боль

      — Поехали, ничего не планируя. Только я, ты и наши мечты, — сказал Дамиано, обнимая её тонкие плечи.       — Куда, Дам?       — Копенгаген. Копенгаген — это город без границ, с ничем не предопределённым, даже своим географическим районом. Возможно, он напоминал эту пару мятежных душ, ищущих стабильности, которую могли бы найти её только в нестабильной жизни.       — Там живут родственники Виктории, моей лучшей подруги. Она играет на басс-гитаре. Мы могли бы уехать с ней и двумя её друзьями, которых она везде носит с собой. Они хорошо разбираются в музыке, и я мог бы присоединиться к ним, Виктория предлагала мне это в течение нескольких месяцев. Мы смогли бы быть свободными, теми, кем захотим. Чар, ты в тишине своих писаний, говорящих о многих проблемах, и я в своём голосе, которого так боюсь. Мы всё сможем, Чар, — он сказал всё на одном дыхании, вызывая бесконечные слёзы, хлынувшие из глаз, как у ребёнка, заблудившегося и упорно искавшего дорогу домой. Он искал свой мир, сжигая любое желание сиять, несмотря на то, что каждый и так мог принять его за психа. Но правда была только в том, что душа его уже никогда не излечится. Обоим было нечего терять, кроме себя. Шарлотта не подумала дважды, а просто шепнула ему на ухо, что да, она тоже хотела бы сбежать, столкнуться с новым миром, пахнувшим новыми вещами, искусством, риском и чем-то необъятным. Они бы никому ничего не сказали, сбежали бы с этими безрассудными друзьями Дамиано, попытались бы нырнуть с самой высокой скалы, пахнущей несправедливостью, чтобы упасть в море, находящееся между бездной и счастьем. Так и произошло через несколько дней. Они освободились от своего привычного мира, пахнущего разбитыми мечтами и выжженной почвой. Они ушли с тяжёлым рюкзаком на плече и мечтами, сыпавшимися из потёртых карманов. Шарлотта позволила себе увлечься эйфорией Виктории, которая быстро пробежала через весь аэропорт, в то время как Дамиано сияющими глазами смотрел на абсолютно разных девушек, поглощенный их необыкновенной красотой. Виктория знала все аспекты этого парня, она не могла не впитать то счастье, которое девушка перед ней дарила её лучшему другу, несмотря на тот факт, что любовь к Дамиано была полным ублюдком и медленно, жестоко и мучительно пожирала её. Вместо этого двое других, Томас и Итан, озадаченно огляделись, заинтригованные людьми, который появились перед ними в этот момент. Первый, обернув гитарный футляр своим стройным телом, был полон преданности тому, что было чем-то большим, чем музыкальный инструмент, и больше, чем звукорежиссером, продюсером мечты. Второй же пытался скрыть свою застенчивость в густых волосах и своим обычным томным взглядом. Дамиано бережно относился к музыке, он хотела показать её миру, который смог бы её понять. И именно это они все собирались сделать, показать себя миру, который смог бы их понять.