Попытка спасти

Гисли терпеть не могла своего самодовольного братца Эрикура. Этот хлыщ и бабник её откровенно выбешивал. Вот, к примеру, сегодня они заглянули на рынок, и Эрикур купил рябчиков просто так, не чтобы есть, а просто потому что он мог себе это позволить. От такой демонстративности у Гисли сводило зубы. Она вспоминала, что Эрикур всегда таким был. Например, в детстве он не столько играл в солдатики, сколько собирал вокруг себя толпу девчонок, и каждая из них готова была за него умереть. Как выяснялось, умирать было совсем не обязательно… А Гисли было завидно, но она молчала. В конце концов, с Эрикуром они росли вместе, он был её братом — пусть и не самым лучшим. Но другого у неё, конечно же, не было. Да и что бы ей это дало?.. В любой драке, которую они затевали, Эрикур каждый раз выходил победителем, но Гисли считала себя куда более сильной, и подраться ей очень хотелось. Она просто не понимала, откуда у братца столько дерзости и самоуверенности. Вот сейчас, например, он посмел купить двух рябчиков, и купить их задёшево. Если он и правда думает, что у него такая свобода в действиях, то он сильно ошибается. Гисли была зла, но предпочла промолчать, потому что увидела Сульвейг — ту, что так нехорошо на неё смотрела. В этот раз на ней было длинное тёмно-зелёное платье, расшитое золотой нитью, и стянутые в узел волосы блестели. Она стояла рядом с Эрикуром, и их окружала целая толпа девиц, которыми можно было просто затыкать всё свободное пространство вокруг. Если бы Гисли была воительницей, она бы, наверно, бросилась прямо в гущу с криком: «Эрикур! Братец! Я тоже хочу! Они все мне нравятся!» А так она лишь подошла к ним и поклонилась, совсем как надменная троллиха. И все девицы, понятное дело, это заметили. Сульвейг улыбнулась ей и помахала рукой. Гисли так хотелось подойти и крепко хлопнуть её по плечу, но она не могла — это было бы просто неприлично. Впрочем, она и так понимала, что все их взгляды прикованы к Эрикуру. И что они в нём находят? Был бы хоть красив, хоть немного похож на Рагнара Брюхотряса. А так… Нет в нём настоящей глубины, нет того… Чего нет? Настоящего чувства, например, или мужчины. Да и мужчина-то он не то чтобы очень… Раньше она как-то не придавала этому значения, а теперь задумалась. И тогда Гисли вдруг поняла — хотя знала, что брат хотел бы этого меньше всего на свете, — что Эрикур совершенно точно несчастлив в любви. Он просто всегда ухитряется скрывать это от других. И если он всё-таки женится на Сульвейг, то только затем, чтобы лишний раз показать, что он сильный. Сейчас Эрикур ей показался таким одиноким… И Гисли с внезапной жалостью, похожей на любовь, к нему подошла. Он поднял глаза. Это продолжалось несколько мгновений. Потом на его лице мелькнула непонимающая улыбка. Гисли крепко обняла его и сказала: — Братик мой… Эрикур… Ты совсем один, да? И тебе страшно? И ты больше никому не веришь? Эрикур с удивлением поглядел на Гисли. — Ты знаешь, сестричка, — пробурчал он, осторожно высвобождаясь, — ты странно себя ведёшь. Напилась, видать? Гисли вдруг перестала чувствовать к нему братскую любовь. «Да что это такое?! — с досадой подумала она. — С ума сойти, одна я его люблю, а он… Да ведь он просто чёрствый эгоист… Как я раньше не догадалась!»