Безмолвный

«Сенджер-бей». Спроси его кто, Альберт не смог бы объяснить, что в этих двух словах казалось ему каким-то не таким. Он и сам до конца не понимал, зная лишь одну непреложную и оттого ещё более сбивающую с толку истину. Это звучало неправильно. Неверно. Не так. Как «мама» из уст ребенка, чья родная мать умерла, и руки чужой ему женщины пытались согреть его заледеневшее сердце. Как «отец» в шепоте воина, обращенном к его командиру, отправлявшему их всех на верную погибель. Даже своё новое имя — Али — не оседало на языке Альберта тяжелым привкусом пепла от тлеющего костра. Но он держал это в себе, не раскрывая своих мыслей никому. Да и вряд ли бы кто-то его понял. Но не Сенджер. Сенджер понимал. Альберт видел это в его глазах, читал в таких привычных складках у его рта, изредка смягчающихся ради искренней улыбки. Они всегда проявлялись отчётливее при султане. Тот, как и все, звал его Сенджером. И из его уст это не звучало неверным. Но на лице Сенджера в такие моменты появлялось именно то, что скрывал в своей душе Али. Что-то большее было в его глазах, когда он звал его султаном. Альберт не спрашивал, но он тоже знал. Для Сенджера это слово звучало неправильно.

• • • • • • •

Лишь в тот самый миг, как Али прижал к сердцу сжатый кулак и произнёс: «Ваше Высочество», всё встало на свои места. Когда Сенджер улыбнулся ему в ответ, складок у его рта не было. Теперь они оба были на своих местах. И это, наконец, ощущалось правильным.