Последнее путешествие "Вергилия"

      Показавшись врачу, Генри получил неутешительный диагноз: перелом двух рёбер, лёгкое сотрясение мозга, ещё и внутреннее кровотечение. Конечно, в верхних секторах такое залечили бы за пару минут, но сюда, в А91, не поступало и толики тамошних лекарств, да и не по карману были бы они местным работягам, так что приходилось лечиться по старинке. Ничем хорошим, разумеется, для Генри это не светило. Больничный ему выписали аж на целых две недели. Две недели без работы. Без пайков, записей в журнале прогресса, компрессоров и хоть каких-то мало-мальски скрашивающих будни занятий. Грете придётся работать за двоих. Следовательно, Генри ничего не остаётся кроме как перепрофилироваться на эти две недели в заботливую домохозяюшку.       Кое-как доковыляв до их с сестрой жилища, он с удивлением заметил на полу перед дверью какой-то ящик. Подозрительно оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, Генри с опаской подошёл к непрошеной посылке и заглянул внутрь.       Конечно — усмехнулся он. — Компрессоры, что же ещё. Больничный — не повод отлынивать от работы. С другой стороны, — думал он, — всё не так уж и плохо. Во время вынужденного перерыва он сможет как-то помочь товарищам, да и без дела не останется. Парень было собирался наклониться за ящиком, но повреждённые рёбра выразили яростный протест подобным действиям. Пришлось, чертыхаясь и гремя компрессорами на весь коридор, заталкивать ящик через высокий металлический порог каюты при помощи ног, упираясь руками в края проёма. Занятый мыслями о том, пойдёт ли ему на пользу такая замечательная разминка, Генри запер за собой дверь изнутри и устало свалился на диван, тут же вскрякнув от боли в рёбрах. В этот раз дуэтом с ними выступила голова, не готовая к такой резкой смене положения в пространстве. С ноющей болью в груди и назойливым звоном в ушах Генри благополучно послал всё к чёрту и попытался уснуть, что у него получилось далеко не сразу. В конце концов, ему в конце концов удалось отыскать положение, при котором ничего не болело, благодаря чему усталость таки взяла своё.

***

      Зелёные прожилки, обрамляющие клетки, легонько подёргивались от каждого прикосновения крохотного пинцета. Убрав лицо от микроскопа и отложив инструмент в сторону, Грета поморгала поочерёдно обоими глазами, уставшими от непрерывного разглядывания листка картофеля. Эта непобедимо живучая культура стала едва ли не основным блюдом на столе жителей «Вергилия» ещё задолго до её рождения. Некоторые культуры, среди которых многие бобовые, кукуруза и тыквы, бесследно исчезли из-за эпидемий среди растений, разгерметизаций и нарушения условий содержания. Главной работой селекционеров, помимо выведения более плодовитых культур, было сохранение уже имеющихся в надлежащем состоянии.       — Мисс Лоусон? Как думаете, к сроку успеете? — внезапно раздался у неё над ухом скрипучий голос профессора Хогаева, как всегда скрашенный грубым русским акцентом Б-секторов.       — Да, сэр. Мне будет что показать на выставке, — ответила ему Грета, повернувшись в кресле к подошедшему академику.       Хорошо выглядящий для своих девяноста двух лет, Хогаев был настоящим кладезем знаний о плодородных культурах, выращиваемых на корабле. В своё время его даже приглашали работать на верхние этажи, но он отказался, мотивируя это тем, что все главные открытия делаются здесь, внизу. И он, как опора этой отрасли, обязан находиться на передовой.       — Рад слышать это. До конца дня я буду в складах, нужно провести инвентаризацию удобрений и принять доставку. Шерман — за старшего, — сказал старик.       — О-кей, — послышалось с противоположного стола.       Мигель Шерман, коренной житель А91, как и Грета с Генри, всё же принадлежал к касте повыше. Его семейство уже на протяжении десяти поколений занималось кураторством гидропонной секции в А91, пока сюда не перевёлся Хогаев из Б43. Разумеется, контроль над секцией передали ему, а подающий надежды молодой наследник семейства стал старшим лаборантом. Высокий и смуглый, с вьющимися чёрными волосами, поблёскивающими из-за редкого мытья, Мигель как раз был одной из тех вещей, без которых жизнь, по мнению Греты, была бы получше. Вскоре после ухода его родителей на пенсию в исследовательском отделе остались они трое. И Мигеля, судя по всему, такой расклад не очень-то и устраивал. Хогаев умом своим оставался живее всех живых и ни о какой пенсии даже думать не собирался, а Грета, делавшая большие успехи и быстро завоевавшая расположение престарелого академика, явно метила на роль его преемницы, в то время как Мигелю, судя по всему, суждено было остаться не при делах.       — Опять выслуживаешься? — презрительно хмыкнул он, заметив, что Грета уже подготовила большую папку документации, которой займётся дома — такой объём работы был необходим, чтобы обеспечить их с покалеченным братом едой.       — Вовсе нет, сэр.       — Да ладно тебе, — махнул он рукой, запрокинув ноги на свой, как всегда пустой, стол. — Чего выслуживаться перед старпёром? Думаешь, он тебе местечко пригреет? Не так всё тут устроено, детка. Или тебе дорожка наверх нужна? Так не к тому ты за помощью пришла, он же сам отказался там работать! Ну точно черепушка протекла!       Грета поморщилась, но промолчала, прильнув к окуляру микроскопа.       — И вообще, лучше бы помогла с моим проектом! С ним мы точно выйдем в списки лидеров по продуктивности, а я — займу место начальника секции. Дед отправится отлёживать койку, а мы с тобой заживём на широкую ногу! Сделаю тебя старшим лаборантом, будешь получать улучшенные пайки, прямо как я. Настоящее мясо! Не синтетическое!       — Позволю себе заметить, уделяй вы столько же времени реализации своих мечтаний, сколько их озвучиванию — весь наш отдел бы уже питался такими пайками, — сказала она, не отрываясь от работы.       Какое-то время от Мигеля не доносилось ни звука. Должно быть, — подумала Грета, — он пытался переварить сказанное и понять, оскорбление это, или нет.       — Ну чего же ты, — внезапно раздался его голос прямо у неё над ухом. — Я ведь о тебе забочусь.       Его руки костлявые руки легли ей на плечи, тут же прервав попытку вскочить с места.       — Сэр!       — Можно просто по имени, — наклонил он лицо к ней. — Или хочешь, чтобы все услышали? Думаешь, я не знаю о твоих делишках? — сказал Мигель. — О том как наша уважаемая и так дорожащая своей репутацией лаборант Лоусон таскала из сада образцы продукции на экспорт? Прямо как крыска, оглядываясь по сторонам и дёргаясь от каждого звука?       — Откуда?! — в ужасе пискнула она.       — Пчёлки нашептали. Гляди, сколько их у нас в саду развелось. Ну, думаю, раз мы поняли друг друга, проблем быть не должно? — ухмыльнулся он и убрал руки. — Вам, мисс Лоусон, пора бы уже понять, что дела у нас тут делаются вовсе не так, — он подошёл к двери отсека и защёлкнул замок, после чего обернулся к ней. — Совсем не так. — Он прошёл к терминалу управления и нажал на кнопку, переведя широкое, на всю стену, панорамное окно в сад в непрозрачный режим.       — Ты не посмеешь… — тревожно прошептала она.       — Не посмею что? — издевательски улыбнулся Мигель.       — Думаешь, я стану молчать?       — Разумеется нет, лаборант, уличённая с поличным в краже ценных образцов, может сколько угодно пытаться подставить своего коллегу, наследника, к слову, благородной династии садоводов 91-го, которым все жители этого сектора обязаны своими сытыми животами и крепким здоровьем, да только кто ей поверит? — его улыбка стала ещё шире, стоило ему заметить, как девушка опустила глаза, полные страха и неуверенности. — Ты ведь и сама понимаешь, к чему это приведёт. Тебе, и, к слову, твоему дорогому братцу, придётся очень несладко. Тебе ещё, может, повезёт перебиваться где-то уборщицей, а вот брату твоему дорога только в черновики. Его явно сочтут подельником. Раз уж решила строить из себя идеальную, так надо было быть идеальной во всём.       Вот оно, — торжествовал Мигель, — попадание точно в цель! Грета резко дёрнулась, стоило ему упомянуть брата. Он, конечно же, знал о сложившейся с ним ситуации и о том, в каком положении находятся эти двое.       — Раз всё понимаешь, иди сюда.       Грета встала, ноги онемели и отказывались слушаться. Робкой походкой она подошла к Мигелю.       — Молодец, присаживайся, — похлопал он по краю стола.       Его противные руки тут же опустились ей на бёдра, сжали их, словно пробуя, затем поднялись выше, к тонкой подрагивающей талии. Она отвела лицо в сторону, лишь бы не видеть пожирающего её похотливого взгляда этих маленьких, будто свиных, глаз. Мигель, тем временем, расстёгивал уже вторую пуговицу её рубашки, из-под которой виднелся вырез груди, обрамлённый белым бюстгальтером. Замерев в размышлениях, он остановился на третьей пуговице, после чего, опустив руки девушке на плечи, спустил рубашку пониже, обнажив подрагивающую от страха бледную кожу. Его сальные грязные пальцы устремились к её спине, прямо к застёжке бюстгальтера, которая с лёгким щелчком открылась.       — Вот оно, главное достоинство нашего сада, — дрожащим от нетерпения голосом прошептал он.       Кто-то постучал в дверь.       — Мы уже закрыты, извините! — обыденным голосом сказал Мигель, повернув голову в направлении выхода.       Грета мысленно молила, чтобы этот неизвестный не удовлетворился таким ответом. Чтобы потребовал открыть, чтобы пришёл на помощь. Чтобы хотя бы заговорив, продлив эту паузу, хоть немного отсрочив неизбежное. Но нет, этого не произошло. За дверью раздался лишь звук удаляющихся шагов.       Избавившись от последнего элемента одежды на торсе девушки, Мигель тут же вцепился руками в её грудь, повалив Грету на стол. Навалившись на неё всем телом, он прошёлся языком по груди, поднялся до шеи выше, прильнув к её губам. Вторая рука, тем временем, начала медленно опускаться в сторону юбки. Она попыталась было сжать ноги, но не смогла — там тут же оказалось его колено. Вот, щёлкнула последняя застёжка, юбка медленно сползла на пол. Следом — звякающий звук ремня на его штанах. Грета закрыла глаза, готовя себя к худшему. Теперь у неё уже не было выбора. Нужно было вытерпеть всё. Ради работы. Ради брата. Ради их будущего.       Вот, его рука оказалась у неё между ног. Она не смогла сдержаться и издала что-то среднее между всхлипом и стоном и попыталась остановить его, но он вцепился ей в руки своими ладонями и прижал к столу. Дрожа всем телом, она ощутила прикосновение чего-то к своей горящей коже.       — Н-нет… нет, НЕТ!!!       Грохот разбившегося стекла, яркая вспышка, глухой звон удара чего-то металлического, резкий вскрик. Грета, закрыв глаза что было сил, лежала на столе. Над ней больше ничего не нависало, а где-то рядом раздавались звуки какой-то возни, глухих ударов, вскриков, скрип расталкиваемой по сторонам мебели, звон бьющихся колб с растворами.       Открыв глаза, она с трудом повернула голову, взгляд то и дело темнел, очертания вещей смазывались от неудержимого страха, но она всё же смогла отчётливо разглядеть в этом беспорядке перекошенное от гнева лицо Генри, после чего сознание окончательно покинуло её.

***

      После тревожного сна, в котором он пытался спастись от ужасного пожара, из которого на него бросались пылающие ортодоксы с перекошенными от ненависти лицами, Генри совершенно не ощущал себя выспавшимся. Бледное освещение каюты, разумеется, не давало ни малейшего понятия о том, какое сейчас время суток.       17:04 — показывали настенные часы. Следовательно, сестра через час пойдёт домой. Сад, при котором находилась лаборатория, в которой она работала, находился всего парой блоков выше. Минут пятнадцать пути, — прикинул он. Прибравшись в помещении и затолкав треклятый ящик с конденсаторами к дальней стенке, Генри накинул поверх повседневного комбинезона свою потёртую куртку и вышел в коридор. Ему было слегка тревожно после недавнего случая с ортодоксами, так что он решил встретить сестру. Тем более, она наверняка потащит еду на двоих. Да и работу, скорее всего, прихватит на дом.       Вздохнув, парень направился в сторону лифта, в обход злосчастного коридора, из которого уже доносились вопли ортодоксальных агитаторов. Пришлось сделать немаленький крюк через технические коридоры и бойлерную. Вот и он, лифт наверх. Один из четырёх, обслуживающих верхние ярусы сектора А91. Дверь как раз открылась. Из неё вышел древний старик, чем-то знакомый Генри. Точно, это же начальник Греты!       — Добрый день, — поздоровался он.       — О, Генри! И вам добрый день. Как вы себя чувствуете? Не рановато ли вам покидать постель? — обеспокоенно сказал мужчина, фамилию которого Генри никак не мог вспомнить.       — Я уже в порядке, благодарю за беспокойство, — ответил он. — Как поживает моя сестра?       — Замечательно, — тепло улыбнулся академик, — ваша сестра делает большие успехи, у неё талант к гидропонике. Я наслышан о вашем положении, так что даю ей возможность поработать столько, сколько она сама того захочет, а затем — честно вознагражу её труды. Можете не переживать, — тепло улыбнулся он, — я постараюсь, чтобы она не перетрудилась, и вам было проще пережить этот непростой период.       — Спасибо вам, — Генри даже слегка поклонился, поражаясь доброте этого мужчины.       — Ну, не буду вас задерживать, молодой человек. Вас ждёт ваша сестра, а меня — доставщики!       Попрощавшись, они разошлись. Хогаев — в складской отдел, а Генри — в лифт. На бывшую оружейную, а ныне — садовую палубу отсека А91.       Покачивая головой в ритм игравшей в лифте песенке, парень отметил, что после сна его состояние немного улучшилось. Тело привыкло двигаться так, чтобы причинять себе меньше боли.       Лифт выходил в угловой коридор, вдоль которого шли редкие шлюзовые ударопрочные двери. Когда в этих отсеках хранились боеприпасы — мощные стены и двери должны были защитить помещения от возможного взрыва. Теперь же — разве что от бурного разрастания растительности. И… лишних звуков. Последнее Генри всегда беспокоило. Бывшие оружейные склады, разумеется, системами связи изнутри оснащены не были. Как и системами видеонаблюдения. Произойди что-то внутри — никто и не узнает.       Вот и дверь, ведущая в основной сад. Тут растёт картошка. А рядом, в двадцати метрах по коридору — дверь в лабораторный отдел, где работает Грета. Генри привычно дёрнул ручку двери, в которую неоднократно заходил и до того, когда его отпускали с работы пораньше, но с удивлением обнаружил, что та заперта. Может, она уже ушла и они как-то разминулись? Хотя вряд-ли. Не спускалась бы она на семьдесят этажей по лестнице, а до другого лифта путь неблизкий. Может, всё из-за того, что он пошёл окольной дорогой? Взглянув на часы у себя на руке, он увидел цифру 17:49. Рановато ещё. Она бы наверняка предпочла задержаться, чем уходить раньше.       Пожав плечами, он постучал в дверь и прильнул к ней ухом — только так можно было услышать что-то изнутри бронированного помещения.       — Мы уже закрыты, извините! — раздался оттуда знакомый мужской голос.       Какой-то сотрудник её отдела, которого он видел пару раз. Неприятной внешности тип, которого Генри ни разу не удавалось застать за работой.       Так, погодите-ка, что значит «закрыты»? Неужто Грета уже ушла? Но как они разминулись?       Внезапно, Генри осенило: она наверняка в саду! Выполняет замеры, или ещё что-то.       Он развернулся и направился в сторону сада. Эта дверь была открытой. Зайдя внутрь, Генри с удовольствием вдохнул полной грудью ароматы цветущих растений, тут же пожалев об этом благодаря напоминанию от сломанных рёбер. Пройдясь между рядов, он с удивлением подметил две вещи: Греты тут не было, в отличие от знакомых ему секатора и совочка, которые она носила с собой. Она бы не оставила их тут. А ещё — окно в лабораторию, обычно прозрачное, стало матово-чёрным. Что-то было не так. Он подошёл к окну, как раз вовремя, чтобы услышать отчаянный крик сестры.       Как в руках оказалась садовая тачка — он даже и не понял. Ни здравый смысл, ни боль во всём теле, ни кружащаяся голова — ничто уже не могло его остановить. Один взмах крепких рук механика — и тачка разнесла затемнённое окно вдребезги, открыв его взгляду того самого ублюдка, нависшего над обнажённым телом Греты.       В одно мгновение оказавшись в помещении лаборатории, он схватил увесистый микроскоп и со всей силы ударил им насильника по голове. Тот со стоном отлетел в сторону, но тут же попытался было встать, запутавшись в спущенных штанинах. Генри накинулся на него нанося удар за ударом по всему, что попадало под руку. Покалеченное тело едва слушалось, но даже так, это было закалённое тяжким трудом тело механика — и немощный лаборант был ему не чета. Брызги крови разлетались во все стороны, задетые в драке стеллажи падали, опрокидывая всё, что на них было сложено. Генри не останавливался, пока его противник не умудрился извернуться и ударить его коленом в грудь. Невыносимая боль пронзила его тело, лёгкие отказались работать, сердце заколотилось как бешеное. Отчаянно хватая ртом воздух, Генри лишь нашёл в себе силы, держа окровавленный микроскоп, переместиться ближе к лежавшей без чувств сестре. Ублюдок же, с фиолетовым опухшим лицом, поджимая сломанную руку, проковылял к двери и выскочил в коридор, блеснув напоследок полными страха и ненависти глазами. Генри чуть было не провалился в беспамятство, но вовремя остановился, неимоверным усилием поборов накатившую беспомощность. Ещё рано, ещё нельзя.       Склонившись над сестрой, он убедился, что она не ранена и кое-как одел её. Нести Грету домой он бы не смог. Да и не был уверен, что доберется туда на своих двоих. Оставалось лишь рассесться здесь и ждать, чем всё кончится. Он боялся, что сюда может нагрянуть сбежавший от него мерзавец, стоит ему потерять бдительность. Впрочем, никто так и не пришёл. Спустя минут тридцать дверь отворилась и в лабораторию вошёл профессор. Он испуганно вскрикнул, увидев творящийся в помещении погром, посмотрел на разбитое окно, пятна крови на полу, опрокинутые стеллажи. Однако, вместо злости или закономерного вопроса, Генри с удивлением обнаружил, что первым делом старик устремился к Грете, пытаясь её осмотреть.       — Что произошло? — спросил он.       Генри, сбиваясь и постанывая от боли, накатившей втройне, стоило адреналину отхлынуть, рассказал ему о произошедшем.       — Что с ней будет теперь?       — Ну, юноша, — вздохнул профессор, осматривая уцелевшие стеллажи на предмет наличия нашатырного спирта, — я-то смогу поручиться за вашу сестру, не думаю, что ей что-то угрожает. А вот вашему положению, если вы всё правдиво рассказали, я бы не позавидовал. Вам наверняка предъявят нападение на старшего ассистента. И даже учитывая, что вы поступили единственно верным образом в сложившихся обстоятельствах, наказания вам не избежать. Я бы посоветовал вам начать задумываться о том, как вы будете улаживать дела с переводом в черновую группу.       Черновая группа. Генри ощутил, как пылающая боль внутри отступила перед вцепившимся в его сердце холодом страха неизбежного. Тюрьмы на Вергилии не предусмотрены. Незачем содержать на корабле людей, не приносящих пользы. Вместо них — черновые группы. Отряды, выполняющие самую грязную и опасную работу. В них попадают убийцы, злостные нарушители, наркоманы и прочие отбросы общества. Ни о какой безопасности внутри таких групп не могло быть и речи. Попавшие туда редко жили достаточно долго, чтобы их срок подошёл к концу и они могли вернуться к нормальной жизни. Строгая охрана не вмешивалась во внутренние разборки черновиков, но имела полное право пристрелить их без суда и следствия за любое нарушение. Черновой отдел был настоящим адом. И теперь Генри был обречён туда попасть.       Прошло две недели. Прошло — и ничего не изменилось. Грете дали оплачиваемый отпуск на месяц, Мигель — пропал без вести. После того случая его никто не видел. Никакого заявления в службу безопасности он также не подал. Хогаев, разумеется, тоже умолчал о произошедшем, так что, подумал Генри, всё каким-то чудом обошлось, хотя его и тревожил тот факт, что Мигель исчез. Судя по тому, что уже через пару часов после инцидента к ним в апартаменты не ломились ребята из СБ, им уже ничего не грозило.       Грета понемногу восстанавливалась после пережитого кошмара, хотя всё ещё с опаской покидала дом. Генри же, оправившись, собрался было в свой первый рабочий день. Каково же было его удивление, когда на входе в двигательный отсек он застал четверых людей в форме СБ, разговаривавших с его начальником, Киглером. Причём двое из них — с серебряными петличками старших офицеров верхних отделов. Очень, очень крупные шишки. Все четверо стояли к нему спиной, так что его заметил только Киглер. Его глаза округлились, он всем своим взглядом будто кричал: «Беги, парень!»       Но было уже поздно. Один из СБшников развернулся и заметил его.       — Подойдите сюда! — сказал он полуприказным тоном.       Подчинившись, Генри приблизился к говорившим.       — Генри Лоусон, верно? , — сказал тот, сверяя лицо парня с изображением на своём планшете.       — Да, сэр. Чем имею честь?       — Пройдёмте, — вместо ответа сказал тот. Остальные трое переглянулись, и, окружив его со всех сторон повели в направлении внешнего контура.       «Вергилий», помимо лестничных шахт, лифтов и гиперскоростного метро имел также огромное пространство между жилой частью и внешней бронёй, использовавшееся для полётов на различных летательных аппаратах, перевозок грузов, пассажиров и лётных прогулок более богатых каст обитателей. На парковочном месте около двигательного отсека, в тени огромной трубы, поставлявшей реактивную струю сквозь броню корабля прямо к соплу снаружи, стоял тёмно-синий флиттер СБ, поблёскивавший гладкими боками, столь контрастирующими с ржавым промасленным металлом окружавших его конструкций.       Усадив Генри посредине сзади, полицейские расселись во флиттере. Пилот быстро взлетел — и вот, спустя пару мгновений они уже на территории внешнего контура, в плотном потоке флаеров, флиттеров, грузовых летунов и юрко сновавших скутеров.       — Вы знаете, почему вы здесь? — спросил его сидевший рядом офицер.       — Нет, сэр, — ответил Генри.       Он чуть было не сказал «Из-за случая с Мигелем Шерманом?», однако вовремя остановился. Нечего было говорить лишнего, раз не уверен, знают ли об этом его сопровождающие.       — Уверен, вы сейчас собирались рассказать нам нечто интересное о мистере Шермане, — тут же сказал офицер, заметив паузу в его словах. — Шерман мёртв, — продолжил он, повернувшись к окну. — Найден мёртвым неделю назад на окрестностях сервисной сети. Ортодоксы. — Последнее он сказал с явным отвращением в голосе.       — То есть…       — Вашей вины в этом нет, — ответил офицер на его недосказанный вопрос. Вернее, пока что нет. Пока мы не начали копать поглубже, — он обернулся к Генри.       — И что же вам надо? — тут же понял намёк парень.       — Предложение, от которого вы, разумеется, не откажетесь. Не более и не менее.       — Черновики?       — Хо-хо, низко же вы оцениваете Службу Безопасности, раз считаете, что четверо офицеров на флиттере прибыли бы сопровождать вас в чернушку. Считайте это повышением. Ваша новая работа будет связана с достаточно важным проектом, вы были выбраны как наиболее результативный из двигательных механиков А91, к тому же в недавних событиях показали отличную выносливость и сообразительность, — улыбнулся он. — СБ знает всё, не забывайте. — Оклад мы вам повысим, по иерархии сразу окажетесь где-то на уровне старшего ассистента.       Генри чуть было не присвистнул. Старший ассистент! Таких людей на весь 91-й можно было пересчитать по пальцам двух рук.       — Разумеется, такое счастье не за просто так. Работёнка связана с некоторым риском, — офицер вернул себе обыденно-рутинный тон, — вам придётся подписать договор о неразглашении, а также пару страховочных документов.       — Как удобно я вам подвернулся, — улыбнулся Генри, осознавая, во что вляпался. — Нужный вам механик, да ещё и в положении, в котором не сможет отказаться.       Офицер промолчал, глядя на проплывавшие мимо огоньки зданий центрального уровня, время от времени перемежавшиеся яркими вывесками торговых кварталов.       — Прибыли, — сказал скрипучим голосом другой, с петлицами высшего состава, сидевший впереди.       Генри перевёл взгляд на переднее окно, через которое виднелась широкая посадочная площадка, где уже стояло несколько флиттеров СБ, большой пассажирский летун, пара изящных флаеров и… настоящий десантный глайдер. Генри видел такой лишь раз, в далёком детстве, когда тот пролетал мимо вдоль внешнего контура, опускаясь в самые нижние отсеки, где в то время как раз проходила зачистка территории крупной банды наркоторговцев. Огромная, даже по меркам гигантских пространств «Вергилия», машина, способная нести несколько десятков спецназовцев, вооружённая тяжёлыми лазерными пушками. При необходимости глайдеры могли даже сражаться в открытом космосе.       Особо не церемонясь, СБшники вытолкали Генри из флиттера и повели его внутрь большого серого здания с узкими окнами, на фасад которого выходила эта площадка.       Внутри, среди простого но высокотехнологичного убранства, за столом сидела женщина средних лет в офицерской форме. Бросив короткий взгляд на пришедших, она склонилась над монитором:       — Лоусон?       — Да, — кивнул один из офицеров.       — Остальные уже готовы, — она что-то напечатала на компьютере и кивнула головой в сторону двери слева.       — Входи, — подтолкнул его офицер, с которым он общался во время полёта. — И без фокусов.       Генри и не собирался ничего выкидывать. Неосознанно поправив одежду, словно школьник перед входом в кабинет директора, он, постучав, открыл дверь.       Внутри его встретило широкое овальное помещение, отделанное древесиной, с просторным столом в центре, за которым уже сидела разношёрстная компания из людей в комбинезонах всевозможных отделов, куртках пилотов, солдатской форме и даже офицерских мундирах. Стоило ему войти, как все взгляды обратились к нему, внимательно изучая каждую деталь его внешности.       — Похоже, все наконец-то в сборе, — сказал высокий человек в белом костюме, стоявший ближе всех к нему. — Прошу, занимайте свободное место.       Генри сел за ближайший стул и обратил своё внимание на стоявшего перед ними. Это был мужчина лет пятидесяти, азиатской внешности, с интеллигентными тонкими руками, на каждой из которых висело по два голобраслета, время от времени мигавших от пришедших уведомлений, короткой стрижкой с едва заметно пробивающейся сединой, аккуратными чертами лица и глазами. Да-да, именно глазами. Именно они привлекли всё внимание Генри. Проницательные, глубокие, будто видящие сквозь него, каждую частичку его души. Страшные глаза.       — Итак, джентельмены, — внезапно заговорил он, — позвольте представиться. Я — Лу Джереми Ян, двадцать второй капитан «Вергилия», а также — ваш сегодняшний работодатель.