать всю ночь как заведённая. Поговорю я с Бурдусом. — Спасибо. Она и правда поговорила с хозяином таверны. Осторожно вклинилась в их спор с Иртой и утащила его вглубь помещения. А когда Бурдус вернулся, то сопротивление уже было сломлено. — Сегодня будешь помощницей для Сел и второй подавальщицы, — строго обратился он ко мне, — если хорошо себя покажешь, то оставлю. Так началась моя первая рабочая смена. Как и обещала Сел, меня накормили и напоили, выдали форму. Она сама рассказывала мне о тонкостях работы в таверне и на первых порах следила за тем, как я обслуживаю гостей. Но вскоре успокоилась и прекратила контролировать каждый мой шаг. Работа подавальщицей оказалась гораздо проще официантской в плане моральном, и гораздо сложнее — в физическом. Здесь не надо было набивать счёт непонятными позициями, как меня когда-то учили, но надо было бегать, бегать и ещё раз бегать. К середине ночи даже пришлось пить ещё один стакан настоя, чтобы усталость хоть ненадолго отступила. В недолгие минуты затишья я просто общалась то с Сел, то с Яриной — второй подавальщицей. Ярина была девушкой лет двадцати, с хитрыми и умными глазами. Чувствовалось в ней какое-то ожидание и готовность терпеть всё происходящее ради чего-то только ей известного. И под утро Бездна её вознаградила: в таверну зашли двое гостей, которые явно не соответствовали её статусу. Девушку было сложно не узнать. Дэю я хорошо запомнила днём, а особенно этот жёсткий взгляд несколько кошачьих глаз и горделивую осанку. Она двигалась и шла как аристократка, а её платье и шуба слишком не вписывались в скромный декор заведения. Под руку её вёл темнокожий мужчина с золотистыми прядями, собранными в высокий хвост. Только на него в тот момент и смотрела Ярина. Они заняли места у барной стойки и стали одними из последних посетителей. Мы с Сел взялись наводить порядок в зале, чтобы скоротать время до закрытия. — Посмотри на Яринку, — тихо сказал мне Сел, — всё надеется, что сможет так же богатенького к себе приманить. И главное, сколько раз уж ей было сказано, что на работе — работа, а она ни в какую. — Почему приманить? — я постаралась состроить самую наивную физиономию, которую только могла, и судя по всему, у меня это получилось, потому что подавальщица с добродушной усмешкой ответила: — Вырастешь — поймёшь. Расти времени не было, поэтому пришлось искать ответы своими методами. Убирая грязную посуду, я искоса наблюдала за новой Дэей, которую, оказывается, тоже знала слишком плохо. Она вела себя непринуждённо, но что-то в ней явно подчёркивало, что она не причисляет себя к этой таверне. Скорее, её поведение больше создавало образ завсегдатая или хорошего друга хозяина, но никак не бывшей товарки, которая терпеливо переносила все невзгоды с Бурдусом и Сел. Она ушла, оставив на барной стойке три серебряных монеты. Это было неприлично много для двух бокалов вина, которые она выпила вместе со своим спутником. В недоумении глядя на эти деньги, хозяин заведения подозвал меня. — Одна монета твоя. Дэя сказала, что я нашёл хорошую подавальщицу. Отдав мне её, Бурдус ещё долго смотрел на оставленную ему оплату. Он так и оставил монеты на стойке, собираясь домой. В общую кучу заработка их скидывала уже Сел, причём так, чтобы никто этого не видел. Уже после, уютно устроившись на деревянной скамье под крышей «Зуба дракона», где мне втихомолку разрешила переночевать Сел, я возможно поняла ту странность в Дэе Риате, которая не давала мне покоя. Своим визитом она чётко проводила грань между прошлым и настоящим, предоставляя окружающим возможность понять, что её роль подавальщицы завершена и больше не повторится.